Амай Падение крепости. В опасности. Бегство (1)

Шёл восьмой лунный месяц, ранняя осень. Откуда-то налетел ветер.

По дороге промчался спешащий с донесением вестовой, поднялась и закружилась поднятая копытами его коня пыль.

Амай сидела в придорожной чайной и грызла черствую лепешку. Подняв голову, она осипшим голосом окликнула хозяина:

– Эй, хозяин, ещё один чайник сюда!

Хозяин чайной тихо вздохнул и пробормотал себе под нос:

– Что-то военных в последнее время много, разъездились туда-сюда... Неужто на севере опять началось что-то?

Амай прикрыла рукой чашку от пыли и, щурясь, смотрела, как уменьшается и исчезает вдали всадник. Уже началось? Как она и думала, до того, как закончится осенняя жатва*, война не должна начаться, но раз уж она уже началась, надо спешить и как можно скорее перебраться в безопасное место, за реку.

• Цао Цао (155 – 200 гг. н.э.), комментатор «Искусства войны»:
  

  «Согласно древним правилам ведения войны, военные действия были запрещены в зимний и летний периоды, что соответствовало нуждам народа.»

Здесь и далее цитаты из «Искусства войны» и комментариев к нему даны или в переводе академика Н. И. Конрада, или Н. Рыбальченко.

Менее чем в шести ли* к югу от чайной был небольшой обнесенный крепостной стеной городок. Когда Амай подошла к его воротам, солнце уже совсем поднялось. Она запрокинула голову и посмотрела на плохо различимую в слепящих лучах надпись над воротами – «КРЕПОСТЬ ХАНЬ». Боль в пустом желудке усилилась, и она затянула пояс потуже.

• Ли – китайская миля, в древности около 0,516 км, ныне 0,5 км.

Стараясь быть как можно незаметней, Амай вошла в крепость с опущенной головой, но её остановили дежурившие у ворот солдаты. Её осмотрели сверху донизу, и начальник караула с подозрением спросил:

– Откуда идёшь?

– С севера, – честно призналась Амай.

– А куда?

– На юг.

Низкорослый начальник обдумал её ответ, и что-то показалось ему странным, но что именно, он понять не мог. Подошедший сбоку солдат прошептал ему:

– Командир, это красавчик выглядит подозрительно. Разве может быть у порядочного человека такая светлая кожа? Тонкая и нежная, как у женщины? Никак это шпион с севера.

Начальник караула Амай кругом, внезапно отскочил в сторону и закричал:

– Взять его! Вяжите!

Солдаты бросились к Амай словно стая собак. Прежде, чем она успела опомниться, они повалили на землю и крепко связали. Взглянув на опутавшие её верёвки, она начала умолять:

– Господа военные, это ошибка! Я простой торговец, я не шпион! У меня есть выданное военными подорожное разрешение! Если не верите – развяжите, я покажу вам!

Не желая слушать объяснений, пихая и толкая, солдаты поволокли её в крепость. По пути им встретился молодой офицер, которого сопровождало несколько охранников.

Конвоирующие Амай солдаты поспешно приветствовали того офицера и угодливо сказали ему:

– Господин Тан! Пойман ещё один шпион Северной Мо! 

Амай тут же закричала:

– Они ошибаются! Простолюдин не виновен! Простолюдин – простой торговец, шёл на юг! У меня есть подорожное разрешение провинции Сю!

«Голос должен был быть громким и дрожащим, а лицо выражать искреннее огорчение. Для демонстрации чистосердечия и законопослушия лучше всего упасть на землю», – так когда-то говорила мать, уча её, как надо правильно жаловаться на обиды и несправедливость. Амай хорошо помнила её слова, вот только тело было туго связано и, падая, можно было вляпаться собачье дерьмо. Поэтому она выкрикивала жалобы на несправедливость стоя.

Конечно же, тот офицер по фамилии Тан обратил на неё внимание. Заметив это, Амай быстро согнулась в поклоне и начала повторять:

– Господин генерал*! Простолюдин невиновен и схвачен напрасно!

• Преднамеренно ошибочное титулование.

Офицер был всего лишь капитаном, охранявшим крепостные стены. От обращения «господин генерал» выражение его лица несколько смягчилось, но, тем не менее, он оставил крики Амай без ответа, задал одному из конвоиров несколько вопросов, а затем велел отвести Амай в тюрьму.

