Амай Извинения. Армия. В казармах (1)

В резиденции командующего гарнизоном был полный хаос и беспорядок: узнав о том, что вся пограничная армия Цзинъяна погибла, хранитель Юйчжоу генерал Ши Дачунь решил в знак покаяния лишить себя жизни.

Ши Дачунь терзался тем, что именно его неверная оценка военной обстановки привела к гибели триста тысяч солдат. Размышляя об этом, он просидел в своём кабинете всю ночь, а на рассвете достал меч, надрезал пальцы и написал кровью прощальное письмо, выражавшее его искреннее сожаление и душевные муки. Затем Ши Дачунь распустил волосы в знак того, что и после смерти он, лишённый лица, не сможет смотреть в глаза своим предкам. Он направил на себя меч и собирался умереть.

Но отмеренное ему время жизни ещё не вышло. Дежурившему в ту ночь охраннику показалось странным, что генерал слишком долго не вызывает его. Охранник украдкой заглянул в оконную щель, и то, что он увидел, настолько сильно испугало его, что он тут же выбил дверь кабинета и бросился к Ши Дачуню.

Когда охранник схватил его, Ши Дачунь уже успел ранить себя.

– Пусти! – закричал Ши Дачунь.

Охранник не мог выполнить такой приказ, он умолял генерала остановиться и отчаянно хватался за лезвие меча голыми руками. По лезвию стекала кровь из его изрезанных ладоней и мешалась с кровью Ши Дачуня.

 

К тому моменту, когда появился вызванный Шан Ичжи, офицеры армии Юйчжоу в полном составе уже стояли в кабинете на коленях. Ши Дачуня крепко держали, меч был отобран. Ши Дачунь рвался из рук и требовал, чтобы ему дали завершить начатое. В ответ его убеждали, что на войне поражения неизбежны: обычное дело, ничего не поделаешь, надо просто смириться. Стоявшие на коленях офицеры кланялись в пол и голосили.

Входя, Шан Ичжи отпихнул офицера, который стоял на коленях возле порога кабинета, и выругался:

– Какого *** тут все рыдают?

В кабинете стало тихо. Офицеры обернулись к Шан Ичжи, Ши Дачунь перестал дёргаться.

Шан Ичжи взглянул на взлохмаченного Ши Дачуня, обвёл взглядом кабинет и холодно приказал:

– Все вон!

В кабинете напряглись. Кто-то из собравшихся качнулся, намереваясь и в самом деле встать и уйти, но большинство офицеров Юйчжоу было упрямого нрава. Они стояли на коленях выпрямив шеи и не двигались с места. А кое-то даже смотрел на Шан Ичжи с вызовом. Они – офицеры армии Юйчжоу, это их город. С какой стати им слушать приказы командующего армией Цинчжоу, пусть даже его мать сама принцесса? Что он им сделает? Их генерал был слишком снисходителен и не пожелал опускаться до споров с этим смазливым* юнцом! Пусть Шан Ичжи не наглеет и не думает, что сможет запугать их, офицеров Юйчжоу!

• 小白脸 – выражение буквально переводится как «маленькое белое лицо» и означает белолицего (прекрасного) юношу / человека, который женственно выглядит / мужчину на содержании у женщины.

Какой-то темнолицый рослый офицер пристально смотрел на Шан Ичжи. Да кто он такой, этот Шан Ичжи? Двадцатилетний мальчик из столицы! Кого в столице больше всего? Чиновников! Что чиновники умеют делать лучше всего? Обмениваться многозначительными взглядами! Они обронят всего несколько слов, а ты потом думай, что же они имели ввиду? И что значил их взгляд или их, казалось бы, случайный жест?

Такие, как Шан Ичжи, с малых лет знают: делаешь что-то – следи за выражением на лице отца, говоришь – думай, на что намекает глазами мать. На лице темнолицего офицера было ясно написано: «Шан Ичжи, ты – никчёмный богатенький бездельник». Мог ли Шан Ичжи не понять этого выражения? Смешной вопрос!

Шан Ичжи гневно усмехнулся и ответил темнолицему офицеру холодным взглядом.

