Я стал наследным принцем Германии! Глава 695: Сын Сталина (2)

Яков был более интровертным и молчаливым, но когда он слушал Янника, то слегка дрожал, как будто на грани вспышки, и гневно смотрел на Янника.

Янник, однако, не обращал внимания и продолжал разговаривать сам с собой: «Ты должен быть хорошо осведомлены о «Приказе 270», который издал твой отец, верно? Если весть о твоем пленении дойдет до страны, угадай, что сделает твой отец? Естественно, он не стал бы стрелять в себя или пытаться вытащить тебя из плена. Я думаю, он приказал бы арестовать твоих тетю и дядю и представить их как предателей, чтобы казнить через расстрел или повесить, дабы показать, что он беспристрастен и относится ко всем одинаково».

За свою жизнь Сталин был женат дважды, его первую жену звали Екатерина Семёновна Сванидзе. После трех лет брака Екатерина родила Якова. К сожалению, вскоре после этого она умерла от тяжелой формы брюшного тифа. Сталин был настолько занят своей революционной деятельностью, что отправил юного Якова в деревню на воспитание к тете и дяде, пока Якову не исполнилось 14 лет, когда Сталин стал президентом Советского Союза и перевез его к себе.

Справедливости ради надо сказать, что Яков был гораздо больше привязан к тете и дяде, чем к собственному отцу.

Что касается девушки Якова Юлии (еврейской танцовщицы), то Юля давно исчезла из-за ненависти Сталина к евреям, и они никогда не встречались.

Теперь, услышав эти слова от Янника, лицо Якова перекосилось.

Хотя отношения между отцом и сыном были довольно плохими, он хорошо знал своего отца: холодный, безжалостный и готовый на все ради достижения своих целей, даже смерть жены и сына не смогла остановить его в движении вперед.

При мысли о том, что тетя и дядя, которые его воспитывали, были убиты его отцом, на лице Якова появилось выражение скорби.

Перемена в выражении его лица не ускользнула от глаз Янника, когда он неторопливо сделал глоток из своей чашки чая и заговорил медленно и обдуманно: «А знаешь, у меня ведь есть способ спасти твоих тетю и дядю».

Яков вскинул голову и спросил с нетерпением, словно поймал спасательный круг: «Как?».

На лице Янника появилась маленькая, неуловимая улыбка, и он указал на телефон, расположенный неподалеку: «Все просто, это вопрос телефонного звонка, в зависимости от того, готов ты или нет».

«Яков полувопросительно спросил: «Что ты хочешь, чтобы я сделал?».

Он не был дураком и знал, что Янник не сделает эту услугу просто так, его собственный статус сына Сталина был самым большим козырем, но он не сделает ничего, чтобы предать свою страну.

Янник улыбнулся и сказал: «Все, что тебе нужно сделать, — это сказать несколько слов по радио. Мы не заставим тебя ругать своего отца и Советский Союз или советовать своему отцу сдаться или что-то в этом роде, тебе просто придется сказать, что ты хорошо проводишь здесь время, хорошо ешь и пьёшь, наслаждаешься высококлассным обслуживанием. Я отправлю тебя в дом отдыха для офицеров, где ты сможешь иметь все, что захочешь, и есть все, что захочешь, кроме, конечно, свободы. Как тебе? Ты должен быстро принять решение, возможно, твой отец уже послал людей за тетей и дядей». — В конце концов, все нужно делать постепенно, а не в одночасье.

Яков хотел что-то спросить, но последние слова Янника не позволили ему раздумывать, и он кивнул: «Хорошо, я согласен».

«Мудрое решение». — Янник взял трубку и позвонил Рейнхарду: «Свяжись с нашими людьми в Советском Союзе и скажи им, чтобы они увезли тетю и дядю Якова в безопасное место».

«Видишь, как все просто». — Янник положил трубку и улыбнулся Якову. Но вскоре он убрал улыбку и сказа: «В твоей стране есть много людей, которые возмущены диктатурой твоего отца, людей, которые восстали против Сталина с убеждением, что это было «ради Советского Союза», ты бы назвал их патриотами или предателями? Конечно, ты можешь не спеша подумать над этими вопросами. Ну а теперь пришло время выполнить свое обещание». — Он попросил Энни принести бумагу и, пролистав их, передал ей несколько строк: «Отведи это к доктору Геббельсу, а затем в офицерский приют, когда запись будет закончена».

«Да». — Энни взяла бумагу, отложила ее и повела Якова из дворца к зданию Министерства культуры.

Они направились прямо в кабинет министра на верхнем этаже, где Геббельс, просматривавший бумаги, увидел посетительницу и поспешно поднялся, чтобы поприветствовать ее: «Госпожа Энни, каковы распоряжения Вашего Высочества?»

Затем он увидел трех мужчин, которые последовали за ней. Двое из них были одеты в форму дворцовых стражников и держали на руках мужчину, который выглядел немного исхудавшим: «А он? Советский?».

Энни кивнула: «Это не просто советский человек, его зовут Яков Джугашвили, старший сын Сталина».

Геббельс был ошеломлен, с выражением недоверия он подошел и несколько раз обошел вокруг Якова, оглядывая его с ног до головы и причмокивая: «Не могу поверить, что мы захватили сына Сталина. Так что хочет Его Высочество?»

Энни достала из портфеля стопку фотографий и лист бумаги: «Это фотографии, которые только что были сделаны». — На фотографиях не кто иной, как Янник, который держит Якова за руку и ласково похлопывает его по плечу: «И это то, что Его Высочество просил передать вам».

Геббельс взял фотографии и взглянул на них: «О, так он перебежчик?». — Было бы забавно, если бы сын Сталина так легко перешел на сторону врага.

Геббельс взял русского переводчика и отвел его в самую оснащенную студию звукозаписи № 1. Якова провели в кабину для записи, и переводчик перевел ему слова Геббельса: «Читайте, Яков».

С некоторой неохотой Яков взял лист и стал читать. «Я — Яков. Джугашвили…».

Как раз в тот момент, когда он зачитывал свое имя, Геббельс в комнате управления звуком крикнул остановиться: «Нет, твой тон слишком удручающий. Люди подумают, что мы заставляем тебя говорить текст. Скажи ему, чтобы он привнес немного страсти в голос».

Энни чуть не рассмеялась вслух, трудно было заставить военнопленного говорить звучным голосом. Но переводчик послушно перевел слова Якову.

«Эх», — вздохнул Яков и, слегка повысив голос, зачитал текст на бумаге.

Геббельс слегка нахмурился с суровым лицом, но хотя он по-прежнему выглядел не очень довольным, он не стал кричать, чтобы остановиться, и просто слушал, как Яков заканчивает читать.