Гарри Поттер: Второй шанс Глава 35

А с другой стороны – Хогвартс, мой первый настоящий дом, который слишком быстро стал адом. Но ведь сейчас все по-другому, замок не находится под осадой Темной армии, там те же мир и спокойствие, что и в первые годы моей учебы. Я готов взвыть. Я не могу, просто не могу туда вернуться. Мне страшно увидеть, что мои друзья все-таки мертвы. Мне страшно увидеть их живыми, снова, потому что тогда я за себя не ручаюсь. Из меня не такой хороший актер, чтобы притворяться безразличным, увидев вновь самых дорогих мне людей, которых в свое время мне не удалось спасти… Интересно, если я накинусь на них и начну рассказывать, как я их всех люблю, меня отправят в Святого Мунго?

Я сажусь на берегу озера и с силой кидаю в его прозрачную гладь камень. Он тут же тонет, не прошлепав по воде и пары раз. Зато помогает выпустить пар.

– Ты ззол, Говорящщщий, – раздается тихое шипение Силенси из моего рукава.

– Ты даже не предссставляешшшь, как сссильно, – честно отвечаю я.

– Что тебя тревожжит? – спрашивает змея, показывая голову. Она только что поглотила слишком сильный магический заряд, вызванный моим гневом, и теперь ее глаза светятся серебром.

– Мое прошлое, – я горько усмехаюсь. – Не уверен, что готов снова столкнуться с ним. И у меня осталось слишком мало времени, чтобы сделать выбор.

– Не торописссь, – шипит Силенси. – Мы, змеи, никогда не торопимссся, в отличие от вассс, двуногих. Мы сссовершшшаем только то, в чем уверены. И нам ни о чем не приходитссся жалеть.

– Сссчастливые вы, – хмыкаю я. А в голове само собой возникает готовое решение о том, как лучше поступить. Дело за малым – претворить его в жизнь. Я нервно усмехаюсь. Обвести вокруг пальца старика, на чьем счету больше интриг, чем чешуек на теле Силенси? Вся моя ставка лишь на то, что он не будет ожидать обмана от ребенка.

Я возвращаюсь в дом Дурслей, когда на улице уже темнеет. От прохладного ветра мягко шелестят листья деревьев, и по улицам разносится упоительный аромат цветущих кустов шиповника. Я спокоен, как не был уже очень долгое время. Пожалуй, сейчас я вполне смогу вынести новую порцию нелепостей от своих родственников.

Но даже при всей своей подготовленности к всевозможным сюрпризам от Дурслей я не мог ожидать того, что встречаю в своей комнате. Решетки. Прочные железные решетки на окнах, тяжелый амбарный замок на двери… Мысленно я возвращаюсь на свой второй курс и пораженно присвистываю. Раз уж дядя на простое письмо среагировал так, как будто бы я сорвал ему крупную сделку своим колдовством, то что от него ожидать в дальнейшем?

– Какого черта здесь произошло? – спрашиваю я, резко поворачиваясь к стоящему в дверях дяде Вернону.

Тот лишь противно усмехается и говорит:

– Я же предупреждал тебя, мальчишка, что ты никуда не поедешь!

– О, и вы решили остановить таинственных «их» этими решетками, я правильно понимаю? – я насмешливо качаю головой, глядя на дядю. – Что ж, удачи. Чувствую, она вам понадобится.

Дядя бледнеет и резко захлопывает дверь. Я слышу, как в замке поворачивается ключ.

– Эй! – кричу я, подходя к двери. – А кормить меня никто не собирается?

– Об этом надо было думать раньше! – раздается ворчливый голос дяди. – До того, как решил пропустить обед. Готовить специально для тебя здесь никто не будет.

После этого дядя уходит в спальню, громко топая. Да, час и правда поздний, но они могли хотя бы пустить меня на кухню! Я фыркаю и призываю себе упаковку сэндвичей из холодильника при помощи Сквозных чар. Все-таки неплохо быть волшебником.

