Класс Превосходства Глава 9. Ночь обещания

Вступление

---

С начала апреля вернемся к концу марта.

Утром мне нужно было заняться кое-какими делами, поэтому я был на ногах еще до семи часов. В восемь часов по телевизору, который я включил ранее, началась новостная программа. Я оставил его как фон, а пока набрал сообщение Ичиносе.

[Аянокоджи: Меня не будет до трех часов дня, но после можешь прийти в мою комнату в любое время, если захочешь.]

Я не расписывал, что и почему. Наше обещание уже не раз всплывало в разговорах с того дня в прошлом году и по сегодня. Так что объясняться мне ни к чему. Конечно, после специального экзамена все стало совсем не таким, как было до него.

У Ичиносе, кажется, поднялась температура, она ушла на весенние каникулы, даже не посетив церемонию окончания учебного года, и до сих пор она не показывалась на улице. Нанесенная мною рана была настолько серьезной, что по-прежнему не зажила.

Отправленное сообщение не помечалось прочитанным.

Она спит или просто делает вид, что не увидела? Или причина в другом?

Я решил позвонить, чтобы убедиться, но не услышал даже гудков. Послышалось лишь стандартное голосовое сообщение, которое проигрывалось, если телефон выключен или вне сети.

[Аянокоджи: Когда прочитаешь, свяжись со мной.]

Я отправил еще одно короткое сообщение.

Ичиносе точно знает, что сегодня за день. И если она так и не ответит, придется решать все самому.

По телевизору показали прогноз погоды: днем будет солнечно, но обещают ливень на всю ночь.

Я занимался уборкой в комнате, когда мне позвонили. Подумалось на мгновение, что это Ичиносе, но нет.

— Да?

— Здаров, Аянокоджи! Давай встретимся. Прям сейчас! — громко воскликнул Ишизаки, из-за чего я невольно отнял телефон от уха.

— Сейчас? Восемь утра же.

— Какая разница, мы на каникулах! У меня к тебе разговор!

— Ладно… Я могу уделить тебе, может, час. Куда мне подойти? — спросил я.

А в ответ — тишина, будто он даже не думал, где будет эта встреча.

— Часа мне хватит. А куда подойти, э-э-э, да на улицу просто выйди!

Предложение было настолько неопределенным, что я задался вопросом, а есть ли у него реальная причина для встречи.

— Ты хотя бы место скажи.

— А, так, где-то вне общежития… А, точно, давай в торговом центре Кёяки!

Торговый центр? Ранним утром в него зайти нельзя, очевидно, потому что он закрыт. Но место, как ни странно, идеально подходит для частных разговоров, ведь и учеников там не будет.

— Хорошо.

— Класс! А я, наверное, минут через десять подойду. Увидимся!

Сказав так, Ишизаки сам завершил звонок. С утра он уже кажется чересчур энергичным, и это немного пугает. Ну, скоро узнаем, в чем дело.

---

Часть 1

---

До назначенного времени оставалось совсем немного, поэтому я быстро вышел из общежития и дошел до торгового центра Кёяки, на который указал Ишизаки.

— И что теперь…

Держа в руке телефон, я осматривался, но Ишизаки пока не находил. Прошло пять минут, но его все еще нигде не видно. Пока я думал, звонить ему или нет…

— Аянокоджи-кун.

Ко мне обратилась Шиина Хиёри — одноклассница Ишизаки.

— Доброе утро, — поприветствовала она. — Какое… совпадение, правда?

— Ага, — невольно ответил я, но точно ли это было совпадением? Каковы шансы встретить у торгового центра Кёяки в это время одноклассника человека, который меня сюда и позвал? Сомневаюсь, что большие.

— По правде говоря… меня только недавно позвал Ишизаки-кун… Я пришла, но не знаю, зачем. С тобой также, Аянокоджи-кун?

Судя по всему, мы с Хиёри подумали об одном и том же.

— Да. Ишизаки позвал меня сюда. Только не сказал, ради чего.

Хиёри сложила ладони вместе, чувствуя облегчение… или, возможно, небольшую радость.

— Со мной так же. Интересно, что ему нужно?

— Надеюсь, это не будет что-то плохое…

Мы с Хиёри переглянулись и тут…

— О, а вы тут! Шустрые, — беззаботно произнес показавшийся Ишизаки.

— Ты сказал, что придешь через десять минут, — сказал я.

— А я вышел на улицу в одной рубахе, в итоге замерз. Пришлось вернуться да взять что-нибудь. Потом с другом столкнулся и… Впрочем, какая разница? Пришел ведь.

— Ну… разницы и правда нет.

На оговоренную встречу приходят в основном либо вовремя, либо заранее. Я, должно быть, так привык к этому, что обратил слишком много внимания на опоздание.

— Ага, другое дело, — ухмыльнувшись, кивнул Ишизаки.

При взгляде на него я вдруг понял, что со временем между нами сформировались приятельские… даже дружеские отношения. Я и раньше отмечал эти изменения, но они, если так подумать, поразительны. Не знаю правда, проходят ли через эти изменения все люди, или так только со мной — все-таки в прошлом друзей у меня не было.

— Доброе утро, Ишизаки-кун, — должным образом поприветствовала Хиёри Ишизаки. Она с теплым взглядом слушала наш разговор.

— Угу-угу, утречка.

— Итак, зачем ты позвал нас сюда? — спросил я.

Ишизаки помолчал для драматизма, затем захохотал. А потом и вовсе поднял кулак вверх.

— Пора нам стать товарищами!!!

Его громкий возглас эхом разнесся по окрестностям торгового центра Кёяки ранним утром. Даже птицы на рядом стоящих деревьях перепугались и улетели.

— Извини, но… я что-то пропустил?.. Ты о чем?

Я не мог понять, потому что ничто из сказанного им не было похоже на объяснение.

— Ты все прекрасно понял! Товарищи — в смысле по классу. Переходи к нам!

— И все? Ты об этом хотел поговорить в такой ранний час?

— Ага. Там апрель на носу маячит, и я решил, что тебя надо официально позвать к нам, — скрестив руки на груди, Ишизаки кивнул с довольным видом и хмыкнул.