 

Сидя в тюрьме, Амай молча жаловалась на свою судьбы и не знала, что она уже почти на пороге Небесных Врат. Отношения между Южной Ся и Северной Мо были очень напряженными, в любой момент могла вспыхнуть война. Шпионов и тех, кого принимали за шпионов, особо не вникая и не разбираясь, отправляли в тюрьму, из которой они уже не возвращались.

 

Кормят в тюрьмах плохо во все времена. Амай жевала сухой пшеничный стебелёк и вспоминала о черствой лепешке, которую съела ещё до того, как попала в эту крепость. Она так увлечённо жевала, что, когда принесли чай, желудок заурчал. Пытаясь хоть как-то заглушить издаваемые им звуки, Амай затянула пояс ещё туже.

 

Первые дни тюремная еда была хоть и скудной, но хоть как-то поддерживала ослабевшие силы организма. Однако, спустя несколько дней почему-то перестали давать даже тухлый суп и холодный рис, а воду приносили только после долгой мольбы. Амай начала смутно подозревать, что что-то идёт не так.

 

На одиннадцатый день её пребывания в тюрьме в камеру вошел надзиратель в сопровождении нескольких солдат. Едва надзиратель открыл дверь, как шедший впереди командир отряда, не сказав и слова, зарубил ближайшего заключённого. Подняв клинок, с которого капала кровь, он громко заорал:

– Пришли северяне! Кто помирать не хочет, пусть идёт за мной! Всякий убивший врага будет отпущен! Кто идёт?

В камере наступила тишина. Через мгновение Амай вздернула руку:

– Я! Я пойду!

Смешной вопрос, конечно: тот, кто откажется идти, будет убит прямо сейчас, а тот, кто согласится, быть может сумеет выжить. 

Те из заключенных, кто умел соображать быстрее, тотчас тоже начали откликаться. Еще несколько мгновений, и вся камера оказалась охвачена страстным патриотизмом и всеобщим воодушевлением.

Командир отряда был доволен. Заключенным раздали простые жерди и под конвоем погнали на крепостные стены.

---

Из «Мемуаров генералов северной войны»:

Когда главнокомандующий Май был юн, он оказался в крепости Хань, где его по ошибке обвинили в шпионаже. Возглавлявший патруль Шаои услышал крики главнокомандующего Мая: «Я невиновен!».

Шаои посмотрел на него и заметил, что вид главнокомандующего Мая величественен, осанка благородна, волосы коротки, и что он так красив, что нельзя отвести глаз. Как такой человек мог быть шпионом? Его отпустили.

---

Из сказанного Май-ши: 

Война подобна игре в вэйци, которую ведут сильные мира сего. Перешучиваясь, они выкладывают свои камни и пытаются отнять друг у друга место на игральной доске. А в это же время простые люди бьются и безвозвратно гибнут в страшной бойне.

---

На второй год Эпохи Процветания по летоисчислению Южной Ся и седьмой год Небесного Благословения по летоисчислению Северной Мо переговоры между двумя этими странами были в полном разгаре. По всей видимости, у южан языки были подвешены лучше: слово за слово, мало-помалу, и вот Южная Ся оказалась в более выигрышном положении. 

Представители дипломатической миссии Северной Мо становились всё молчаливей, а представители дипломатической миссии Южной Ся довольно потирали руки и предвкушали грядущий успех. Вот только отпраздновать его они не успели: словно гром посреди ясного неба на южан обрушились донесения.

На седьмом лунном месяце Северная Мо неожиданно послала две армии в двух разных направлениях, двести тысяч солдат с боем ворвались в Южную Ся. В одно мгновение всё переменилось.

Народ Северной Мо стремителен и не знает жалости, там люди не чешут попусту языками, а приступают сразу к делу, рвутся в бой. Зачем трепаться, если дело можно решить дракой?

Посол Южной Ся был запоздало понял и хлопнул себя по лбу: как он мог забыть привычки северян? Как не насторожился? Не удивительно, что дипломатическая миссия Северной Мо была так уступчива и спокойна! На самом деле в Северной Мо давно вынашивали совсем другие планы.

 

Известный на всю Северную Мо генерал Чжоу Чжижень возглавил стотысячное восточное войско. Совершенно незаметно, так, что даже духи не знали, а демоны не почуяли, он пересек горы Яньцышань и обрушился на Линьтун. Потом он переправился через реку Цзыю и под покровом ночи атаковал Синье – стратегически важный северный город Южной Ся. После этого Чжоу Чжижень отправился через провинции Юн и Юй напрямик к Тайсину, главному городу Цзянбэя.