У Ши Дачуня не было желания жить дальше, но он не хотел, чтобы его подчинённые погибли вместе с ним. Темнолицый не знал насколько Шан Ичжи может быть опасен, а вот Ши Дачунь знал. Ши Дачунь постарался успокоиться и приказал своим офицерам:

– Оставьте нас.

– Но...

– Оставьте нас! – сурово повторил Ши Дачунь.

Офицеры Юйчжоу не осмелились возражать своему генералу, один за другим поднялись и вышли из кабинета. Кто-то спокойствия ради незаметно прихватил с собой генеральский меч.

Ши Дачунь пытался сдержать горькую улыбку, а Шан Ичжи с равнодушным видом смотрел, как пустеет кабинет. От его гнева не осталось и следа.

Когда они остались одни, Шан Ичжи чуть заметно улыбнулся и принялся читать написанное кровью прощальное письмо. Дочитав, он поднял письмо и потряс им перед Ши Дачунем.

– Вернёт ли этот клочок бумаги триста тысяч жизней наших солдат? 

На лицо Ши Дачуня вернулось скорбное выражение, губы задрожали. Он ничего не ответил.

Шан Ичжи холодно усмехнулся.

– Не будем болтать попусту. Скажу только три вещи. Во-первых, не ты один отвечаешь за гибель войска Цзинъяна. Не по твоей голове такая большая шапка. Во-вторых, солдатам дОлжно умирать только в одном месте – на поле боя, а не в сраных кабинетах. Ну и, в-третьих. Если хочешь умереть, останавливать не буду, но в Юйчжоу должен быть порядок. Вели своим доверенным дружкам убиться вместе с собою и передай всю армию Юйчжоу мне. Сделай всё как положено, а потом можешь спокойно убиваться.

Сказав так, Шан Ичжи взмахнул рукавами и вышел, оставив Ши Дачуня одного.

 

Как раз в это время Амай входила в резиденцию командующего гарнизоном. Издалека разглядев Шан Ичжи и нехорошее выражение на его лице, она развернулась и поспешила скрыться в боковом проходе, но не успела сделать и пары шагов, как столкнулась с Сюй Цзином.

Сюй Цзин удивлённо воскликнул:

– Амай, почему ты вернулся?

Амай молча застенала и тихонько подала Сюй Цзину знак, прося не узнавать её и молча пройти мимо, но было уже поздно – Шан Ичжи остановился и смотрел в их сторону.

– Генерал! – приветствовал Сюй Цзин.

Амай пришлось обернуться. Она опустила голову и очень почтительно поклонилась:

– Генерал.

Шан Ичжи холодно спросил:

– Разве ты не ушёл? Почему ты вернулся?

Амай поспешно опустилась на колени.

– Прошу генерала о прощении, Амай вчера был не прав! В час, когда в нашу страну вторгся враг, как Амай, человек Южной Ся, может покинуть ряды армии и думать только о своей безопасности? Амай все понял и отныне будет до самой смерти следовать за генералом! Пока северяне не будут уничтожены, Амай не покинет службу в армии!

Эти слова удивили не только Шан Ичжи, но и Сюй Цзина. Шан Ичжи вдруг рассмеялся и подошёл к Амай ближе.

– Ты и вправду решил следовать за мной? – с доброжелательным и приятным выражением на лице спросил он.

– Да! Амай клянётся следовать за своим генералом! – громко ответила она.

Шан Ичжи вдруг поднял ногу и пнул Амай в плечо так, что она отлетела назад и упала на землю.

– По-твоему, в армию Цинчжоу можно приходить и уходить когда тебе вздумается?! – его голос звучал уже совсем иначе.

Амай продолжала смотреть Шан Ичжи в глаза.

– Нет, Амай вчера был не прав.

Шан Ичжи опять улыбнулся, отступил на пару шагов, стряхнул пыль с одежды и с насмешкой сказал:

– Так ты действительно хочешь служить в армии?

Амай решительно кивнула.

– Хорошо, – Шан Ичжи обернулся к стоявшим рядом охранникам и приказал, – Чжан Шэн, уведи Амай. Пусть генерал Ли определит его на службу в пехотный батальон.