Пока я задумчиво жую свой поздний ужин, пересказывая Силенси малосодержательный разговор с дядей, от двери слышится неуверенное царапание. Я подползаю к ней, на всякий случай подготавливая шар с защитным заклинанием, но оттуда раздается всего лишь шепот Дадли.

– Гарри, ты там как? – тихо спрашивает он.

– Эээ… Ну, нормально, в общем-то, – я сбрасываю так и не оформившееся заклинание, и оно с легким шипением растворяется в воздухе. – Ты чего не спишь?

– Гарри, – Дадли прочищает горло и продолжает: – Я… это… не совсем понимаю, что здесь происходит, но… Но я хочу сказать, что мне не нравится, что папа тебя запер, – на одном дыхании выпаливает он.

От неожиданности я давлюсь сэндвичем и долго откашливаюсь.

– С тобой все в порядке? – тревожно спрашивает кузен.

– Да, – сиплю я.

– Пожалуйста, веди себя потише! Родители не обрадуются, если увидят меня здесь. Они и так весь день сегодня ругались. Мне не нравятся, когда они кричат друг на друга.

– Спасибо за заботу, Дадли. Но знаешь… мне кажется, они сейчас довольно часто будут ругаться. И, если честно, то это в основном из-за меня.

– Так ты знаешь, что происходит? – взволнованно спрашивает кузен. – Что было в том письме? Это ведь все из-за него, да?

Я приваливаюсь спиной к двери. Почему-то мне кажется, что Дадли с той стороны сделал то же самое.

– Частично – да, – задумчиво отвечаю я. – Вообще-то, любой нормальный человек принял бы это письмо за идиотский розыгрыш. Но дядя почему-то решил, что все это правда, – в моем голосе помимо воли прорывается раздражение.

– Значит, в нем не было ничего особенного? – разочарованно протягивает кузен.

– Ага, – подтверждаю я. – Полная чушь.

– Мне жаль, что тебя заперли, – тихо говорит он.

– Мне тоже, Дадли. Мне тоже.

*****

На следующий день, когда тетя отпирает дверь, чтобы вывести меня «на прогулку» в туалет, она старается держаться так, словно все именно так, как и должно быть. Ну да, естественно, ведь это в пределах нормы – запирать человека в его же комнате, словно в тюрьме!

– Вы ведь понимаете, что долго так продолжаться не может? – напрямик спрашиваю я, когда она уже готова опять закрыть дверь на замок.

Простой вопрос заставляет тетю Петунью вздрогнуть. Она застывает на пороге и бросает на меня умоляющий взгляд:

– Пожалуйста, не делай ничего с Верноном. Он просто… просто напуган всем происходящим.

Я хмыкаю:

– Я и не собирался. Что с дурака возьмешь? – При этом замечании тетя поджимает губы, но молчит. – Вот только решетки… Ненавижу клетки. Я не буду добровольно сидеть в этой тюрьме, ясно?

– Э-это вовсе не тюрьма, – слабо возражает тетя Петунья. – Ты можешь делать в своей комнате, что захочешь. Я могу принести тебе каких-нибудь книг. Ты ведь любишь читать, правда? – Она заискивающе улыбается.

– Спасибо, не стоит. И как бы вы это не называли, суть от этого не изменится. Я буду уходить отсюда в любой момент, когда захочу. Думаю, то, что решетки для меня не помеха – это понятно?

– Н-но Вернон… – заикается побледневшая тетя, – если он увидит что-нибудь ненор… странное, он этого не вынесет. Он и так едва не ушел от меня, когда узнал, что Лили… что Лили… – она вновь запинается, а потом скороговоркой выпаливает: – Я не хочу его потерять.

– Даже так? – я удивленно поднимаю брови, постукивая пальцем по губе. Похоже, я недооценивал значение скандалов между Дурслями. Но… я тоже не святой, чтобы покупать мир и спокойствие в доме родственников ценой собственной свободы.