Стотысячное западное войско вёл подающий надежды молодой потомственный генерал Чан Юйцин. Он пронесесся в обход, по диким западным степям Сиху, а потом, двигаясь на юго-восток через Сигуань, Маочэн и Лянчжоу, без сопротивления ворвался в Цзянбэй.

Обе армии смогли обойти Цзинъян – северную цитадель Южной Ся – и избежать столкновения с её трёхсоттысячным гарнизоном, оберегавшим границу вдоль берегов Лишуй. Южную Ся застали врасплох.

Внезапно многие города и поселения на севере Южной Ся оказались в отчаянном положении и взывали о срочной помощи.

 

Если бы кто-то проницательный проследил направление двух этих войск, он сразу бы понял, где они должны встретиться. Тайсин. Этот проницательный человек обвёл бы Тайсин на карте и, показывая генералам, ткнул бы в него пальцем.

Тайсин – крупнейший город Цзянбэя, северной части Южной Ся. В нём живет более двухсот тысяч человек. Одной стороной город смотрит на равнину Цзянчжун, а другой – на реку Ваньцзян, протекающую через всю Южную Ся. Тайсин всегда был стратегически важным местом, захвати его и получишь весь Цзянбэй.

На 26-й день восьмого лунного месяца восточное войско Северной Мо подошло к Тайсину. 

На 28-й день восьмого лунного месяца оно полностью окружило город и стояло, дожидаясь прибытия западного войска Чан Юйцина.

К тому времени западное войско Чан Юйцина только прибыло к маленькому городку Хань, находившемуся в ста восьмидесяти ли к северо-западу от Тайсина.

Обнесенный крепостной стеной маленький городок Хань не был значимым военным пунктом, его оборона никогда не воспринималась всерьёз. Его стены были низки, у него не было ни рва, ни траншей, ни подъемных мостов, ни всего остального. Даже ворота были совершенно простыми, без надвратных башен. Вблизи от крепостной стены была устроена засека*, но её было так мало, что она никого не остановила бы. У крупных богатых землевладельцев оборона усадеб устроена и то лучше. 

• Засека – оборонительное сооружение из деревьев средних и более размеров, поваленных рядами или крест-накрест вершинами в сторону противника.

В гарнизоне городка Хань было всего две тысячи солдат, а мирного населения – двадцать тысяч человек, и это включая дряхлых стариков, которые едва передвигались, рыдающих младенцев и женщин. Против стотысячного войска Северной Мо их было недостаточно. Ничего удивительного, что открыли тюремные двери и вывели заключенных на крепостные стены.

Когда Амай поднялась на крепостную стену, город был уже окружен, войско северян теснилось вокруг. Амай вытянула шею, в ужасе замерла, а потом, опомнившись, спряталась за парапетом. Разве можно защитить этот город? Немыслимо представить!

Тяжелая конница* Северной Мо подступила к крепостным стенам, десятки тысяч всадников выстроились и заняли свои места. Для штурма крепостных стен конница бесполезна, но выглядела она эффектно и устрашающе. Это зрелище лишало не только смелости, но и надежды на спасение бегством: разве на двух ногах убежишь от того, кто на четырех? Поэтому жителям города оставалось только из последних сил защищаться.

• Основной род войск чжурчжэней – конница, подразделявшаяся на лёгкую и тяжёлую.

Легкая конница: всадники были в броне из кожи или металла, закрывавшей только грудь и спину. Лошади без брони.

Тяжелая конница: всадники были в пластинчатых доспехах, на головах шлемы. Лошади в броне.

Наиболее распространённым оружием был лук. В ходе войны с Китаем чжурчжэни стали использовать арбалеты. Также на вооружении у них были копья различных типов, мечи, палаши, булавы, кистени, боевые топоры и секиры.

Тактика чжурчжэньских воинов заключалась в прорыве позиций противника с фланга или тыла и засыпании врага стрелами, выпускавшимися одновременно. Впереди двигался отряд латников с копьями на бронированных конях. Это были самые храбрые, стойкие и сильные бойцы. За ними следовали конные воины в кожаных доспехах, вооруженные луками.