Сюй Цзин хотел было что-то сказать, но посмотрел на Шан Ичжи и промолчал. Шан Ичжи был сильно не в духе, Амай очень не повезло подвернуться ему в такой момент.

Амай была в личной охране генерала, а теперь её вдруг перевели в пехоту, да ещё и простым рядовым солдатом. Это понижение в должности. К тому же, бои вот-вот начнутся, а в пехоте – тяжелее всего. Очевидно, что Шан Ичжи посылал её на верную смерть.

Ведя Амай к генералу Ли, Чжан Шэн не мог не посочувствовать ей. Она же оставалась спокойной, опустила голову и послушно шла за ним.

 

За несколько дней до этого Шан Ичжи отдал приказ о рекрутском наборе по деревням и поселениям провинции Юй, и в Юйчжоу уже прибыло немало новобранцев. Если бы это было в мирное время, из новобранцев составили бы новые батальоны и начали как положено тренировать и учить. Но сейчас, когда война уже началась, времени на планомерную подготовку не было, и потому всех новобранцев распределяли по уже существующим батальонам, к ветеранам, чтобы те их и учили по ходу дела.

Приняв переданное генералом Шан распоряжение, его заместитель генерал Ли без особых раздумий и канители передал Амай нижестоящему офицеру, тот – своему подчинённому, а подчинённый следующему. Вот так и получилось, что Амай оказалась в восьмом отряде четвёртой роты седьмого пехотного батальона армии провинции Цин.

Амай смотрела на свою солдатскую бирку и тихо повторяла:

– Цин, семь, четыре, восемь... Цин, семь, четыре, восемь... Пожалуйста, умри? Пожалуйста, умрите все вместе?*

Амай рассмеялась. ***льно счастливый номер!

• На китайском все эти фразы пишутся по-разному, но звучат почти одинаково.

Так как «четыре» (四 – sì) произносится почти так же, как «смерть» (死 – sǐ), номеров с четверками в Китае стараются всячески избегать.

 

Вместе с Амай в восьмой отряд привели ещё одного новобранца по имени Чжан Эрдань. Чжан Эрдань был на голову ниже Амай и так тощ, что Амай на его фоне казалась высокой и крепкой.

Главным в восьмом отряде был невысокий здоровяк лет тридцати. В обхвате он был вдвое больше, чем Амай и Эрдань вместе взятые. Десятник бросил на стоявших перед ним новобранцев косой взгляд, смачно сплюнул на землю, выругался и сказал:

– ***, на земле Юй родятся только вот такие, похожие на обезьян?!

Стоявшие рядом бывалые солдаты громко засмеялись.

Амай стояла с безразличным видом, чуть склонив голову и не шевелясь. Чжан Эрдань покраснел. Пререкаться с десятником он не смел и потому только сжимал кулаки.

Десятник заложил руки за спину, неторопливо зашёл Чжан Эрданю за спину и неожиданно пнул его. Ноги Чжан Эрданя подогнулись, его хилое тело покачнулось, но не упало. Десятник ухмыльнулся и ударил его по внутреннему сгибу колен ещё раз, сильнее. На этот раз Чжан Эрдань не удержался и упал на колени.

– Возраст?

– Шестнадцать, – сквозь сжатые зубы ответил юноша.

Десятник кивнул, повернулся к Амай и отвёл ногу назад. Амай не стала дожидаться удара и тут же упала на колени сама. Десятник замер с приподнятой ногой, а потом обернулся и рассмеялся.

– А этот соображает! Сколько тебе?

– Девятнадцать, – спокойно ответила Амай.

– Десятник, а малец-то красавчик! – сказал кто-то рядом.

Внимание собравшихся обратилось к Амай, даже стоявший рядом на коленях Чжан Эрдань повернул голову и посмотрел на неё. Амай побледнела и напряглась.

Десятник тоже присмотрелся к Амай и отметил, что у мальца действительно гладкая чистая кожа и тонкие брови, но не изогнутые, как у девушек, а прямые и разлетающиеся к вискам. Глаза ясные и блестящие, переносица, увы, высоковата и недостаточно изящна, зато форма губ так хороша, что невозможно спокойно смотреть на них.