— Ишизаки-кун, твое приглашение — идея интересная, конечно, но Аянокоджи-кун сейчас в классе A. Тебе не кажется, что он не станет переходить в нижестоящий класс? — спокойно разъяснила ему Хиёри.

Пояснение было простым для понимания, но Ишизаки оно не устроило.

— Но по классным очкам они не так далеко ушли. Рьюен-сан мигом догонит и перегонит их. А если Аянокоджи переведется к нам после этого, то остальные на него будут косо смотреть. Лучше пусть переходит сейчас, пока мы ниже…

Прикинувшись невинным, Ишизаки, впрочем, не был совсем уж неправ.

Самый безопасный вариант — перевестись в класс A, который укрепил свои позиции, но если брать в расчет будущее впечатление о себе, то Ишизаки рассуждает правильно. И на самом деле я и так планирую перейти, просто не в класс Рьюена.

— Если не позвать его сейчас, кто-нибудь другой может забрать.

Ишизаки как будто чутье подсказало, что намечается мой перевод в другой класс.

Его аргумент, видимо, убедил Хиёри, судя по удивленному виду.

— Я же прав, да? Вот поэтому я предлагаю тебе перевестись в наш класс, Аянокоджи. Я уже много раз говорил, когда вы с Рьюен-саном объединитесь, то остановить вас уже никто не сможет, правильно же? Я же прав? Прав, да?

«Согласен?», — повторял он раз за разом. Ишизаки излучал страшный энтузиазм, только им одним он ничего сделать не мог.

— Извини, но нет. Вернее, это ни к чему.

— В смысле «ни к чему»?

Я подумал, как лучше донести до него, и…

— Рьюен только что победил Сакаянаги и приблизился к классу A. У него есть все шансы победить и без моей помощи. И как ты сам сказал, Рьюен на этом не остановится. Значит, поддержка вам ни к чему. Или ты считаешь, что, если я не перейду, Рьюену будет не победить?

Если Рьюен такое услышал бы, точно бы разозлился. Ишизаки легко представил себе последствия.

— Нет, я не это имел в виду!..

— То-то и оно. Ты, верный союзник Рьюена, не должен сомневаться в нем. Просто верь в его способности. С приходом Кацураги ваш класс закрыл все дыры.

Это должно утихомирить Ишизаки.

— Но… Но я!..

Он хотел возразить, но убедительных доводов придумать не мог. Ведь пока Рьюен не думает о том, чтобы объединиться со мной, приглашение Ишизаки, по сути, противоречит намерениям лидера.

— Но я… Дело не только в классе, понимаешь?

Тем не менее Ишизаки посмотрел на меня со строгим выражением лица и ясно дал понять, что не отступит.

— Ты просто нравишься мне. Если мы в разных классах, то будем сражаться друг против друга. То есть будем враждовать. Какие шансы у нас взяться за руки, нулевые? Но если объединиться сейчас, то Рьюен-сан, ты, Аянокоджи, Альберт, Шиина… Мы все станем командой, друзьями. А я хочу, чтобы мы проводили время вместе. Да черт с ним, я даже готов к побоям Рьюен-сана, если ты согласишься!

Ишизаки, поддерживающий сейчас Рьюена как никто другой, объяснил, зачем постоянно пытался звать меня в свой класс, рискуя нарваться на неприятности от лидера. Дело было не в способностях.

— Теперь я не сказать, что совсем против твоего предложения. Мне нравится проводить время с тобой, и с Хиёри тоже. И по правде говоря, иногда мне кажется, что у вас поспокойнее, чем в классе Хорикиты.

— Т-ты серьезно сейчас?!

Глаза Ишизаки засияли, но я не дал его надеждам закрепиться.

— Однако я все равно не могу перейти в другой класс только из-за дружбы. Есть огромные препятствия на пути: например, надо как-то заполучить большую сумму приватных баллов, еще учесть, примут ли меня одноклассники Рьюена. Найдутся те, кто будет против меня. Ибуки точно не согласится.

— Ибуки я заставлю замолчать!

— Я упомянул ее лишь как пример. Внезапный переход поднимет ряд вопросов. Кто-то может даже подумать, что класс Хорикиты намеренно послал меня в класс Рьюена, чтобы сломать его изнутри.

Близость к позиции класса A заставит их реагировать более остро.

— И, как заметила Хиёри, класс Хорикиты, считай, поднялся до класса A. Многие будут возражать, мол, зачем переходить в нижестоящий класс, рискуя всем?

— Тогда… Т-точно! Как насчет…

— Насчет чего?

Я склонял его сдаться, но он не отступал. Не знаю, что именно он придумал, но смысла обсуждать это не было. Ведь я не собирался переводиться в класс Рьюена, и дело было вовсе не в моих высказанных опасениях.

— Если перейдешь в наш класс, сможешь начать встречаться с Шииной! Как тебе, а?!

Ишизаки взял мою руку и руку Шиины, и заставил нас пожать их.

— Э-э… — Даже Хиёри, с улыбкой выслушавшая безумное предложение Ишизаки, впала в ступор.

— Одно лучше другого… — отметил я.

Очень смело было предлагать это, не задумываясь о наших чувствах.

— В твоем классе такого нет, зато есть в нашем, супер, да?!

— А ты не забыл, что у меня пока есть девушка?

— Велика беда, расстанься с Каруизавой, когда будешь переводиться. Проблема, что ли?

— Ты просто безумец.

— Что, тебе не нравится Шиина?

— Неприязни у меня к ней нет, — твердо сказал я.

— Тогда в чем вопрос? Тем более Шиине ты вроде как нравишься.

— Э-э?!

— Ишизаки, ты бы не говорил лишнего.

— Не, а что тут лишнего-то? О любви надо говорить как есть. Главное, чтобы оба любили друг друга. Отношения между вами — это же беспроигрышный вариант!

Ишизаки уже зашел далеко со своими идеями, и с какой стороны не посмотри, а лез он явно не в свое дело.

— Перестань ставить Аянокоджи-куна в неловкое положение… — попыталась успокоить Хиёри Ишизаки, который все еще удерживал наши руки.