Несколько вестовых со знамёнами пронеслось перед строем западного войска туда и обратно, конница разделилась на две части и расступилась, пропуская вперёд пехоту с большими – во весь рост – щитами и осадными орудиями, штурмовыми лестницами, медленно ползущими башнями. В отдалении низко запел боевой рог. Со всех сторон раздался звук лязгающего металла, по темному бескрайнему войску словно прошла зыбь. Словно большая волна оно вот-вот поднимется, набежит, накроет маленькую крепость и не оставит после себя ничего.

 

 – Стреляй! Стреляй в них! – наверху крепостной стены резко кричал младший офицер и взмахивал плёткой.

Амай тоже досталось. Она торопливо подобрала лук, натянула его и выпустила стрелу за стену. Стрелять она не умела, но старалась подражать стоявшему рядом парню. Закрыв глаза и не целясь она выпустила стрелу, которая просто упала вниз. По совпадению, снизу послышался крик, и поднимавшийся по штурмовой лестнице солдат Северной Мо упал головой вниз.

Стоявший рядом с Амай солдат одобрительно вскрикнул, нашёл где-то поблизости уже ненужный хозяину шлем и бросил ей.

– Молодец, брат! Надень и берегись! Хорошенько стреляй в этих тварей!

Амай пораженно посмотрела на окровавленный шлем у себя в руках, а потом скрепя сердце одела его. У стрел нет глаз, куда пошлют - туда и летят, а Амай так не хотелось умирать тут, на этой стене. Хотя что со шлемом, что без него, шансов остаться в живых почти не было.

Два стоявших рядом с ней солдата изо всех сил орудовали волчьезубым щитом* и сталкивали вниз солдат Северной Мо. Вокруг Амай раздавались крики, её сердце колотилось от страха. Рядом раздался возглас – длинная стрела пробила грудь солдата, который бросил ей шлем. Из его рта брызнула и окрасила стену кровь.

Амай уронила лук, упала на колени и обхватила голову руками. Крики уже умерших стояли в её ушах. Гневно бранясь, младший офицер огрел её плёткой.

– Твою ж мать! Пока ты тут прячешься, они лезут на стены! Никто не выживет!

 

Тем временем на небольшом холме недалеко от городских ворот застыл на своём боевом коне командующий западным войском Чан Юйцин. С еле различимой холодной усмешкой он сосредоточенно наблюдал за штурмом. Позади него неподвижно замерли охранники в чёрной походной броне, их было несколько десятков.

Совсем рядом шла шумная битва, но тут стояла удивительная тишина и было спокойно. Даже лошади казались безучастными и равнодушными.

Вдруг Чан Юйцин поднял руку, улыбнулся и хлыстом указал Цзян Чэнъи, своему заместителю, на часть крепостной стены:

– Чэнъи, посмотри на того южанина! Даже лук держать не умеет. Если у них такие защитники, значит в Южной Ся действительно нет мужчин!

Цзян Чэнъи проследил взглядом за хлыстом и через несколько мгновений не смог сдержать улыбку. Он смотрел на одного из стоящих на стене солдат Южной Ся. Тот солдат выглядывал наружу, пускал наобум стрелу и тут же приседал, прячась за парапетом. Затем он выглядывал опять, и всё повторялось. Большая часть его стрел просто падала за стену. Две стрелы всё же вылетели из его лука нормально, но так как тот солдат вообще не целился, он ни в кого не попал.

На лице Цзян Чэнъи промелькнула улыбка, он обернулся к Чан Юйцину и сказал:

– Генерал, здесь слишком близко от стен, тут стреляют. Безопасности ради не лучше отъехать подальше?

Чан Юйцин медленно покачал головой, на его губах вдруг появилась улыбка.  Он протянул руку и приказал:

– Лук и стрелы!

Ближайший охранник поспешил достать из-за спины свой лук и почтительно протянул его. Чан Юйцин взял лук, положил стрелу на тетиву, натянул, слегка прищурился и прицелился. Пальцы отпустили тетиву, и стрела полетела, разрезая воздух, прямо в того трусливого солдата на стене...

Амай только встала и ещё не успела натянуть лук, как почувствовала сильный, как будто молотом, удар в голову. Она отлетела назад и тяжело упала навзничь. В глазах потемнело, в ушах зазвенело. Потребовалось немало времени, чтобы она пришла в себя. Рассеянно сняв шлем, она с удивлением увидела длинную стрелу. Стрела пробила вершину шлема и застряла в нём.

