Гегемон Греции! Глава 471

В этот момент Дионисий окинул взглядом всех присутствующих в шатре, и наконец его глаза остановились на человеке в углу: «Андростини, объяснись! Теонийский флот использовал такое странное устройство, а ты даже не знал о нем, из-за чего наш флот понес такие большие потери! Как вы думаете, каким должно быть ваше наказание?!»

Андростини внезапно побледнел. Гиппаринус — главный разведчик Сиракуз, а он был всего лишь одним из офицеров, следивших за армией. На самом деле, теонийский флот уже обучался своей новой тактике еще до начала войны, и Андростини даже помнил разведданные, пришедшие из Турий, в которых говорилось, что теонийский флот конфиденциально тренируется на реке Крати. Однако ни Дионисий, ни Гиппарин, ни он сам не обратили на это внимания. Максимум, что их волновало, это количество трирем у Теонии, кто наварх и так далее. В конце концов, преимущество Сиракуз в военно-морских делах было слишком велико, чтобы кто-то мог обратить внимание на незначительный флот Теонии.

Но кто бы мог подумать, что Дионисий возложит всю вину за это поражение на него, а Андростини не посмел опровергнуть, так как не был ни братом тирана, ни его тестем.

Андростини мог только мысленно ругаться, отвечая со страхом на лице: «Я…».

Дионисий махнул рукой: «Твоё преступление будет тщательно расследовано после окончания войны! Поэтому с этого момента ты должен собирать сведения о Теонии гораздо тщательнее, ничего не упуская! Понятно?».

Дионисий ненавидел некомпетентность своего брата, но он все равно должен был защищать его, так как защита брата равносильна защите его достоинства. Поэтому ему пришлось деликатно разделить вину за морское поражение.

Хотя его не наказали, Андростини все равно жаловался себе, что теперь, когда Турий и Кримиза находятся в строгой военной блокаде, получить информацию будет непросто.

«Лептинес, что ты думаешь о целесообразности установки этого деревянного моста теонийских кораблей на наши суда?». — Дионисий перевел взгляд на наварха, все еще стоявшего на коленях.

Все присутствующие были удивлены. Ведь это было равносильно отказу от военно-морского опыта и традиций, которые Сиракузы и даже греческие города-государства доказывали свою эффективность на протяжении веков, только для того, чтобы учиться у нового союза городов-государств, который выиграл только одно морское сражение.

Но Дионисий не был традиционалистом. Напротив, он реформатор и реалист, о чем свидетельствуют его интеграция и реформирование армии и прогресс осадной техники.

«Я… не уверен, поскольку мы никогда не тренировались в эту эпоху…». — Лептинес, с другой стороны, был явным консерватором. Он неохотно сказал: «И я боюсь, что на теонийском корабле есть какие-то специальные приспособления, раз деревянный мост может стать таким гибким. Я думаю… это невозможно сделать за такое короткое время, чтобы использовать его против теонийцев, и… нам все равно понадобится время, чтобы потренироваться с ним…».

«Тогда поработайте над ним с инженерами и мастерами!». — Тупость Лептинеса снова разозлила Дионисия: «Когда теонийский флот нападет, еще не поздно оснастить наши корабли достаточным количеством солдат! Разве феонийцы не хотят превратить морское сражение в сухопутную битву? Тогда давайте устроим хорошую битву на море!».

«Но…». — осторожно предупредил Лептинес, — «У нас недостаточно трирем…».

«Глупец!». — ругнулся Дионисий, — «Отзови флот в Мессине, а также те, что в порту Сиракуз! Также пошли кого-нибудь сообщить Филисту, чтобы он ускорил строительство новых кораблей. Ты понял?».

Лептинес продолжал кивать головой, как курица, клюющая зерно.

«Уходи сейчас же и немедленно выполни мой приказ!». — Как только голос Дионисия упал, Лептинес вышел из шатра гораздо быстрее, чем вошел.

Дионисий даже не обратил на это внимания, так как в глубине души прекрасно понимал, что, несмотря на все эти меры, преимущество остается за флотом теонян.

Для сиракузян, воевавших за границей, морское господство имело решающее значение. Если они потеряют его, это будет означать, что связь их армии с материнским государством прервется. Колебания боевого духа сиракузской армии — это мелочи. Но отсутствие доступа к местным ресурсам и невозможность контролировать политический вопрос Сиракуз — вот что пугало Дионисия больше всего. Кроме того, Давос уже вернулся со своими основными силами, и теперь, не сдерживаемый сиракузским флотом, он мог в любой момент повести свою армию на юг, что заставляло Дионисия сомневаться, стоит ли атаковать Кротон.

В этот момент Дионисий заставил себя успокоиться и сказал: «Теперь, когда наш флот потерпел поражение, скажи мне, что нам делать дальше?».

