Радость жизни Глава 15. Переплетение тайного и явного

Фань Сянь приказал первому отделу схватить Дай Чжэня как раз потому, что за его спиной стоял высший евнух.

Чиновники столицы обнаружили, что даже ловкий евнух Дай не смог оказать никакого сопротивления, и, конечно, устрашились решимости первого отдела Палаты и методов преемника Фаня. Операции первого отдела в столице упорядоченно развёртывались во тьме, как и предписывали правила прошлых лет. Глубокой ночью они выламывали ворота и врывались в дома, без лишней огласки приглашая чиновников пройти с ними в Контрольную палату.

Внезапная череда таких операций привнесла в атмосферу столицы порыв морозного ветра, пришедшийся обитателям города не по душе. Чиновники даже сначала решили, что этот выдающийся талант снова хочет провернуть громкое дело, как весной на экзаменах. Но постепенно люди обнаружили, что в этот раз всё совсем иначе. Под расследование попали в основном мелкие сошки, у которых были невысокие чины и жалование. Не было ни одного дела против больших шишек — глав кланов или партий, и ни одно дело не затрагивало обширный круг людей и интересов.

Умудрённые опытом придворные и подчинённые принцев, проявляя уважение к Фань Сяню и следуя примеру евнуха Дая, не стали бурно реагировать на происходящее. Со временем стало очевидно, что текущая деятельность первого отдела на затрагивает стратегически важные позиции чиновничества, а лишь бьёт разрозненно по мелочи. Изначально растревоженные чиновники наконец успокоились, предположив, что Фань Сянь, заступив на должность, решил так утвердить свой авторитет и установить порядки на службе.

Хотя эта волна была небольшой, всё равно нашлись те, кто забеспокоился, поэтому последнее время самым занятым человеком в имении Фаней оказалась госпожа Лю. Её руки, которые с такой ловкостью в прошлом рассовывали купюры в чужие рукава, теперь оказались заняты тем, что начали вполне сострадательно принимать чужие деньги. И всю эту наличность она, разумеется, относила Фань Сяню. Он же большую часть направлял в отдел, а оставшееся — в имение Яней.

Испокон веков, что в мире Фань Шэня, что в мире Фань Сяня, деньги всегда обладали способностью умиротворять умы людей, в этом плане ничто другое не могло сравниться с ними.

Поэтому рабочий энтузиазм в первом отделе сразу достиг новых высот, а чиновники, которым успешно удалось передать деньги жене министра финансов, тоже стали спать спокойнее: и те, кто приносил деньги, и те, кто их получал, в итоге обрели умиротворение.

***

Работа первого отдела уже вошла в исправленное русло, поэтому последнее время Фань Сянь не посещал Павильон новых веяний, а сидел дома и просматривал сводки расследуемых дел. Сводки подготавливал Му Те, и хотя стиль письма оставлял желать лучшего, зато он отлично разбирался в уставе.

Племянник евнуха Дая после уплаты большого штрафа наконец был живым и здоровым выпущен из Контрольной палаты. Благодаря лазейке в законах Цин его не отправили ни в Министерство наказаний, ни в Ревизионную палату. Но чиновником в Продовольственной инспекции ему, конечно, уже не быть. Другие мелкие дела тоже разрешились довольно мирно.

По-хорошему, раз уж Контрольная палата взялась за дело Продовольственной инспекции, то Дай Чжэнь лишился бы не только чиновничьей шапки, но и головы. Но Фань Сяню понравилось, насколько благоразумно повёл себя евнух Дай, избавив его от множества ненужных хлопот впоследствии. К тому же Е Лин’эр по своей инициативе посетила дворец и там за него рассказала об этом деле, а потом передала ему от благородной супруги Шу просьбу пощадить Дай Чжэня. Конечно, он не мог пройти мимо шанса оставить благородную супругу Шу у себя в долгу.

Посмотрев на своего молодого учителя, сидевшего перед ним за столом, Ши Чаньли слегка неспокойно заёрзал. После императорского экзамена его трое друзей — Хоу Цзичан, Ян Ваньли и Чэн Силинь — получили должности чиновников за пределами столицы и, судя по их письмам, уже неплохо там устроились каждый в своей провинции. Бывший премьер-министр Линь так долго занимал свою должность — естественно, у него было много связей с важными людьми в различных провинциях и уездах. А сейчас все эти люди обратили свои взоры на Фань Сяня. Этим троим, как его любимым ученикам, разумеется, перепала дополнительная забота.