— Я из тех людей, что выложатся на полную, чтобы заполучить понравившуюся мне девушку. Дерзай и ты!

— Нет… У Аянокоджи-куна есть потрясающая девушка.

— Что, если он расстанется с Каруизавой?

— Э?..

— Дело-то в чем? Ты не хочешь действовать, потому что он занят?

— Ну все, хватит, Ишизаки. Не ставь Хиёри в неловкое положение. Это жестоко, заставлять признаться в своих чувствах, если таковые, конечно, имеются. И лишь горстка людей могут в лицо сказать, что человек им не нравится.

— Так ведь это, Шиина обычно говорит четко и ясно…

Даже Хиёри, обычно держащая себя в руках, не могла скрыть своего замешательства от такой череды бестактности. Я чувствовал от ее руки жар.

По правде сказать, сейчас Хиёри была не такой, как при первой нашей встрече.

— Ох… как неловко…

Она, кажется, попыталась высвободиться из хватки, но не смогла. Хотя Ишизаки не сдавливал нам руки, нужно было сделать резкий рывок, на который Хиёри не могла решиться.

Поэтому я, извинившись, сам убрал руку Ишизаки.

Теперь наши руки могли быть разъединены. Я сразу ослабил хватку, чтобы отпустить Хиёри, но она по какой-то причине сжала мою руку сильнее, чем когда нас удерживали.

— Хиёри?..

— Ты… можешь дать мне шанс и выслушать меня?.. — Она подняла взгляд, словно набравшись храбрости.

— О-о-о, неужели признание?!

Пропустив подначивание Ишизаки мимо ушей, Хиёри вздохнула и заговорила:

— Если ты перейдешь в наш класс, мы с радушием примем тебя, но… естественно, этому не бывать… Да?

— Ну…

Я уже объяснил Ишизаки, почему не могу принять приглашение. Хиёри и так это понимала, ей объяснения были не нужны. И все же она набралась храбрости пригласить меня еще раз.

— Ах-а, так держать, Шиина. Твой подход может сработать лучше!

Если так подумать, Ишизаки, Хиёри и даже Альберт, которого здесь нет, всегда показывали, что тепло примут меня.

— Я того не стою.

Да, не будь у меня своих задумок, перевод в класс Рьюена, наверное, был бы самым приятным вариантом. Провести последний год в окружении близких друзей, не участвуя в борьбе классов. Я же именно этого и хотел, когда поступал в эту школу.

И, похоже, вот оно, прямо передо мной.

Если соглашусь, уверен, Ишизаки с остальными как минимум поддержат меня.

— Спасибо, правда, но я не могу принять это приглашение.

— Понятно… В смысле, извини, что попросили о невозможном.

Хиёри с явным сожалением ослабила хватку.

— Во блин, не прокатило! Я не ожидал, что ты так привязан к своему классу. Думал, ты в принципе не из таких людей, кого может что-то удерживать.

У Ишизаки, положившегося на уговоры Хиёри, своего рода ультимативное оружие, не осталось выбора, кроме как смириться.

— Но спасибо за приглашение. Кто знает, может, через год я буду жалеть, что не согласился.

Впереди был один год. Никому пока неизвестно, какой класс в итоге победит. У Ишизаки, Хиёри и их одноклассников есть неплохие шансы. И у класса Хорикиты. И хочется надеяться, что у других двух отставших классов тоже.

Я хочу, чтобы сражение продолжалось, и чтобы победить мог каждый класс. А для этого им нужна надежда. С надеждой они будут выкладываться изо всех сил до самого конца.

Именно это мне и нужно, вселить надежду.

Как мне сделать так, чтобы в конкуренции участвовали все?

Ответ на этот вопрос… должен появиться уже совсем скоро.

---

Часть 2

---

После моего вежливого отказа от приглашения Ишизаки и Хиёри мы не разошлись, а просто втроем поболтали. Мое несогласие, наверное, расстроило их, но тема перевода больше не поднималась, и они, казалось, искренне наслаждались непринужденной беседой.

Когда торговый центр Кёяки открылся, они позвали меня попить с ними чаю, но пришлось отказаться, потому что у меня на сегодня остались еще дела.

Мы попрощались, и я вернулся в общежитие к девяти часам. Ичиносе до сих пор не ответила.

Следуя планам, в десять часов я пошел к торговому центру для оговоренной встречи с одним человеком. Вернулся в свою комнату в третьем часу дня.

Прошел еще один час, затем два. Ни ответных сообщений, ни звонков — я продолжал ждать.

Чем закончится этот день? Сегодня определялась судьба Ичиносе, так что и право решать за ней. Я хочу, чтобы последний выбор сделала она.

Между тем я прибрал комнату, сделал небольшую перестановку. После приготовил ужин и поел в одиночестве.

Наступил комендантский час, восемь часов вечера, а от нее до сих пор ничего не слышно.

Сообщения так и остались непрочитанными.

Тем не менее комендантский час не означал, что пора принимать решение. С восьми часов лишь нельзя было заходить на этаж девушек, но правила не запрещали Ичиносе прийти в мою комнату. Однако, несмотря на то что явного запрета нет, все же если кого поймают ночью не на своем этаже, то он получит выговор.

Хотя, если честно, правило «парням/девушкам вход запрещен» и весь этот самоконтроль были скорее формальностью, как я успел убедиться за время отношений с Каруизавой.

До конца обещанного дня осталось всего четыре часа.

Я спокойно принял душ и сел смотреть телевизор. И если утренние новости были вполне интересными, то к вечерним развлекательным шоу я так и не привык, поэтому удовольствия они особо не доставляли.

Зубы я почистил после девяти часов.

— Осталось меньше трех часов.

Часть учеников уже начинает ложиться спать. Но среди них почти наверняка не будет Ичиносе. Она определенно не спит и думает о своем.

Ночь неминуемо наступала, время продолжало свой ход.

Примерно в полдесятого я услышал, как за окном застучали капли дождя. Я приоткрыл окно, и тут же пошел ливень. Кстати да, в сегодняшнем прогнозе ведь обещали сильный дождь с ночи до самого утра.

