Рай конца света Глава 587

Путь с чердака никогда еще не казался таким долгим.

Все шумы и разговоры между Юнь и Юньцянь долетали до ушей Линь Санцзю без каких-либо помех. Гнев и беспокойство, которые разрастались в ее сердце, грызли ее рассудок, но чем быстрее она спускалась, тем больше ступеней словно появлялось.

Все, что она сейчас переживала - всего лишь воспоминания Кукловода. Это было воспроизведение фрагмента необратимого воспоминания, которое уже произошло в прошлом.

«Почему... почему?» - доносился до нее прерывистый стон подростка. Он был в боли и был в ярости. Однако, с его пустым разумом, все, что он мог произнести - это слово «почему».

Наконец, Лин Саньцзю добралась до коридора. Она немедленно подняла ногу, пытаясь выбить ногой деревянную дверь. Именно в этот момент произошло нечто невероятное. Лицо Лин Саньцзю выразило крайнее изумление, когда ее нога прошла сквозь дверь. Когда она отдернула ногу, дверь осталась невредимой, а рыдания подростка и его бесконечные крики «почему» продолжали терзать ее слух.

Веда изгнала ее из мира. Лин Саньцзю больше не могла взаимодействовать и влиять на мир своими действиями.

Лин Саньцзю вытянула руку вперед, но ее кисть прошла прямо сквозь деревянную дверь. Ее лицо было бледным как полотно, а сердце упало в пятки. Холодный пот капал со лба, а ноги стали такими тяжелыми, словно на них водрузили тысячу тонн железа. Она не могла сдвинуться с места, как бы ни старалась.

Она могла войти в комнату в любое время, но это ничего не дало бы. Кулак, который она запустила в Юньцяня, прошел бы сквозь его тело, а протянутая Юнь рука - сквозь его плечо.

Она боялась входить, потому что боялась того, что может увидеть.

В животе у нее все сжалось, ноги подкосились. Она упала и села на землю. Воздух наполнился криками подростка, воплями, судорожными вдохами и ругательствами, которые, казалось, никогда не кончатся. Все они слились в одно целое, хлестая по душе Линь Саньцзю, как беспощадный кнут.

«Пожалуйста, прекрати... Пожалуйста...» Линь Саньцзю невольно заплакала, как маленькая девочка. Сама того не осознавая, она плакала.

Заревел день как обычно. Однако не по-утреннему холоден и безжалостен был свет солнца. Он вонзился в окно в конце коридора, словно кончик острого лезвия, и высветил холодным блеском танцующие в воздухе пылинки. Плач подростка иссяк. И в этом снова ожившем безмолвии...

Неожиданно порог тяжко и жалобно скрипнул, выдрав Лин Саньцзю из состояния транса. Она подняла голову — дверь открылась. Юнцянь вышел из комнаты, стуча каблуками.

Его волосы, до этого приглаженные, были растрепаны. Похоже, он понимал, что выглядит не так, как обычно, поэтому отряхнул рубашку и погладил щеку. Но он не смог сдержать змеиную улыбку, которая наползала на его губы. Во взгляде его появился безумный блеск, который он не мог скрыть. Он перестал быть тем почтительным и справедливым президентом, которого помнила Лин Саньцзю.

Он обернулся и хриплым голосом сказал подростку в комнате: "Если хочешь, чтобы они жили, веди себя хорошо".

Из комнаты послышался звук сильной рвоты, за которым последовало брызганье какой-то жидкости, упавшей на пол. Подросток обмяк и упал на кровать, совершенно неподвижный, как тряпичная кукла, а не как человек. Комната была в беспорядке, от нее пахло кровью и кислым запахом рвоты.

Лицо Юна было бледным, лишенным эмоций и выражения. В его глазах не было света, души, надежды, как будто он потерял волю к жизни. Если бы кто-нибудь увидел его сейчас, то понял бы, что этот мальчик уже умер внутри.

Среди всех детей, которых я встречал в Секторе 9, в тебе наибольший потенциал. Юньтянь посмотрел на него. Улыбка на его лице расплылась шире, когда он испустил долгий вздох. — О, Юнь, перестань так на меня смотреть. Почему бы тебе не подумать? Что общего у меня с Сектором 9? Почему меня должна волновать жизнь людей в этом городе? И почему я должен их спасать?

Подросток, наконец, ответил и обвел взглядом бездушные глаза. Однако он не установил зрительный контакт с Юньтянем, а продолжал тупо смотреть в пол.

