Гарри Поттер: Второй шанс Глава 13

Судя по взгляду миссис Паркер, теперь она считает меня просто психом.

– Гарри, послушай, – она наклоняется ко мне ближе, облокачиваясь локтями о стол, – ведь в школе мы за всеми вами присматриваем. Я же вижу, что ты очень замкнутый, необщительный, склонен надолго уходить в свои мысли. Ты очень плохо сходишься со сверстниками. Все это – очень тревожные признаки.

А вот это для меня совсем уж удивительно. Насколько я помню, раньше, когда Дадли меня ежедневно колотил прямо на переменах, миссис Паркер это успешно игнорировала. А стоило мне обособиться от остальных и в кои то веки углубиться в книги – как она начинает бить тревогу. Никогда не смогу понять эту логику.

– Со мной все в порядке, правда, – отвечаю я, через силу улыбаясь. – Думаю, нам лучше вернуться в класс, я и так уже отнял у вас чересчур много времени.

Миссис Паркер кажется недовольной моим уходом от разговора, но все же кивает. Перед тем, как выйти из кабинета, она оборачивается ко мне и говорит:

– И все же, Гарри, если у тебя будут какие-то проблемы, знай, ты всегда можешь поговорить здесь, в школе, с кем-нибудь из взрослых. Любой учитель с радостью выслушает тебя.

Я серьезно киваю. Кто знает, может, это и к лучшему. Только, без сомнений, теперь еще один человек будет за мной очень пристально приглядывать. И если насчет Хейли я не особо беспокоюсь, то учитель, который намного взрослее меня, и, соответственно, имеет больше прав, может доставить массу неприятностей. Не смертельных, но досадных. А это значит, что мне придется быть осмотрительным.

*****

Я сижу в учительской и пью невероятно сладкий чай, по-детски болтая ногами. Передо мной сидит мистер Стивенсон, учитель математики, и проверяет пухлую стопку тетрадей шестиклассников. Миссис Уотс, учительница словесности, смотрит на меня умиленным взором и закармливает печеньем с изюмом. Я спрашиваю ее о книгах, которые недавно прочитал, она рассказывает много интересного. Ей нравится со мной разговаривать, она даже как-то сказала, что я – приятный собеседник. Мне кажется, миссис Уотс просто достало, что в классе ее никто не слушает, а тут возникла возможность поучить своему предмету того, кому действительно интересно. Иногда мой взгляд на некоторые книги не совпадает с ее собственным, и мы можем до хрипоты спорить по какому-нибудь одному вопросу.

Мне нравится приходить в учительскую. Это началось где-то в середине ноября, когда Дурсли так спешили уехать на день рождения тетушки Мардж, что про меня просто забыли. Дадли тогда удрал с последних уроков, и когда я вернулся домой, то обнаружил, что дверь просто заперта. С помощью магии я ее открывать не решился, потому что не имел ни малейшего представления о том, когда вернуться Дурсли, а выслушивать потом обвинения во взломе замка очень не хотелось. Тогда я пошел к миссис Фигг, но ее дома тоже не оказалось. И мне осталось мерзнуть на улице, гадая, куда же подевались родственники. Шел противный ледяной дождь, капли холодной воды скатывались прямо за шиворот. Чтобы хоть немного согреться, я наворачивал круги по близлежащим улицам. Помогало это мало, потому что я все еще ходил в старой порванной в нескольких местах куртке Дадли, которую абсолютно жутко продувало. Как-то незаметно для самого себя я подошел к школе, где и наткнулся на миссис Паркер.

– Гарри? – она удивленно подняла брови. – Почему ты не дома в такую погоду? Да еще и без плаща. Ты же можешь заболеть! Вон уже какой синий, зубами стучишь.

Я лишь беспомощно пожал плечами и пояснил:

– Я не могу попасть домой. Мои дядя, тетя и кузен куда-то уехали, а у меня нет ключей.

– Что? Они оставили тебя на улице одного в такую ужасную погоду?

У нее было такое выражение лица, словно Дурсли по меньшей мере кого-то убили, а не умотали куда-то, не оповестив заранее своего невезучего племянника.

– Они же не специально, – резонно возразил я. – Просто забыли. Наверное, рассчитывали, что я пойду к миссис Фигг, нашей соседке, но ее тоже нет дома. Они просто не любят оставлять меня в своем доме одного. Боятся, что я что-нибудь испорчу, наверное...

К моему ужасу, такое разъяснение ситуации не успокоило миссис Паркер, а еще больше рассердило. Тогда она потащила меня в учительскую, бормоча что-то по поводу того, какой я несчастный ребенок и как со мной бесчеловечно обращаются. Все мои протесты были в корне задушены, и получасом позже я сидел в мягком кожаном кресле, укутанный в добытый откуда-то сердобольными учителями плед, и пил горячий шоколад. Миссис Паркер рассказывала всем и каждому, готовому ее слушать, о моих «ужасных несчастьях». У нас с ней было явно различное понятие несчастий.