Через закрытое окно все равно пробивался громкий звук дождя. Утихать он точно не собирается.

Почти наступило десять. Все дела у себя я сделал. До конца дня осталось два часа.

Я взял телефон, чтобы проверить мои сообщения Ичиносе. Ответа нет. Но кое-что все-таки изменилось. А именно пометились прочитанными два отправленных друг за другом сообщения: «Меня не будет до трех часов дня, но после можешь прийти в мою комнату в любое время, если захочешь» и «Когда прочитаешь, свяжись со мной».

Значит, Ичиносе точно не спала, раз прочитала их.

Я подождал ответа еще десять минут, двадцать.

Но… Она даже не попыталась связаться.

Ичиносе была вправе нарушить обещание.

И ее ответом стало… молчание?

Я ожидал и такой исход, но, откровенно говоря, рассчитывал на хоть какую-то реакцию. Может, зря.

Если ее выбор — молчание, так тому и быть, мой следующий ход уже решен. Я дал Ичиносе достаточно времени, чтобы подумать.

Однако…

Я медленно поднялся с кровати, на которой сидел.

Мне нужно убедиться лично.

За прошедший год я влиял на Ичиносе Хонами ради своей цели. И естественно, я хочу посмотреть, что из этого вышло. Ничего страшного, если она отвергнет меня, мне всего лишь нужно узнать ее состояние. Это желание вполне нормальное.

В последний миг я, быть может, должен пойти на уступки… и удостовериться во всем сам.

---

Часть 3

---

Пол-одиннадцатого, я решил выйти, невзирая на риск. К счастью, снаружи шел сильный ливень, и в коридоре никого видно не было.

Я пошел к аварийной лестнице, затем дошел до комнаты Ичиносе. Позвонил в дверь, предполагая, что она у себя. Изнутри послышался приглушенный звонок.

Я подождал какое-то время, но реакции нет.

Вряд ли Ичиносе знала точно, что это был я, но молчание ясно давало понять, что сейчас она не хочет никого видеть.

Я достал телефон и позвонил ей. Судя по гудкам, свой телефон она не выключала с тех пор, как прочитала мои сообщения.

Пятый гудок, шестой…

Ичиносе не ответила на звонок и после десятого гудка.

Я завершил звонок и тихо постучал в дверь.

— Это я. Я пришел, потому что обещанный день подходит к концу, — сказал я прямо так, раз уж не дозвонился.

Говорить громко было опасно, даже несмотря на шум ливня.

Если мой визит увидит другая девушка, не думаю, что сразу же поднимется большой переполох, тем не менее на нашедшего меня человека ляжет груз ответственности, ведь ему придется сообщить о нарушении.

Вот почему я не стал звать ее еще раз.

Если Ичиносе не ответит и сейчас, дальше лезть я не собираюсь. Я хочу убедиться в ее состоянии своими глазами, но не готов идти на огромный риск. Просто приму ее молчание за ответ.

Изнутри все еще не доносилось ни звука.

— Я прожду три минуты. Можешь не волноваться, если не отзовешься за это время, то я уйду.

Я начал мысленно отсчитывать сто восемьдесят секунд, наблюдая за ливнем.

Пятьдесят секунд, сорок… Оставшееся время продолжало убывать.

Наконец, когда осталось тридцать секунд, мой телефон коротко завибрировал. Сообщение. Отправителем была, разумеется, Ичиносе, которая действительно находилась по ту сторону двери.

[Ичиносе: Зачем ты пришел?]

Она решилась только написать, поэтому я ответил на сообщение сообщением.

[Аянокоджи: Сказал же. Сегодня — обещанный день.]

[Ичиносе: Уже поздний вечер. Комендантский час.]

Пока я писал ответ, от нее пришло еще одно сообщение.

[Ичиносе: Мне не хватит смелости сейчас прийти в твою комнату, Аянокоджи-кун. Прости.]

[Аянокоджи: Я понимаю. Поэтому и пришел.]

Это сообщение было сразу же отмечено прочитанным, но ответа не последовало. Я написал еще одно.

[Аянокоджи: Я жду еще одну минуту. Если не откроешь дверь, будем считать, нашего обещания даже не существовало.]

И это сообщение тоже сразу отметилось прочитанным.

Теперь выбор за Ичиносе. Она может возненавидеть меня, засомневаться и продолжить сражаться в следующем году, если захочет. Может уйти из школы, если сыта всем этим по горло. Или может сделать что-то такое, чего даже я не ожидаю. Решать, конечно, самой Ичиносе.

Когда определится, будет неплохо, если она даст мне знать, что решила.

Пошли последние десять секунд.

Я уже хотел было уйти, как мой телефон снова коротко завибрировал. Она отправила сообщение.

[Ичиносе: Дверь не заперта, заходи.]

Не заперта? Я перечитал сообщение, на мгновение испытав чувство неправильности происходящего.

Ни для кого не было секретом, что Ичиносе не желает никого видеть, и что в последнее время она даже на улицу не выходит. Значит, дверь от ее комнаты — единственная связь между внутренним миром и внешним — должна быть заперта.

Может, после моего расследования к ней приходил кто-то из одноклассников, и она впустила его? Не исключено, конечно, но… шансы на это мизерные. Или она ожидала, что я приду сегодня? Не могу сказать наверняка.

Говори мы по телефону или общайся лицом к лицу, я бы уловил истинные намерения, но в холодном и безликом сообщении довольно сложно читать между строк.

Неожиданное сообщение немного удивило меня, но я решил идти дальше.

Я осторожно положил руку на дверную ручку. Дверь и правда была не заперта, открылась без труда.

Однако по другую сторону не обнаружилось света, комнату окутали тишина и тьма.

— Ичиносе, ты здесь?

Ответом на мой вопрос послужило молчание.

Я аккуратно прикрыл дверь.

Без света в комнате я почти ничего не видел, слышал тоже мало что, лишь едва различимое гудение работающего компрессора холодильника.

— Ичиносе, — снова позвал я, но ответа не дождался.