Раньше из-за высокого роста Амай принимали за юношу, которому досталась от предков хорошая внешность. Когда она попала в охрану Шан Ичжи, её сослуживцами оказались красивые молодые люди, причем некоторые из них выглядели даже лучше, чем она. Там, в охране Шан Ичжи она не вызывала никаких подозрений и никто не донимал её. Тут же были настоящие армейские казармы и обычные грубоватые мужчины. На того, кто выглядит недостаточно мужественным, в казармах смотрят свысока. Тут внешность Амай очень сильно привлекала к себе внимание. 

Кто-то поддакнул:

– И правда! Кожа на лице совсем как у женщины!

Амай обернулась к сказавшему это парню, поднялась, подошла к нему и холодно сказала:

– Повтори, что ты сказал?

Парень на мгновение замер, а затем указал на Амай стоявшему рядом солдату и со смехом сказал:

– Как тебе, а? На таких же невозможно спокойно смотреть!

Амай с размаху ударила его кулаком в лицо. От неожиданности парень отступил на несколько шагов назад и уставился на неё. Кто бы мог подумать, что новобранец ударит того, кто служит уже давно?

– ***! Да как ты смеешь...

Он не успел договорить, как Амай ударила опять, на этот раз в живот и так сильно, что парень согнулся. Амай ухватила его обеими руками за плечи, пригнула и что есть силы ударила коленом.

– Осмелишься повторить это дерьмо – убью! – злобно прошипела она.

Ни тот парень, ни другие стоявшие рядом никак не ожидали, что хорошенький на вид новобранец окажется таким агрессивным и без лишних слов полезет в драку. Вместо того чтобы вмешаться и разнять, солдаты удивлённо замерли и смотрели как Амай бьёт одного из них.

Амай не была мастером боевых искусств, но в той, прежней жизни, отец показывал ей некоторые движения для укрепления тела, и она вслед за ним повторяла их. За последние годы ей пришлось много ходить, она подросла, но продолжала всё так же, раз за разом повторять то, чему когда-то учил отец. Это были всего лишь простые заученные движения. Если бы не всеобщее замешательство, она не смогла бы справиться с тем парнем.

Через несколько мгновений кто-то наконец опомнился, шагнул вперёд и оттащил Амай. Как смеют новички бить бывалых? Это идет против всех правил и высших принципов бытия!

Амай схватили за руки и выкрутили их за спину. Она не была слабой, но тягаться с солдатами не могла. Кто-то со всей силы несколько раз ударил её кулаком в живот. Амай стиснула зубы и старалась не проронить ни звука.

Солдатам это понравилось:

– Молодец! Крепкий малый!

Парень, которого она избила, пришёл в себя, растолкал окруживших Амай солдат и, ругаясь, дважды ударил её в лицо.

– На! Будешь знать!

Опираясь на удерживающих её сзади людей, Амай ударила парня ногой и выругалась:

– Отвали! Одному не справиться, да?! Герои какие, вместе на одного!

– Ха! Смеешь дерзить? – парень еще дважды ударил Амай.

Она плюнула ему в лицо кровью. Парень хотел ударить ещё раз, но увидев полный злобы взгляд и остановился.

Собравшиеся наблюдали за ними с одобрением. Всё начал парень, сказав, что Амай похожа на женщину. В ответ она избила его, а потом он избил её. Раз так, то никто из них не потерял лицо.

Кто-то вышел вперёд чтобы завершить конфликт, взял парня за руку и примирительно сказал:

– Ну всё, Ван Ци, отвёл душу и хватит! Это всего лишь зелёный малец! Что скажете? А, десятник?

Десятник всё это время стоял в стороне и с безразличием наблюдал за дракой. Он повернулся к Ван Ци и прикрикнул:

– Хватит! Смотрю, вам всем, ***, жить скучно стало! Вот придут северяне, тогда и посмотрим, кто из вас чего стоит! Нарушители дисциплины, ***, остаются без ужина!

Амай отпустили, и она с облегчением выдохнула. Хорошее начало. Да, её избили, но теперь в отряде поостерегутся лишний раз отпускать грязные намёки и шуточки о её внешности. Она дотронулась до онемевших щёк и горько улыбнулась, отчего лицо стало болеть ещё сильнее.

---

 

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/43904/1048471