Из них четверых только он пролетел с экзаменом, конечно, у него не было возможности сразу же начать карьеру чиновника и применить свои таланты. Перед отъездом из столицы Фань Сянь к тому же оставил ему письмо и попросил дождаться его возвращения. Кто же знал, что, как только Фань Сянь снова появился в столице, его тут же назначат главой первого отдела. Ши Чаньли не знал, чем именно может пригодится учителю, но при мысли, что его друзья уже работают на управленческих должностях, а он только и может, что сидеть в кабинете и переписывать документы, даже с его лёгким характером на душе невольно становилось тоскливо.

Фань Сянь поднял голову и, посмотрев на него, с улыбкой сказал:

— Немного угнетает, правда?

Ши Чаньли горько улыбнулся:

— Учитель младше меня на несколько лет, и то вы можете настолько спокойно себя чувствовать среди запутанных документов. Похоже, мне нужно ещё поработать над характером.

Фань Сянь рассмеялся, про себя подумав, что если бы здесь был Хоу Цзичан, то он наверняка бы поднялся на ноги, чтобы ответить; Ян Ваньли, должно быть, давно бы не выдержал под напором сомнений, задаваясь вопросом, почему освободили того, кто совершил тяжкое преступление. И только Ши Чаньли не терзается, а может интересно рассуждать. Когда Фань Сянь решил оставить его подле себя, то, похоже, не прогадал.

— Не зови меня «учитель», — сказал он. — Лучше уж зови меня «господин». Это не потому, что я пропитался чиновничьим духом, а просто учитель — это как-то уж слишком.

Ши Чаньли замер: на самом деле в этом мире часто встречалась ситуация, когда учитель был моложе ученика, и ему совсем не казалось, что в этом есть что-то неподобающее.

Фань Сянь подвинул к нему лежавший на столе документ и спросил:

— Что думаешь?

Ши Чаньли не знал, вдруг это проверка, однако эти документы за два дня он уже изучил вдоль и поперёк. Он покачал головой и искренне ответил:

— Я правда не понимаю, почему вы, учитель… господин, так поступили. Если вы хотите побить тигра, то стоит ли так пристально наблюдать за мышью?

Фань Сянь улыбнулся и сказал:

— Я просто нашёл для котов из первого отдела занятие, способное их натренировать, чтобы потом в большом деле они не растерялись.

Ши Чаньли притворился, что не услышал про большие дела, и с искренностью попросил наставлений:

— Господин, будучи чиновником при дворе, конечно, нужно стараться облегчить ношу императору, помогать с делами двора. Но последнее время хотя вы и занимаетесь мелочами и обходите большие дела стороной, но всё равно обидели немало людей.

— Обижать людей — это неотъемлемая особенность Контрольной палаты, — объяснил Фань Сянь. — Ты же знаешь, что Контрольная палата — это организация, принадлежащая лично императору, то есть не государственный орган в подлинном смысле слова, а частное учреждение императора. Мы служим верой и правдой только одному человеку, поэтому, как ни погляди, что со стороны дворца, что со стороны Контрольной палаты, мы обязаны быть теми, кто обижает людей. А первый отдел неотделим от столицы, местная роскошная жизнь пропитала его насквозь, и он совсем потерял связь с исходной задумкой императора, стал недостаточно дерзким и коварным. Император отправил меня возглавить первый отдел, конечно ожидая, что я смогу приблизить его к исходной задумке, вернуть ему смелость обижать людей.

Больше Ши Чаньли не мог притворяться, учитель уже сказал ему всё прямым текстом, поэтому он откровенно высказался:

— Император желает, чтобы господин не имел сторонников среди чиновников.

Фань Сянь кивнул:

— Не склоняющийся ни на чью сторону второй Чэнь Пинпин — вот чего он ждёт от меня, только… — в его голосе появились нотки насмешки над собой, — я приходил с визитом в имение главы Чэня. Роскошь там не знает пределов, но всё пропиталось отверженностью до мозга костей, мне такое совсем не в радость.

Ши Чаньли сразу понял, про что он, и с горечью сказал:

— Но если господин станет специально угождать и пресмыкаться, то это не укроется от проницательных глаз императора. Он всё поймёт, и будущая карьера господина будет под вопросом.