Я, конечно, не мог просто разуться и войти без разрешения, поэтому решил не торопиться. Не понимая, что и где, я ждал, пока глаза привыкнут к темноте.

Со временем глаза привыкли, и я различил в углу комнаты Ичиносе, обнявшую колени и опустившую голову.

— Комендантский час наступил. Тебе все равно?

— То же самое могу спросить тебя, Ичиносе. Ты ведь впустила меня, а значит ответственность лежит и на тебе.

— Ну да…

Я услышал голос Ичиносе впервые за долгое время. Она говорила бодрее, чем я ожидал, и не было ни одного признака, указывающего на подорванное здоровье.

— Не думала, что для тебя этот день так важен, — пробормотала Ичиносе, признавая, что я рисковал, когда шел сюда. — Но ты здесь не ради меня… а ради себя, да?

Видимо, это она уже поняла.

— Да, — кивнул я без промедления. И тут же продолжил: — Год назад я решил, что сегодня побуду кайсяку для одной ученицы — для тебя, Ичиносе Хонами.

Любой, услышав о том, что я сказал, мог бы тут же выйти из себя.

— Кайсяку… Какой смысл ты вкладываешь в это слово? — спросила Ичиносе, не злясь и не волнуясь.

Для большинства «кайсяку» воспринимается как что-то плохое. Под этим подразумевается помощник, который наносит последний удар в обряде сэппуку, предоставляя быструю смерть. Но у слова есть и другое значение, противоположное: забота и сопровождение.

— Вот и выясним.

— Ясно…

— Ты не против, если я войду?

— Заходи… Только запри дверь.

Вряд ли еще кто заявится в такой час, но лучше и правда все предусмотреть.

Я, как было сказано, запер дверь, затем снял обувь и прошел внутрь. Свет не горел, так что смотреть под ноги было сложно, но я вряд ли споткнусь обо что-то: все-таки в комнате наведен порядок.

Я подошел ровно настолько, чтобы даже в темноте ясно видеть Ичиносе, и остановился.

— Может, ты не хочешь меня видеть. Может, ты не хочешь больше смотреть мне в лицо. Но пусть так, нам нужно поговорить. Возможно, в последний раз.

— Хочешь… порвать все концы… и положить конец дружбе? Ты это пытаешься сказать?

— Отрицать не стану. Если мы оба решим, что так поступить лучше всего, значит, так и поступим.

Было бы хорошо, если Ичиносе сразу отвергла бы меня и отказалась от дружбы. Если для нее это худшее развитие, то она еще пожалеет, что не набралась решимости. Ведь мои следующие слова будут жестокими.

— Ничего не хочешь сказать мне? Если нет, я дам свой ответ.

Если не захочет лишней болтовни, перейду к сути.

— Все нормально… Говори, — ответила Ичиносе, не поднимая головы. Было непонятно, готова она к разговору или нет.

— Итоговый специальный экзамен определял судьбу. Если твой класс проигрывает, вы почти наверняка не встанете на ноги. В этой битве вам нельзя было проигрывать. И все же победил класс Хорикиты. Другими словами, вам закрыт путь в класс A.

— Я… согласна. Ребята еще не все сдались, но, думаю, шансов у нас нет… Это моя вина, я не смогла победить тебя. Из-за меня их мечты были разрушены.

— Да. Твой класс проиграл, потому что ты была слаба как лидер. На тебе лежит большая ответственность за проигрыш. Но призывать тебя к ответу может кто угодно. Нет смысла мне только поэтому приходить и избавлять от мучений.

Ичиносе не шевелилась. То ли собиралась с духом, то ли все еще не могла взглянуть мне в лицо.

— У твоего безнадежного класса есть шанс вернуться в строй, хочешь — верь, хочешь — не верь.

— Странно… Не ты ли только что сказал, что нам закрыт путь к классу A?..

— Только пока ты остаешься лидером класса…

Плечи Ичиносе слегка дернулись — первое движение.

— Ты… говоришь, что мне нужно сложить полномочия лидера?

— Если хочешь победу своему классу, то да, причем как можно скорее.

— Понятно… Но это бы и так случилось, в недалеком будущем. Какой из меня лидер, у меня теперь нет ни уверенности, ни права вести за собой класс…

Я заметил, что она крепко стиснула колени.

— Мало просто оставить лидерство, — сказал я. — Это нужно, но еще должен быть человек, который поведет класс к победе. Только тогда у твоего класса снова появятся шансы подняться до класса A.

— Лидер, который поведет класс к победе?.. Ты о ком?.. О Канзаки-куне?

— Таких нет. В твоем нынешнем классе нет того, кто был бы достаточно способным.

— Получается… этот вариант невозможен…

— В твоем нынешнем классе такого человека нет, но тогда остается взять его из другого класса.

— Что… Ты о чем?..

— Я переведусь в твой класс и стану новым лидером.

Я рассказал Ичиносе об одной из своих тщательно разработанных стратегий.

— Ты, Аянокоджи-кун?..

— Хорошо это или плохо, но ты видела, на что я способен. Нагнать класс Хорикиты, отставая от них на пятьсот очков, непросто, но одного года мне более чем хватит.

— Ты наконец поднялся в класс A, но говоришь, что перейдешь в нижестоящий класс?..

— Это трудно понять, правда? Но будь спокойна. Если я сделаю то, о чем сказал, твой нынешний класс выпустится классом A, как ты того желаешь.

Ичиносе впервые отняла лицо от коленей и подняла взгляд. Я думал, у нее глаза распухли от слез, но оказалось, что нет.

— А-а… Понятно. Так вот оно в чем дело… — произнесла она глубоко убежденным тоном, словно составила полную картину.

Затем Ичиносе медленно взглянула на меня. Кем я был в ее глазах? Кайсяку, пришедший закончить ее жизнь?

— Я изначально должна была проиграть тебе на итоговом специальном экзамене, ведь так? Иначе, если бы победила я, то ты не смог бы прийти ко мне со своим предложением…

Победа Ичиносе сделала бы разницу в очках между классами минимальной. И тогда у меня не было бы причин переводиться. Рассуждала Ичиносе отчасти правильно.