Чан Юйцин довольно улыбнулся и бросил лук охраннику: солдат на стене пропал и больше не появлялся. Даже если он не упал в обморок от страха, то наверняка намочил штаны. В тот момент Чан Юйцин и подумать не мог о том, что спустя несколько лет он, возможно, будет жалеть о том, что не прицелился на пару цуней* ниже.

• Цунь – 3,3 см.

Оборону крепости уже прорвали. Солдаты Северной Мо теснили на крепостной стене стражников Южной Ся, тяжёлые клинки с глухим звуком секли тела.

Вот падает разрубленный солдат. В его широко открытых глазах нет ничего, кроме ужаса.

А вот его противник. Его ликующий крик еще замолк, когда он замечает в своём животе проросшее будто из ниоткуда копьё. Солдат опускает голову и смотрит, как по острию копья стекает кровь, а затем его выдергивают из его тела куда-то обратно.

Осеннее небо высоко и прозрачно, но в крепости Хань в тот день шёл багровый дождь. Он залил и окрасил собою всё...

 

– Ворота уже взяли! Поехали, иначе так всё и пропустим!

Чан Юйцин улыбнулся и легко сжал бока Сияния Ночи – своего коня. Сияние Ночи с готовностью откликнулся и полетел вперёд.

– На ночь остаемся тут! Передай, что на дисциплину можно закрыть глаза!

– Генерал! – Цзян Чэнъи поспешил следом за Чан Юйцином. – Главнокомандующий приказал не вырезать население!

Чан Юйцину уже порядком надоел этот не по годам сообразительный заместитель. Услышав напоминание о приказе главнокомандующего, Чан Юйцин почувствовал раздражение. Слегка осадив коня, он покосился на Цзян Чэнъи и с улыбкой спросил:

– Заместитель Цзян, разве ты слышал, чтобы я отдал приказ вырезать население?

Цзян Чэнъи чуть не задохнулся и не смог ничего сказать. Действительно, Чан Юйцин напрямую такого приказа не отдавал. Но какая разница как сформулировано, так или эдак? А ведь главнокомандующий специально сказал: при взятии городов, резни мирного населения не допускать.

– Генерал... – начал было Цзян Чэнъи опять, но Чан Юйцин холодно фыркнул. Цзян Чэнъи был вынужден молчать.

Чан Юйцин усмехнулся и сказал:

– Передай приказ. Принимавшие участие в штурме – входят в крепость и следят за своей дисциплиной сами. Остальные – встают лагерем тут, за стенами.

Прежде чем Цзян Чэнъи успел что-либо возразить, он щелкнул в воздухе хлыстом и в сопровождении охраны поскакал к воротам.

Городские ворота были уже выбиты, около них началось побоище, солдаты обеих сторон смешались. Чан Юйцин бросился в самую гущу и одного за другим начал разить копьём солдат в доспехах Южной Ся. Генералу хотелось в тот момент убивать, как Цзян Чэнъи мог остановить его? Опасаясь, что Чан Юйцин получит в общей свалке случайный удар, Цзян Чэнъи присоединился к его личной охране. Вот так, впереди всего западного войска, они и ворвались в крепость.

 

На 28-й день восьмого лунного месяца второго года Эпохи Процветания по летоисчислению Южной Ся крепость Хань пала. Начальник гарнизона Лю Цзин погиб на крепостной стене, его супруга Чэнь-ши заставила повеситься двоих дочерей, а единственный сын пропал без вести.

Крепость Хань не замолкала всю ночь. То тут, то там разгорались пожары. Слышались смех и ругань солдат Северной Мо, вой и рыдания жителей Южной Ся. Голоса сливались и не умолкали. Кто-то в ту ночь отринул трусость и нерешительность, кто-то дал себе полную волю и творил что хотел. Как-будто чья-то незримая рука обнажила той ночью сердца людей.

Казалось, что Луна больше не могла смотреть на землю и закрыла свой глаз.

Ночь была очень темной.

Уважаемые читатели, переводчик выкладывает перевод этого романа только на рулейте. Если вдруг вы читате этот текст на каком-то другом сайте, лучше зайдите на рулейт. Во-первых, перевод на рулейте выложен бесплатно. Во-вторых, там есть картинки. В-третьих, перевод хоть и доступен для чтения, он еще не готов и редактируется, сграбленная другим сайтом версия перевода является менее актуальной, содержит бОльшее количество неточностей и ошибок. kmlt.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется

http://tl.rulate.ru/book/43904/1020545