— Ты должен дать мне что-то взамен, если хочешь, чтобы я позаботился о городе никчемных отбросов. Юньтянь хихикнул. — Разве ты не готов умереть за жителей своего родного города? Поскольку ты уже пожертвовал половиной своего лица, ты вполне мог бы немного пойти на уступки. Это не так уж важно, не так ли? Или ты хочешь, чтобы твои соотечественники умерли? Ты хочешь увидеть, как сгорит Сектор 9?

Юн разразился судорожными рыданиями. Он сорвал голос, и крики вырывались из его глотки спазмами. Казалось, он вот-вот умрет.

Линь Саньцзю медленно поднялась на ноги. Она не смела смотреть на Юна, и поэтому уставилась на Юнцяня. Одним глазом она неотрывно следила за его кадыком, который двигался вверх и вниз, пока он говорил, представляя себе кровавую картину, когда она вонзит в него клинок.

Никогда она не испытывала столь сильного желания убить кого-либо. Все ее тело вопило, чтобы она убила этого человека, стоявшего перед ней, и заткнула его рот навсегда.

Увы, теперь она была всего лишь наблюдателем, как зритель в театре, который не мог взаимодействовать с персонажами в фильме. Веда лишила ее возможности влиять на мир. Она ничего не могла сделать, и никто не мог ее видеть.

Унъянь развернулся и вышел, на губах у него играла довольная улыбка, а ядовитый голос доносился из коридора в комнату: «Я дам тебе время подумать. Подумай о горожанах и о своих друзьях. Ты хочешь, чтобы они жили или чтобы они умерли? Подумай хорошенько, Юнь. Надеюсь, когда я вернусь, у тебя будет для меня удовлетворительный ответ».

Эти день были самым мрачным в памяти Кукловода.

Сразу после того, как у Унъяня закончилось действие способности, Юнь поднялся с постели и вышел из своей комнаты. Он хотел отыскать своих друзей. Переставляя ноги, он поплелся по коридору, и прошел к комнатам Янджо и Стивена, но он опоздал. Янджо и Стивена уже не было — Унъянь успел вывезти их обоих.

Губернаторский особняк из оживленной резиденции за одну ночь превратился в заброшенное здание. Слуги и медсестры, которые обрабатывали раны и выполняли просьбы, исчезли. Вместо них особняк теперь охранялся безжалостными и бесстрастными виндикаторами.

Чем ближе к чердаку, тем больше бродило виндикаторов, потому что там находился командный пункт ИИ. Каждое движение Юн отслеживалось и записывалось. Виндикаторы были в каждом уголке и закоулке особняка, равнодушно глядя на раненую девушку.

Солнце вставало и садилось. Лин Санцзю потеряла счет дням, которые она провела в памяти Кукольника.

Помимо брата Гона, все остальные постлюди погибли в попытке вернуть ИИ из Сектора 1. Юньцзянь провел траурную по погибшим церемонию в городе. Слезы текли по его щекам, когда он пересказывал подвиги своих павших братьев. Он раздал компенсации супругам и иждивенцам погибших постлюдей и официально поручил дроидам производство основных товаров, избавив людей из Сектора 9 от домашних хлопот. Он также возобновил работу пяти больниц по городу. Окутанный молитвами и ликованием толпы, Юньцзянь вернулся в губернаторский особняк. Первым делом, ступив в особняк, он заговорил с Юйнем. Его голос был полон волнения. «С помощью медицинского ИИ я наконец-то смогу провести тебе небольшую операцию».

Он сказал, что ему не нравятся ни мальчики, ни девочки. Он любил людей без каких-либо половых признаков.

Юнциань также упоминал, что ему нравились дети с красивой внешностью. Поэтому он накрасил губы Юня ярко-красной помадой и размазал блестящие блестки вокруг его глаз. Каждый раз, когда он уходил, подросток судорожно хватал что-нибудь в комнате, чтобы потереть лицо. Однако ему удавалось стереть только помаду. Блестки, казалось, въелись в его кожу, и что бы он ни делал - мыл ли он их водой или царапал пальцем, - блестки просто не отваливались.

Будучи юным героем Сектора 9, Юну временами требовалось выходить из губернаторского особняка и приветствовать толпу. Но всякий раз, когда он выходил, Юньцянь заставляла его накрасить губы и посыпать лицо блестками. Вопросительные и осуждающие взгляды толпы пронзали его, сжигая изнутри. Ему было невмоготу это выносить, и он стал все неохотнее выходить на улицу и встречаться с людьми. В конце концов, он даже заболел гелиофобией. Даже днем он все время держал занавески задернутыми. Поскольку он потреблял лишь немного калорий, только чтобы поддерживать свой организм, он сильно похудел, а его светлая кожа постепенно потеряла свой блеск и жизненную силу.