— Не исключено. Но я также бы приветствовал исход, в котором ты побеждаешь и доказываешь, что моя помощь не нужна.

И тогда я охотно побыл бы кайсяку-поддержкой, а не избавителем.

— Ясно… Но для нашего класса это неплохая идея. Если ты будешь бороться вместо меня, стремясь подняться в класс A, то этому нужно только порадоваться.

— Именно. Но ты ведь догадываешься, что я рассказал пока не все?

— Разумеется… У тебя есть условия?

Роль избавителя не подразумевает только то, что я стану лидером вместо Ичиносе.

— Я переведусь в твой класс и сделаю так, что он выпустится классом A. Но есть условие: ты уходишь из этой школы.

Это мое единственное условие. Если она согласна, так тому и быть.

— Уйти из школы, значит…

Что Ичиносе думает об этом условии? Что по итогу решит? Меня с самого утра занимало, какой ответ она даст.

Здесь решалось, какую стратегию я изберу. И хотя я предполагал выбор Ичиносе, все же мне хотелось, чтобы она сама выбрала путь.

— Прости. Нужную сумму приватных баллов не достать…

— Об этом не волнуйся. В самом переводе в твой класс сложностей нет. Очевидно, возьмем все твои приватные баллы и баллы всех твоих одноклассников. Если все еще будет не хватать, можно одолжить у первогодок. Предложи взять взаймы, думаю, много кто согласится. Пообещай вернуть сумму с процентами, с твоей репутацией должно сработать. Собрать за раз двадцать миллионов баллов, может, и трудно, но покрыть недостаток — не особо.

Вот так просто осуществится мой перевод. Гарантированный класс A ценой двадцати миллионов приватных баллов.

— Допустим, все получится… Чего ради ты на это идешь, Аянокоджи-кун?

— Однажды выпускник сказал мне, что я могу запомниться ученикам. Сегодня лидеры всех классов знают обо мне. И не только лидеры, уверен, все больше и больше людей в разных классах начинают обращать на меня внимание.

А нужно это внимание или нет, к добру оно или к худу — не важно.

— Переведясь, я определенно оставлю о себе воспоминание.

— Это точно…

— Помнишь, год назад я говорил тебе оставаться той, кто ты есть?

«На протяжении всего этого года старайся всегда двигаться вперед вместе со своими одноклассниками. Пока ты будешь идти, ты испытаешь счастье, грусть или же тебе будет казаться, что ты полностью потеряла себя. Однако ни в коем случае не останавливайся».

А сказал я так на самом деле затем…

— Это ради того, чтобы твой класс сохранил ценность. В начале школа определила сорок человек в класс, и если ты уйдешь, кто-то может присоединиться к твоему классу, и третий год обучения начнется с теми же сорока учениками.

…чтобы своими руками контролировать и управлять классом в его первозданном виде.

— Для меня это был бы идеальный старт с нуля.

— Со мной будет сорок один человек… А это нарушит баланс, да?

— Не только из-за этого. Ты помешаешь классу. Человек с таким характером, как у тебя, обладает силой, которую мне не проконтролировать.

Если Ичиносе начнет противостоять мне, за ней последуют не один и не два ученика. И когда это произойдет, управлять классом станет неудобно.

— Понятно… Поразительно, Аянокоджи-кун. Ты продумал все в своей схеме…

Тем не менее это не совсем тот путь, что я задумывал изначально. Из-за ухода Сакаянаги не получилось бы следовать задумке, поэтому пришлось скорректировать планы.

— Если я уйду, класс лишится еще очков. Ты сможешь победить даже так?

— Стратегией в лоб? Думаю, будет сложно. Выйдет ли заработать более восьмисот очков во многом зависит от предлагаемых школой наград. Но ты только что сказала то, что послужит ключом. Если заставить ученика из другого класса уйти не из-за правил, будет наложен штраф. Таким образом можно сокращать разрыв не только зарабатыванием классных очков, но еще и отнимая очки у оппонента.

«Я не могу гарантировать выпуск своих одноклассников из класса A, лишь полагаясь на свои силы».

«Если возьму на себя ответственность и уйду из школы, то хотя бы дам им выпуститься классом A».

Именно эти две мысли возникнут в голове Ичиносе, чувствующей вину за поражение.

Настал черед выбирать.

— Если я правда уйду… ты приведешь их в класс A?

— Обещаю.

По крайней мере это — правда. Моя сделка направлена на то, что я покажу классу Ичиносе путь в класс A.

— Тогда я…

— Подожди, Ичиносе. Прежде мне надо кое-что рассказать тебе. Я позабочусь о том, чтобы поднять твой класс до класса A, но не могу гарантировать выпуск всех тридцати девяти человек, исключая меня.

— Э…

— Разве это не очевидно? Чтобы наверстать упущенное, от мертвого груза надо избавиться. Если я посчитаю любого ученика ненужным, само собой, я выброшу его. Чтобы устранить огромную разницу в классных очках, моим самым главным приоритетом будет убрать слабые места. Подвернется удачный специальный экзамен, и я без колебаний загоню человека в угол и заставлю исключиться. Поблажек не получит никто: ни Амикура, ни Ватанабе, ни другие дорогие тебе люди. Также я поступил с Маедзоно в классе Хорикиты.

Я воспользовался Маедзоно — факт, она была исключена — факт. Ичиносе видела все своими глазами, и эта действительность не позволит ей забыться.

— Хотя не подумай, я не избавлюсь от десяти-двадцати человек. Лишь от нескольких.

У нее осталось два выбора.

Первый — принять мое предложение, взяв меня в свой класс, но добровольно уйти из школы.

И другой — отвергнуть мое предложение и продолжить быть лидером, питаемым ненавистью.

Впрочем, на деле же есть только один. Ведь Ичиносе Хонами не может бросить своих друзей. Она с вероятностью девяносто девять процентов вернется к роли лидера и будет сражаться.

Когда это произойдет, мне останется подстраивать битвы между четырьмя классами. Только вряд ли мне удастся поддерживать баланс. Так уж получилось.

Однако мне нужен ни один из этих вариантов.

Я надеюсь на третий.