Фань Сянь улыбнулся и ничего не сказал, но подумал, что этот старик-император в обычной ситуации не станет замышлять что-то чересчур коварное.

Ши Чаньли понял, что сказал лишнего, и сменил тему:

— Хотя первый отдел в расследованиях уже вернулся к старым методам, стал арестовывать людей по ночам, но господин никогда не пытается подавить распространение вестей об арестах. Говоря по существу, если порасспрашивать, то студенты сильно не одобряют подобное.

Фань Сянь с интересом спросил:

— Почему?

Ши Чаньли немного поразмыслил, а потом ответил:

— Контрольная палата создана императором для выполнения его особых поручений, поэтому она может держать в страхе всех чиновников, и помимо особой власти, полагающейся ей по закону Цин, большую роль в этом играет её таинственный и тёмный образ. Для недалёкого люда чем что-то загадочнее, тем оно страшнее. Если господин специально обнажит действия первого отдела и продемонстрирует их всем, то он ослабит это ощущение, после чего двор и народ начнут презирать Контрольную палату.

Фань Сянь должен был признать, что в этих словах есть смысл, но всё же сказал:

— Я знаю, что ты не одобряешь некоторые положения нового устава правил для первого отдела, например, обнародование сводок. Я также признаю, что если Контрольная палата будет работать из тени, словно демоны и призраки, то проворачивать наши дела будет намного удобнее.

Ши Чаньли немного удивился тому, что учитель одобрил его точку зрения, про себя подозревая, что Фань Сянь не может смириться с тем, что современники смотрят на него как на демона. Хочет сменить имидж?

Но последующие слова Фань Сяня сразу перевернули его предположения:

— Мне нет дела до того, как люди воспринимают Контрольную палату… Но ты должен чётко понимать, что я сейчас командую только первым отделом, а не всей Палатой. Первый отдел находится в столице, и, кроме дел тайных агентов, внедрённых в поместья знати, все остальные дела невозможно скрыть. В столице чиновники как рыбы в воде, у каждого тысяча связей, всё сплелось в один клубок. Раз всё равно нет возможности сохранять секретность о работе первого отдела, то я открыто буду заявлять о ней. Возможно, это напугает их сильнее.

Он продолжил откровенный разговор:

— Но я буду обнародовать только результаты, а не методы работы. Какие бы тёмные уловки ни применялись в процессе, я готов их принять. Ты, должно быть, хорошо знаешь, что я не стремлюсь стать праведником.

Ши Чаньли кивнул, почувствовав на душе облегчение. Похоже, его учитель и правда достаточно дерзок, чтобы разоблачить злоупотребления среди чиновников, просто пока что время ещё не настало и он держал своё мнение при себе.

Не ведая, какое суждение на его счёт вынес Ши Чаньли, Фань Сянь посмотрел на него и сказал:

— Начиная с сегодняшнего дня, когда после расследования дело передаётся в Ревизионную палату или Министерство наказаний, тебе следует написать протокол, где подробно и ясно изложить причины и обстоятельства дела, а потом обнародовать его. Я уже выбрал место, где будем клеить объявления: на стене между первым отделом и Ревизионной палатой.

Ши Чаньли распахнул глаза от удивления:

— Но… но… это не по правилам, это же не объявления о розыске из Министерства наказаний и не списки, которые вывешивает императорский двор. Контрольная палата… тоже будет вывешивать объявления?!

Фань Сянь ответил, ни капли не сердясь:

— Не Контрольная палата, а первый отдел! Я разве уже не говорил, что хочу, чтобы он немного вышел из тени? Неужели ты хочешь, чтобы я написал роман и его стали продавать на каждом углу?

Ши Чаньли сразу же обрадованно ответил:

— Это отличный способ, можно развеять сомнения простых людей, а ещё поддержать впечатление, что первый отдел далёк от обычных людей… К тому же у вас есть своя книжная лавка, будет достаточно просто такое провернуть.

Тут Фань Сянь не выдержал и рассерженно выдохнул, а потом поднялся и ушёл. Ши Чаньли осторожно последовал за ним, наконец не удержался и спросил:

— Учитель, значит, я теперь буду состоять на службе в Контрольной палате?

