Я Вырастила Навязчивого Слугу [KR] (100%) Глава 101

Глава 101

   

— Может, ещё раз?

— Ни за что.

Юрина хлопнула его по плечу, сползла с его тела и села на краю кровати. Она опустила взгляд, оглядела свою кожу, покрытую красноватыми отметинами, и подняла платье, которое оставила у кровати.

Когда же она поспешно надела его, то почувствовала, как Рейнард крепко обнимает её сзади.

Завязав шнурки на спине её платья, он осторожно убрал волосы, застрявшие под тканью.

Даже не глядя на его выражение лица, Юрина могла понять, что он был чем-то обеспокоен, ведь рука его, державшая её за талию, была полна силы.

Но вместо того, чтобы спросить, все ли в порядке, она похлопала его по внешней стороне руки и спокойно принялась ждать его истории.

Рейнард уткнулся лицом в шею Юрины, влажную от пота. Ночью, когда все спят, лишь звук его дыхания слышался в комнате.

— Вот что, Юрина…

— … Моя мать умерла через три дня после моего рождения.

Только одно предложение.

Но теперь, когда она услышала одну такую фразу, сердце Юрины уже заколебалось.

— Мой отец так любил мою мать, что несколько дней просидел перед её могилой. Если бы тетя Мари по соседству не присматривала за мной, я бы и сам был мертв. Тётя Мари всегда желала получить ребёнка, и вот как это вышло. Можно сказать, я вырос на молоке тети Мари.

— Эм-м-м…

— Мой отец всё же вернулся домой по настоянию тети Мари. Но вернулся он совсем другим человеком. Он возненавидел меня. Просто потому, что мать умерла из-за меня.

Это был самоуничижительный тон. Юрина, заметив это по его голосу, оспорила этот момент:

— Но это не твоя вина.

— Знаю. И тётя Мари сказала то же. Помимо моей матери, ведь было множество других, кто так же умирал при родах. Тем не менее, мне было не по себе…

— … Но подумай так об этом. Моя мать умерла при родах, и у меня выявились красные глаза. Что подумал мой отец, увидев меня таким? Да окажись я на его месте, и я бы также себя возненавидел.

Юрина не смела представить, через что он прошёл.

Ребенок, принёсший смерть своей матери. Вероятно, он вырос на таких обвинениях. Хоть это и не была его вина.

Юрина подумала о лице 12-летнего мальчика, которого обидела мадам Лорен.

В то время она думала, что ему было больно, когда на него указывали люди.

Но это было не так просто. Ведь главным упрёком ему служило собственное существование.

«Так оно что».

Перед её глазами мелькнуло лицо маленького мальчика, который плакал на собственном дне рождения.

Юрина и прислуга считали, что тот застеснялся. Но в голове его была лишь мысль, что своим рождением он убил собственную мать.

«Вот почему он плачет каждый раз, когда мы устраиваем праздник».

Теперь Юрина знала, почему, даже став старше, он плакал каждый раз, когда его друзья устраивали ему вечеринку по случаю дня рождения.

Если б его воспитывал нормальный отец, он бы с таким не сталкивался. Скорее, его отец пытался бы дать ему любовь вдвое больше, чтобы маленький сын не замечал отсутствие матери и не винил себя. Однако, к сожалению, скорбящий отец приписал смерть жены сыну.

Лицо Юрины вспыхнуло краской, а взор был затуманен. Юрина сделала вид, что трогает щеку, чтобы Рейнард этого не заметил, и как можно тише вытерла слезы с глаз.

— Тем не менее, я не думаю, что мой отец ненавидел меня очень уж сильно. Если бы тот взаправду ненавидел меня, то бросил бы. Но он меня не бил и никогда не морил голодом.

Рейнард договорил до этого момента, остановился на мгновение и пробормотал что-то мягкое, похожее на разговор с самим собой.

— Он не любил меня... но

— Поначалу было нелегко. Я был маленьким, я ходил в детский сад и готовил пищу своими руками. А после мой отец снова женился. Мачеха купала меня, подстригала, и покупала мне новую одежду.

— Впрочем, я бы не сказал, что он был хорошим отцом. Он не бил меня, но иногда, когда он приходил пьяным, он угрожал мне, и всё твердил, что моя мать умерла из-за меня. Я был так напуган. Проснувшись на следующий день, он всегда говорил, что ему жаль, и что он больше не станет пить. Но снова пил и снова повторялось. Поэтому я притворялся, что сплю под одеялом всякий раз, когда он поздно приходил. Я думал, так он будет меньше сердиться.