Третий вариант, неведомый даже мне.

— Жестоко…

— Знаю.

Я прошу о невозможном.

Ичиносе уже, думаю, совсем скоро встанет на ноги, трясясь от гнева, и решится бороться дальше.

Но… я все равно надеялся.

Я закладывал семена с прошлого года, с того дня, как решил стать избавителем для Ичиносе Хонами. Эти семена нужны были, чтобы контролировать положительные и отрицательные эмоции любви. Нет, не только любви. Эмоции спасенной и преданной, эмоции той, кто получил доброжелательное отношение и враждебное — я все делал с целью смешать противоречивые эмоции.

За короткое время этот комок положительных и отрицательных чувств столкнулись внутри Ичиносе и создали хаос. Этот хаос сейчас достиг своего апогея.

Сомнений не оставалось, благосклонность Ичиносе сменилась на ненависть из-за моего предательства.

В психологии это называется амбивалентность. Это состояние усиливает влияние негативных или нежелательных эмоций. Об этом я узнал за время обучения в Белой комнате.

Вот почему были все шансы на то, что Ичиносе пойдет против меня, пропитавшись ненавистью.

Я же просто хотел смотреть за экспериментом своими глазами, как наблюдатель, и увидеть, к каким изменениям он приведет. Ичиносе же была идеальным объектом для этого эксперимента.

Сейчас ее ненависть ко мне перевесила чувства любви.

Чем глубже любовь, тем сильнее враждебность она порождает.

Иногда это приводит к такому душевному состоянию, что случается невроз.

Но суть моего эксперимента состоит не в том, чтобы разбить ей сердце и вызвать ненависть к себе — это не что-то новое, и результаты таких опытов уже давно получены.

Я хотел увидеть совершенно иной исход. А именно этот неизвестный один процент. Возможно, я прошу о слишком многом…

— Я… не хочу вредить своим одноклассникам.

— Тогда у тебя нет выбора, продолжай бороться.

— Но у меня не получится достичь класса A.

А раз так, то следующий год пройдет впустую.

— Значит, ты уйдешь из школы и доверишь судьбу класса мне?

— Ухожу или нет… Кажется, ты ждешь, что выберу одно из этих двух, Аянокоджи-кун?

Да.

Я этого не отрицаю.

— Но… Что-то мне подсказывает, что в этом выборе нет правильного ответа, — произнесла она то, чего я не ожидал услышать. Мало того, ей не потребовалось время на раздумья.

Я не смог унять внезапный порыв.

— Нет правильного? Какой, по-твоему, правильный?

— Я не хочу терять даже одного друга. И я не позволю этому случиться.

— Это просто идеал, чистый эгоизм.

— Пусть так. Уверена, только с моими способностями ничего не выйдет. Но с твоими, Аянокоджи-кун, — вполне может что-то получится.

— Что ты пытаешься сказать? Что ты не уйдешь, но я должен перейти в твой класс? — спросил я.

Тут Ичиносе впервые за сегодня улыбнулась и отрицательно качнула головой. Затем рассказала про ту самую неизведанную тропу, которую я не представлял. Она показала свой способ достичь равновесия всех четырех классов.

Один процент — именно на него я надеялся.

— Так… это твой желаемый выбор? — спросил я.

— Я не права?

Я не мог подобрать слова, из-за чего не ответил сразу.

— Нет…

Одноклассники Ичиносе дорожат ею и желают достичь класса A вместе с нею. Она нашла единственный способ выпуститься, никого не потеряв. Как лидеру, ей не доставал важный элемент, но теперь он был у нее, раздобытый собственными руками.

С точки зрения чистого потенциала Ичиносе могла превзойти даже Хорикиту и Рьюена.

Если она устранит свою эмоциональную слабость, самый серьезный недостаток, и отбросит наивность, то я понятия не имею, как пройдет следующий год.

Я подошел к Ичиносе и протянул руку.

— Чтобы твой выбор воплотился в реальность, придется сохранять необходимую дистанцию. Без разговоров между нами не обойдется. Ненависть может быть твоей движущей силой. Любить меня тебе не нужно, совсем…

— Так не пойдет, Аянокоджи-кун, — прервала меня Ичиносе, беря меня за руку и поднимаясь. — Все то время, что я сидела в четырех стенах, я пыталась возненавидеть тебя. Но не смогла. Я понимала, какой глупой была, но изменить свои чувства не получилось. Не получилось даже сегодня, несмотря на все твои жестокие слова.

До меня донесся мягкий цитрусовый аромат… Что удивительно для той, кто сидел у себя и не выходил. В тусклом свете я заметил глянец ее волос.

Судя по всему, я серьезно просчитался. Я думал, что веду сегодняшний день от начала и до конца. Но правда в том…

— Ты знала, что я приду?

— Да. Тебе нужно было своими глазами увидеть, в каком я состоянии, и что я чувствую. Я знала, что ты не устоишь перед этим желанием.

Ичиносе была уверена, что сегодня я приду, даже в поздний час.

Сообщение, которое не позволяло увидеть эмоции. Незапертая дверь. Убранная комната, одежда, предполагающая, что к ней кто-то придет. Она подготовилась.

Может, она не предвидела мое предложение… Хотя нет, даже в этом я не уверен. Не исключено, что она догадалась обо всем.

— Комендантский час давно наступил. Если ты выйдешь из комнаты, кто-то может тебя увидеть. Что помешает нашим планам.

— Помеша…

— Тогда… Аянокоджи-кун, я сделаю тебя моим сообщником…

Ичиносе дважды превзошла мои ожидания. Она поистине исключительна.

— И как ты это сделаешь?

— Я не дам ни одному ненужному секрету встать между нами. Не хочу, чтобы это повторилось.

Ичиносе взяла меня за руку. И, не сказав ни слова, потянула. Чтобы принять к себе, подумал я, но она тут же толкнула меня в грудь. Поняв, что она хочет, я сел на кровать. Нет, она заставила меня сесть.

Ичиносе стояла передо мной, смотря сверху вниз мне в глаза.

— Кажется, теперь я отлично понимаю Каруизаву-сан.

— О чем ты?..