Фань Сянь вздохнул, зная что учёные Поднебесной всё же не желали работать на зловещие и беспринципные спецслужбы. Он похлопал его по плечу:

— Ты мой личный секретарь. Я попрошу отца, он пока что зарегистрирует тебя в министерстве финансов, а потом посмотрим. Не волнуйся, никто не станет показывать на тебя пальцем и за спиной говорить, что ты злая псина Контрольной палаты.

***

Зайдя в поражающий своим большим размером сад в заднем имении Фань, Фань Сянь нахмурился: «При помощи коварных тайных уловок добиться блестящих результатов, явных всем?» Он признавал, что сам не принадлежит к числу людей, способных действовать в ущерб собственным интересам. Хотя он был не прочь что-то сделать для людей государства Цин — мало-мальски обуздать ставшее обыденностью взяточничество и кумовство среди чиновников или по меньшей мере сделать всё, чтобы на юге вдруг как снег на голову не прорвало дамбу на реке Янцзы, — но выправить курс управления в первом отделе было в его личных интересах.

Ведь хотя он и прославился как бог поэзии, а также сейчас пользовался негласным восхищением среди ведущих учёных нового поколения, но дурная слава Контрольной палаты, накопившаяся за двадцать лет, в любом случае негативно повлияла на его репутацию, поэтому он хотел немного обелить облик первого отдела. Дело в том, что хорошая репутация могла ему сильно помочь.

Думая о тёмных тайных и о светлых одобряемых делах, он невольно вспомнил свой разговор с Хайтан в Северной Ци и ту фразу: «Ночь подарила мне чёрные глаза*… но чаще всего я их просто закатываю при виде этого мира». Его немного беспокоила ситуация на Севере, и он не знал, сможет ли Хайтан организовать то, что он ей наказал. Дядя У Чжу по-прежнему где-то пропадал, и о возвращении Ку Хэ в столицу Ци не было никаких вестей.

Вдалеке во дворе скрывались несколько праздно болтающих девушек. Небо было ясным, осенние кузнечики ошалело прыгали в зелёной траве, а на деревьях, чувствуя, что жизнь заканчивается, отчаянно стрекотали цикады, заглушая слова девушек. Дабао ловил муравьёв на стене двора, Фань Сычжэ, этот сорванец, не пошёл в школу, но и дома его не было.

Фань Сянь прищурился и разглядел, что сегодня снова пришла Е Лин’эр, отчего на сердце он невольно ощутил горечь. Эта девушка, понимая, что оказала Фань Сяню большую услугу, последнее время постоянно приходила в имение хорошо провести время, ни капли не стесняясь. А когда он обнаружил, что рядом с Е Лин’эр застенчиво сидит принцесса Жоцзя, то ему стало ещё горше. Теперь Жоцзя уже исполнилось тринадцать, но она всё равно была ещё девочкой. Фань Сянь совсем не желал, чтобы на него влюблёнными глазами смотрела девочка.

В последние несколько дней он уже успел отказаться от череды приглашений Ли Хунчэна. Янь Бинъюнь ещё не успел провести расследование относительно связей второго принца со старшей принцессой, поэтому Фань Сянь продолжал избегать встреч с Ли Хунчэном. А сегодня нужно было ещё и прятаться от Жоцзя, от этой тайно влюблённой в него лоли. Активизировав истинную ци, молодой господин Фань с грацией натренированных под ударами палки лёгких шагов взмыл над жёлтой травой и бесшумно покинул имение.

***

В доме на улице Шэньчжэн, который Ван Цинянь купил за сто двадцать лянов серебра, в самой дальней комнате Фань Сянь с удовольствием потянулся. Это было его самое тайное убежище. Кроме команды Ван Циняня и Чэнь Пинпина никто, даже домашние, не знали, что здесь он часто решает служебные и личные дела.

Дэн Цзыюэ с серьёзным видом положил на стол две цилиндрические коробочки и ушёл. Он знал, что ещё не заслужил такого доверия господина преемника, как Ван Цинянь, поэтому, зная своё место, вышел из комнаты.

Цвет цилиндрических коробочек почти не различался: похоже, что бамбук для их изготовления когда-то рос у подножья горы Яньшань рядом со столицей Ци. Даже сургуч для их запечатывания почти не различался и не был повреждён. Должно быть, его никто не трогал. И только секретная метка на поверхности бамбуковых сочленений позволила агентам Контрольной палаты, отвечающим за пересылку донесений, понять, что это сообщения высшей секретности и доставлены из двух разных независимых источников на севере.