«Мы должны взять Кротоне всеми силами, как уже обсуждалось ранее!». — Астагор ответил без колебаний: «Хотя у нас больше нет преимущества на море, теонийцы все равно не смогут противостоять нашей мощной армии на суше! И если мы захватим Кротоне, то на севере больше не будет серьезных препятствий, которые позволят нам достичь города Турий. Так что даже если бы у теонийцев было больше кораблей, это все равно было бы бесполезно. К тому времени все равно придется решать, воевать или заключить мир!».

«Владыка, я также согласен с мнением стратега Астагора». — Фаципессас, казалось, прочитал мысль Дионисия, поэтому он тоже заговорил: «Пока Таранто все еще угрожает Турию на севере, мы должны воспользоваться моментом и взять Кротоне! Но если мы отступим в этот момент и позволим теонийцам соединиться с Кротоном, боюсь, что число солдат, которые доставят нам неприятности, станет еще больше!».

«Владыка Дионисий!». — Лидер кампанских наемников, Энаменус, тоже встал и сказал: «Боевой дух наших солдат высок, потому что все они знают, что Кротон — богатый город-государство, поэтому если мы откажемся от нападения на него…».

Все в палатке высказались за атаку на Кротоне, что заставило весы в голове Дионисия склониться в сторону атаки. Однако вместо того, чтобы сразу принять решение, он обратил свое внимание на единственного молчавшего человека и спросил: «Фидий, что ты думаешь?».

Всегда откровенный Фидий испытывал редкие колебания. С точки зрения Спарты, мирный разговор был бы лучшим выбором, поскольку Спарте выгоднее поддерживать равновесие между Сиракузами и Теонией. Однако Фидий был очарован превосходным выступлением Давоса, и он не мог остановить себя от желания победить этого молодого архонта, которого хвалили магна-греки. Поэтому он сказал: «Все они правильно сделали, что напали на Кротоне, так как это даст нам инициативу. Но что еще важнее, это заставит теонийцев прийти на помощь Кротону, прежде чем урегулировать другие фронты сражений и полностью подготовиться, что обеспечит нам преимущество в решающей битве против Теонии. Если ты все еще беспокоишься, что армия теонийцев внезапно придет, пока мы атакуем город, то почему бы тебе не послать много кавалерии на север, чтобы разведать?!».

Дионисий посмотрел на Фидия, затем на остальных и рассмеялся: «О чем тут беспокоиться? Теонцы выиграли только одно морское сражение. Неужели они думают, что смогут заставить нас, сиракузян, отступить? Нет! Это только заставит нас больше сосредоточиться на сухопутных сражениях!».

Дионисий внезапно встал, выхватил меч и разрубил стол. Затем он сказал суровым тоном: «Отныне пусть все войска правильно используют время для подготовки к атаке. Херез два дня мы возьмем город Кротоне всеми силами!».

«Взять Кротоне!». — крикнули все одновременно.

***

«Мама, мы вернулись!».

«Мы вернулись!».

С грохотом Синтия толкнула дверь во внутренний двор.

«Мы выиграли битву! Мы победили этих ужасных врагов! Хотя у них гораздо больше кораблей, мы все равно захватили их всех!». — Адорис взволнованно подбежал к Херистойе.

Прежде чем Херистойя успела ответить, женщина рядом с ней сказала с улыбкой: «Тебе не нужно было беспокоиться, ведь Давос имеет благословение Аида, так что он обязательно победит!»

Прежде чем ее голос упал, Агнес встала с радостью: «Я собираюсь поблагодарить Артемиду!».

С этими словами она пошла к статуе Артемиды на другой стороне сада, поддерживая свой живот.

«Иди медленно и береги ребенка!». — с беспокойством сказала Херистойя, в то время как личная служанка Агнес поспешила ей на помощь.

«Я думала, Агнес — жрица Геры?». — Женщина была слегка удивлена.

«До приезда в Турий Агнес была главной жрицей храма Артемиды в Регии. Но в это время, когда ей пришлось остаться дома из-за беременности, она должна была каждый день молиться богине охоты, чтобы пожелать Давосу безопасности. Ей действительно пришлось нелегко!». — эмоционально сказала Херистойя.

«Здравствуйте, тетя Андреа». — В это время Синтия поприветствовала женщину.

«Синтия, мы так давно не виделись. Ты уже стала большой девочкой». — Андреа радостно посмотрела на Синтию и взяла ее за руки.

«Мама, я открою тебе секрет. Когда мы праздновали нашу победу, был мальчик, который обнял…».

«Заткнись, Адорис! Прекрати нести чушь, иначе я тебя побью!». — Синтия покраснела и пригрозила.

«О, что случилось?». — с улыбкой спросила Херистойя.

Но под взглядом Синтии Адорис не решалась заговорить.