Так или иначе, но все учителя прониклись ко мне глубочайшей жалостью, которая постепенно переросла в симпатию, и стали время от времени приглашать в учительскую на чашку чая или горячего шоколада. Я был даже рад такому повороту событий. Оказалось, мне все-таки жутко не хватало нормального человеческого общения. С Дурслями я по понятным причинам был не в слишком хороших отношениях, а заводить разговоры с семилетними одноклассниками казалось просто нелепым. Зато теперь я наконец-то мог обсудить всю ту невероятную кучу книг, которую прочитал в последнее время, с кем-нибудь из взрослых людей. Вначале было несколько неловко общаться со своими старыми учителями, словно с закадычными приятелями, находясь при этом в теле ребенка. Но я настолько быстро втягивался в разговоры, что просто прекращал обращать на это внимание. Возможно, иногда я забывался и обращался к ним излишне фамильярно, но они учтиво мне на это не указывали. К тому же, я очень быстро обнаружил, что выполнять свою домашнюю работу в светлой теплой учительской, где мне то и дело предлагают чай, кексы и печенье, куда более приятно, чем в темном чулане под лестницей, где меня то и дело отвлекают тетя Петунья и дядя Вернон. Да и учителя выглядят только довольными моим обществом.

– Спасибо, – я вежливо благодарю миссис Уотс, хватая горсть печенья из протянутой ею миски. Она глядит на меня жалостливыми глазами. Почему-то эта женщина упорно считает, что я голодаю, и то и дело подсовывает мне что-нибудь съестное. Конечно, того, что мне дают Дурсли, явно не хватает для моего растущего организма, но и голодом меня ведь не морят! Я старательно игнорирую ее жалостливый взгляд и поспешно спрашиваю о Доне Кихоте, чтобы она отвлеклась наконец от созерцания моей худобы.

Вскоре наш разговор прерывает открывающаяся входная дверь и шум голосов. В учительскую заходит миссис Паркер с большой коробкой в руках, а следом за ней – мистер Стенфорд, учитель труда. Он держит в руках пушистую разлапистую ель, которую ставит в углу учительской. Я рассеянно отвечаю на их приветствие, не в силах отвести от дерева восторженного взгляда. На этой неделе будет Рождество, сегодня последний учебный день перед праздниками, и я стараюсь растянуть время до скучного заточения в чулане на как можно больший срок, намеренно оставшись в учительской, когда все уроки подошли к концу. Впервые за все эти годы у меня возникает радостное ощущение приближающего праздника. Неожиданно я вспоминаю свое первое Рождество в Хогвартсе. Тогда я впервые понял, почему остальные так радуются этому дню, который для меня всегда означал нудный вечер, проведенный в запертом чулане. Дурсли не любили, когда я портил их «семейные праздники» своим присутствием.

Миссис Паркер начинает вытаскивать из коробки всевозможные елочные игрушки: гирлянды, разноцветные блестящие шары, маленькие фигурки Санты Клауса. Перехватив мой взгляд, она спрашивает:

– Хочешь помочь украсить елку, Гарри?

– Конечно! – тут же отвечаю я, не успев подумать. – Я никогда еще не наряжал елку!

В учительской неожиданно повисает тишина, даже мистер Стивенсон отвлекается от своих тетрадей и устремляет на меня пораженный взгляд. Я неловко ерзаю на стуле, лихорадочно думая, чем можно разрешить неприятную паузу.

– Ну, тогда вперед, – несколько неловко улыбается миссис Паркер.

Я подхожу к коробке, выбираю большой красно-золотой шар, живо напоминающий мне о Хогвартсе своими гриффиндорскими цветами, и в замешательстве понимаю, что не представляю, как прицепить его к елке.

– Просто привяжи к нему вот эту тесемку, – приходит мне на помощь миссис Паркер, – и повесь на елку, вот так, – она показывает мне это на примере синего в серебристых снежинках шара.

Я киваю и старательно повторяю ее действия. Через полминуты на одной из веток висит крупный шар, переливающийся красным с золотом. Я испытываю какую-то иррациональную гордость и широко улыбаюсь миссис Паркер. Она смотрит на меня чуть жалостливым взглядом, но улыбается в ответ.

Вскоре к нам присоединяются и остальные учителя. Ветки дерева очень быстро оказываются усеянными разноцветными шарами и гирляндами, все разговаривают, шутят и смеются. Украшенная елка навевает ощущение праздника. По глазам учителей я вижу, как они предвкушают вечер перед Рождеством, проведенный за праздничным ужином в теплой семейной атмосфере. А для меня в праздник неожиданно превратился этот вечер, и я и не прошу другого. Это Рождество уже стало для меня чем-то особенным.

Воспоминания о первом моем настоящем Рождестве в Хогвартсе, о том, как Хагрид приносил в Большой зал множество огромных пушистых елей, а профессор Флитвик наколдовывал теплый нетающий снег и летающих по празднично украшенным коридорам фей, неожиданно вытесняют те, другие, о том, как наше школьное Больничное крыло было превращено в лазарет для раненных членов Ордена Феникса и авроров, а мадам Помфри с болью побежденного в борьбе за жизнь пациента врача накрывала белыми простынями неподвижные тела погибших. Я чувствую, что глухая боль, так прочно опутавшая воспоминания о школе, немого отступает, не выдержав этих светлых воспоминаний. Мне больше не больно думать о Хогвартсе. Я вдруг понимаю, что скучаю по нему.