Фань Сянь взял коробочки и сначала как следует убедился, что их никто не вскрывал. На сургуче виднелся очень похожий на каллиграфию Пань Лингао** почерк Ван Циняня; такой сложно было подделать, поэтому Фань Сянь, перестав беспокоится, вскрыл печати и вынул два письма.

Одно письмо было от Сы Лили, а другое — от Хайтан. Для удобства Фань Сянь создал специальный отдельный канал связи для Хайтан, чтобы можно было обмениваться сообщениями.

В письме Сы Лили не было ничего особо важного. Хотя она согласно плану Фань Сяня и Хайтан уже вверила себя учению Единства с Небом, однако все усилия, чтобы войти во дворец, пока не увенчались успехом. В столице Ци падение семьи Шэнь Чжуна, если не считать тяжёлого удара по партии сторонников вдовствующей императрицы, не вызвало никакой особой отрицательной реакции. Шаншань Ху всё это время находился под домашним арестом, но в письме не было мельком и безосновательно упомянуто, что наставник императора Ку Хэ уже вернулся в столицу и всё это время остаётся в уединении и не выходит. Хотя никто не смел ничего предполагать, но Сы Лили была глубоко уверена, что этот человек, принадлежащий числу самых сильных мастеров Поднебесной, ранен.

Фань Сянь улыбнулся. В этом мире наравне с каннибалом Ку Хэ могли сражаться только два или три грандмастера.

В письме Хайтан ни единым словом не упоминала этого грандмастера. Он договорился с Хайтан на взаимовыгодный обмен и не рассчитывал, что она что-то расскажет; его лишь интересовало, организовано ли должным образом то благое предзнаменование.

Он подумал немного и взялся за ответное письмо, чтобы поторопить Хайтан выполнить их договорённость. Это дело для Хайтан ничего не стоило, можно было сделать его попутно с другими делами, но для Фань Сяня оно было крайне важным. А в ответном письме Сы Лили он процитировал стихи Ли Цинчжао***, чтобы подбодрить её, но больше ничего особо не написал.

По правде говоря, пока в эти дни Фань Сянь занимался делами первого отдела, больше всего он думал о свадьбе Жожо и Ли Хунчэна. Это дело упиралось вовсе не в моральный облик принца или в то, противоречат ли их политические взгляды. Для Фань Сяня самым главным было только одно.

Нравится ли жених сестре.

Жожо уже ясно дала понять, что принц ей не нравится. Хотя Фань Сянь, как и все старшие братья, испытывал немного недоумения и раздражения по отношению к девушкам-подросткам, думая: «Неужто ты вообще не собираешься выходить замуж?», но больше всё равно проявлялось инстинктивное стремление защищать. Раз сестре не нравится, то он найдёт способ расстроить эту свадьбу, логика была очень простой.

И это были не мелочи. Можно сказать, что после приезда из Даньчжоу в столицу это дело для Фань Сяня оказалось самым проблематичным. Император пожаловал брак, статус семей друг другу подходил, и не было никакой разумной причины затормозить надвигающуюся свадьбу.

Поэтому можно было что-то сделать лишь с двух сторон. Во-первых, со стороны второго принца: найти способ заставить его потерпеть крах, примешать к этому Ли Хунчэна и использовать как предлог для отмены свадьбы. Это могло сработать. Во-вторых, со стороны Жожо: найти какое-то очень выгодное дело, которым даже император не сможет пренебречь, и использовать его как предлог, чтобы отправить Жожо далеко за пределы столицы.

Первый способ мог наделать много шума, второй был слишком нереальным, даже Фань Сянь не особо надеялся на него.

«В мире людей успех генерала зиждется на горе из костей и стоит тысяч жизней. Неужели мне придётся пожертвовать тысячами жизней и уложить костьми путь к тому, чтобы расстроить свадьбу?»

Он усмехнулся, думая, что если правда ничего не выйдет, то придётся попросить дядюшку У Чжу забрать с собой Жожо и сбежать. Должно быть, император не станет из-за этого казнить всю семью Фань.

--------------

* Продолжение цитаты оригинальной известной фразы переводится примерно так: «Но я должен использовать их, чтобы найти свет».

**Пань Лингао (1867–1954) — известный политик и каллиграф.

***Ли Цинчжао (1084–1151) — китайская поэтесса времён династии Сун.