Вдруг перед глазами Юрины промелькнул Рейнард, дрожавший и мучимый под одеялом. Возможно, с самых юных лет такое тонкое одеяло было его единственным убежищем.

Её сердце разбивалось при мысли о молодом Томе, который дрожал под одеялом в углу комнаты, избегая криков своего отца.

— Тем не менее, он был не очень плохим отцом. Если соседские ребята били или дразнили меня, он шел и ругал их. Ты не представляешь, сколь мой отец был полезен каждый раз, когда это происходило.

Рейнард, серьезно продолжавший разговор, вдруг рассмеялся. Это был наигранный смех, как будто он услышал несмешную шутку.

— Разве это не смешно? Мой отец всегда злился на меня, говорил, что у меня зловещие глаза, но им он говорил: что такого особенного в красных глазах? Но почему же мне он никогда не говорил, что всё в порядке?

Юрина ничего не могла сказать.

— Но ныне всё это пустое. Меня не волнует, что твердят чужие, пока ты говоришь мне, что тебе нравятся мои глаза.

— Где сейчас твои отец и мачеха?

— Нигде.

— Ты разве же не знаешь?

— Не совсем так.

Сказав это, Рейнард на мгновение остановился и добавил:

— Оба мертвы.

Юрина обернулась и остолбенела. Не желая показывать свое лицо, Рейнард уткнулся лицом ей в шею, как только их глаза встретились. Юрина похлопала его по спине, а затем, наконец, приоткрыла губы:

— Что … случилось?

— Это был несчастный случай с экипажем. Их сбила карета какого-то вельможи.

— Карета?

— Отец оттолкнул меня, и встретился с каретой сам. Я отделался несколькими царапинами на руке. Но отец и мачеха…

Юрина почувствовала странное головокружение, слушая его слова. Ясное дело, она уже где-то видела подобную историю.

— Сколько тебе тогда было лет?

— Десять.

Юрине вспомнился тот день, когда двое встретились на границе с королевством Крон.

- Я до сих пор иногда думаю о прошлом. Юрина, если бы я тогда научился магии, смог бы я спасти этих людей? Иногда я очень жалею об этом. -

Он до такой степени страдал от смерти своей семьи, что винил себя в том, что не спас их.

Рейнард, изучавший искаженное лицо Юрины, заговорил беззаботным тоном, чтобы хоть как-то сгладить атмосферу:

— Вот после этого я и жил в приюте…

Но Юрина больше не могла его слушать. Она нежно обняла его за голову и заплакала.

— Прости меня.

Она даже сама не знала, за что были те извинения. Ей просто было жаль.

— Мне очень жаль, Рэй.

— Чего ты извиняешься?

— Мне просто жаль.

Юрина думала, что в какой-то мере залечила его раны юности.

Из-за его красных глаз на него показывали пальцем. Юрина же оставалась рядом с ним и была другом.

В отличие от всех других, она мнила, что сочувствует его боли.

Но это было высокомерное убеждение.

«Что это было, черт возьми. Ты думала, ты совершила подвиг?»

На самом деле она не сделала ровно ничего. Абсурдно говорить, что она залечит его раны, ведь даже не взглянула на них как следует.

— Я ничего не сделала.

— Чего ты не смогла сделать?

Рейнард обнял Юрину и лег на кровать.

— В тот день, когда я рассказал тебе историю про карету, ты убеждала меня, что я не виноват. Что мой отец был бы благодарен просто за то, что я был рядом, пока он умирал. Честно говоря, иногда меня мучили воспоминания о последних моментах моего отца. Но, услышав тебя, все прошло само собой. Честно.

Тем не менее, Юрина не могла перестать плакать, поэтому он продолжал говорить ей, что все в порядке, пока та не успокоилась.

— У тебя не болит голова? У меня болит голова, когда я много плачу.

Рейнард гладил Юрину по спине и пытался сменить тему, глядя в ее покрасневшие глаза. Когда он осторожно потер область вокруг глаз большим пальцем, жгучая боль утихла.

— Теперь твой черёд.

Он тихо прошептал, вытирая слезы с ее щек.

— Я рассказал тебе о многом, так что теперь и ты мне расскажи.

Он остановился на мгновение, изучая выражение лица Юрины, и тихо спросил:

— Есть кое-что, чего ты утаила. Так?