– В таком случае, все зависит от вас, тетя Петунья, – наконец говорю я. Она недоумевающе поднимает брови, и я поясняю: – Я-то в любом случае выберусь отсюда, когда мне наскучит сидеть в четырех стенах. А вот вам придется приложить все усилия, чтобы скрыть мое отсутствие от дяди.

Некоторое время тетя задумчиво хмурит брови, а потом отвечает:

– Если тебе удастся уходить незаметно, то я постараюсь сделать так, чтобы Вернон сюда не заходил.

– Удастся, тетя. Даже не сомневайтесь, – усмехаюсь я.

*****

После нашего своеобразного договора с тетей Петуньей в доме номер четыре наступает относительное спокойствие. Дурсли больше не скандалят, дядя пребывает в полной убежденности, что я целыми днями заперт в своей комнате, а для меня, в свою очередь, единственной запретной территорией становятся все комнаты в доме Дурслей, кроме моей собственной. Большую часть времени я, как и прежде, провожу на улице. Хейли уехала куда-то на отдых со своей семьей, но мне и без нее не слишком одиноко. Со мной рядом постоянно присутствует моя бессменная подруга Силенси, которая, как я не раз уже убеждался, является куда более приятным собеседником, чем большинство окружающих меня людей. И она довольно забавная. Разумеется, насколько вообще может показаться забавной одна из самых ядовитых змей.

Будто каким-то образом узнав, что я размышляю о ней, Силенси переползает из рукава моей рубашки в ворот, щекоча кожу своим чешуйчатым телом. Она высовывает голову из-под легкой ткани и смотрит на меня своими немигающими глазами. Ее черный раздвоенный язык мелькает туда-сюда, когда она пробует им воздух, а снизу виднеются кончики смертоносных клыков. И даже несмотря на то, что я действительно знаю Силенси и даже привязался к ней, на миг мне делается жутко.

– Мы пойдем сссегодня гулять? – вопросительно шипит змея. Я встряхиваю головой, и наваждение проходит. Передо мной снова оказывается не опасный хищник, а друг.

– Возможжжно, – отвечаю я, перелистывая очередную страницу в книге. – Но не сссейчассс. Хочешшшь размятьссся?

Змея медленно наклоняет голову, и я осторожно опускаю ее на пол. Чешуя Силенси теплая, а рисунки на спине испускают мягкий свет. Из этого я делаю вывод, что она сыта и ей действительно не помешает размяться. За последнее время змея заметно выросла, и я опасаюсь, что если так пойдет и дальше, то мне будет нелегко прятать ее. А постоянно держать магическое животное под каким-либо заклинанием, неважно, уменьшающим или маскирующим… скажем так: многие любители животных сочли бы это в высшей степени негуманным.

Силенси принимается скользить по полу, пробуя воздух своим раздвоенным языком и исследуя углы комнаты. Я знаю, что ей здесь скучно и она хотела бы поползать по траве на улице, куда я ее иногда выпускаю, но для этого лучше дождаться сумерек.

Через некоторое время Силенси просит поднять ее обратно на кровать и устраивается у меня на груди. Я откладываю книгу в сторону и, подложив руку под голову, принимаюсь бездумно смотреть в потолок. Через окно в комнату падает яркий свет, и солнечные зайчики вырисовывают на потолке причудливые узоры. За ними можно наблюдать почти так же бесконечно, как и за облаками.

Тук.

– Силенси, посмотри на потолок. Видишь ту выбоину? Готов поклясться, по форме она ну вылитый Норвежский Горбатый, а?

Змея сонно поднимает голову вверх и некоторое время остается неподвижной.

– Я не понимаю тебя, Говорящщщий, – наконец шипит она с легким недовольством.

Тук-тук.

– Да ну же, посмотри! Как будто бы он повернут в профиль. Неужели не видишь?