Оправившись от полученных травм, он так и не покидал особняка губернатора. Это было странно. Даже слепой мог заметить, что что-то не так. Тем не менее, люди из Сектора 9, те, кто заботился о нем, как о родном ребенке, те, кто сражался и работал вместе с ним, казалось, ничего не замечали.

Тяжелую работу взял на себя ИИ, а благодаря тому, что Виндиче патрулировал по периметру, им больше не приходилось беспокоиться о вторжении Виндиче извне. Сектор 9 никогда не был таким процветающим с момента его основания.

Юн настолько привык к бесконечным пыткам и своему изуродованному телу, что в конце концов принял их как часть себя. Иногда он сидел у окна и выглядывал сквозь щель в шторах на пешеходов, прогуливающихся по улице. На лице каждого из них было безмятежное и удовлетворенное выражение, свидетельствующее о том, что они пережили самые темные дни своей жизни.

Через некоторое время, насмотревшись, подросток задернул шторы и остался сидеть один в снова погрузившейся во мрак комнате.

«Если тебе не хватает жизни людей в городе, чтобы принять решение, тогда подумай о своих друзьях. Ты хочешь, чтобы они умерли, или чтобы они жили?», — слова Юньцянь снова и снова звучали в его голове.

Он понятия не имел, где Юньцянь держал Янджо и Стивена. Юнь спрашивал, когда ему предоставлялась возможность, но все попытки оказывались тщетными. Даже жители города их не видели.

Поскольку Лин Саньцзю никак не могла повлиять на ситуацию, она оставалась у Юня, чтобы ему не было одиноко. Иногда она сидела вместе с ним по целому полудню, надеясь, что, даже если он ее не видит, ему будет легче от этого. Однако ее всегда охватывало отчаяние, когда ей нужно было уходить с наступлением ночи.

Когда же закончится этот день?

«Ах, мой глупый мальчик, разумеется, они все еще живы», — сладким голоском отвечал Юньцянь, когда подросток, не выдержав тревоги, спросил о безопасности своих товарищей.

«Они не только живы, я также не стал ничего скрывать от них относительно тебя. Я дал им понять, что они еще живы только благодаря тебе».

Лицо подростка задрожало. «Даже Янцзюэ?»

«Она первой узнала о твоем статусе». Юньцянь с удовлетворением посмотрел на него. Он протянул руку, чтобы ущипнуть его за подбородок. «Они благодарны! Если бы не ты, я бы никогда не стал держать этих двух никчемных отбросов. В конце концов, так называемые постлюди — это всего лишь кучка надоедливых отбросов».

Глядя на подростка, который отказывался смотреть ему в глаза, президент еще сильнее сжал его щеку. «Так как последнее время ты так хорошо себя ведешь, я могу позволить тебе повидаться с друзьями. Если я буду доволен, возможно, я помогу тебе позвонить им по видеосвязи».

Тело Юня задрожало, а кожа на его спине покрылась мурашками. Сдерживая рвотный позыв, подросток дрожащим голосом произнес: «Я… я изо всех сил постараюсь служить вам хорошо и сделать вас счастливым, господин Президент».

Это было еще одно правило, установленное Юньцянем: он должен был называть его господином Президентом, обращаясь к нему.

К великому огорчению Юня, Юньцянь после той ночи выбросил данное ему обещание из головы. Спустя шесть дней он ворвался в комнату Юня вместе с Виндиксом. Испуганный подросток настороженно уставился на двух незваных гостей. Юньцянь был чрезвычайно доволен, увидев страх в глазах Юня. Он с удовольствием наблюдал за этим некоторое время, прежде чем жестом приказал Виндиксу за ним достать камеру.

На показанной им записи была видеозапись из комнат Янджоу и Стивена. Хотя оба выглядели усталыми и вялыми, они были еще живы.

«Видишь ли, это запись вчерашнего дня», — сказал Юньцянь, сидя на диване, скрестив ноги. — «Я сдержал свое обещание».

Подняв голову, Юнь взглянул на Виндика. Высокий и тощий ИИ, казалось, был равнодушен к происходящему вокруг. Закончив проигрывание записи, он отодвинул камеру подальше.

Подросток долго смотрел на Виндика, а затем перевел взгляд на Юнциань.