— Она наверняка коснулась твоей темной стороны, была спасена, но вот-вот снова столкнется с адом. Ты же думаешь, что ей это необходимо.

— Возможно.

— Слишком эгоистично выходит. Пусть даже в конце концов ты спасешь ее, но с какой стороны не посмотри, твои методы неправильные. Ты по собственному желанию вредишь, ломаешь и чинишь.

Ичиносе не знает, что я расстался с Каруизавой. Но сообразила, что расстанусь намеренно.

— Со мной ты также обойдешься? С Каруизавой-сан… нет, со всеми учениками. Мы все лишь твои марионетки, правда, Аянокоджи-кун?

Глаза Ичиносе были удивительными: ясные, но омраченные в глубине, они излучали силу, слабость и проницательность.

Ее глаза отражали всевозможные изменения. Теперь они сияли как никогда прежде. В них не было ни тьмы, ни света, а какой-то совершенно другой оттенок, выходящий за рамки моих расчетов.

— Ты…

Она вдруг положила руки на мои плечи и надавила, заваливая меня на спину.

— Ты используешь меня, а я воспользуюсь тобой. У меня ведь есть на это право, Аянокоджи-кун?

— Я не в том положении, чтобы говорить нет.

— Мне не изменить свои чувства к тебе. Я просто не могу тебя забыть. Более того, я сильно хотела быть с тобой. Больше, чем с одноклассниками, больше, чем со своей семьей. Я могла думать только о тебе. Но что ты? Ты не смотришь на меня. Мысленно ты всегда сосредоточен на большой картине, а думаешь ты только о том, что касается тебя, — улыбнулась Ичиносе, видя меня насквозь. — Я не против. Но закончить только на этом не позволю. Ты без спросу влез в мое сердце и оставил в нем глубокий след, также поступлю и я, уже с твоим сердцем.

Кровать слегка скрипнула, когда она оперлась руками.

Затем она нашла мою руку, взяла ее. Я почувствовал ее сердцебиение — то, чего я никак не смог бы услышать. Ее сердце билось учащенно, что дало мне понять: Ичиносе была крайне напряжена и совсем неспокойна.

За окном стучал дождь.

— Я очень плохо поступаю с Каруизавой-сан. Если она узнает… неприятностей будет не избежать, верно?

— Если что, я расстался с Каруизавой до того, как пришел к тебе. Ходить к девушке поздним вечером рискованно, поэтому я об этом позаботился.

Хотя изначально я осторожничал из-за того, что Ичиносе может устроить мне ловушку из ненависти.

— Вот как? А я и не знала, все-таки столько времени сидела взаперти.

Оно и неудивительно, что она не знала. Я расстался не на прошлой неделе, и даже не вчера. Конкретно — сегодня, тридцатого марта.

— Теперь, что бы ты не намеревалась сделать, шантажировать меня не сможешь.

Мое зрение полностью блокировала Ичиносе, опустилась тьма.

— Я и не хотела тебя шантажировать, — прошептала она, покраснев, но оставаясь все такой же дерзкой.

Она прижала свои губы к моим. Немного резковато, из-за чего наши зубы слегка стукнулись. Ичиносе слабо вздрогнула.

— Извини за неуклюжесть. У меня это первый поцелуй…

Сказав так, она снова прикоснулась своими губами к моим, только в этот раз медленно и бережно.

— Так… правильно?

— Да…

— Ты не собираешься сбегать?..

— Даже не думаю. Пробиваться силой значит серьезно рискнуть.

Ичиносе полна решимости не дать мне уйти. Если я попытаюсь высвободиться, худшее, что может произойти, — рукоприкладство. Кроме того, парень среди ночи проникает на этаж девушек, нарушая правила. Предупреждением я тут не отделаюсь.

Вот какой решимостью она обладала. И с этой ее решимостью мне придется считаться.

Я дотянулся до одежды Ичиносе — и начал снимать ее.

Она на мгновение напряглась в нерешительности, но вскоре расслабилась и сняла верх сама.

Можно сказать, в этот момент мы вышли за рамки разумного.

Я был пойман в ловушку. Мне отрезали путь к отступлению тогда, когда я вошел в комнату.

Однако вместе с тем меня, казалось, самого притягивало ее загадочное очарование.

Я думал, что научился всему, что мне нужно было знать.

Но, быть может, то было только начало.

В этой комнате, где остались только мы вдвоем, ночь окутала угольно-черная тьма.

Это не ритуал, после которого вы становитесь возлюбленными. А если бы это был он, мы бы все равно не стали парой.

Это было нерушимое соглашение, где каждый нуждался в другом.

Это соглашение свяжет нас на глубоком уровне.

А пока мы предавались друг другом без конца.

---

Часть 4

---

Прошло несколько дней с исполненного обещания, когда Аянокоджи и Ичиносе значительно сблизились.

Начало апреля, весенние каникулы близились к концу, и шесть учеников из класса Ичиносе собрались с серьезным настроем у входа в кафе в торговом центре Кёяки.

Изолировав себя от мира и перестав с кем-либо видеться и общаться, Ичиносе внезапно отправила сообщение о своем возвращении. Оно было прислано в групповой чат, и одноклассники, надеявшиеся на благополучный исход, тут же завалили ее теплыми пожеланиями.

Ичиносе сперва извинилась за то, что не давала о себе знать, затем объявила, что хочет поговорить, поскольку наконец-то собралась с мыслями по поводу будущих планов. Желающих все обсудить было много, но сразу вмешался Канзаки. Учитывая нынешнюю неопределенность, он предложил собраться лишь небольшой группой, чтобы излишне не давить на Ичиносе.

Когда Канзаки выбрал, кто пойдет, никто, включая Ичиносе, возражать не стал. Хорошо это или плохо, класс охотно принял эту инициативную и продуманную заботу.

Пойти должны были Шибата, Хамагучи, Амикура, Химено, Ширанами и Ватанабе. Эта группа из семи человек вызвала сомнения: «Почему именно они?». Сюда вошли ключевые фигуры вперемешку с не особо деятельными учениками.

Канзаки выбрал этих людей не просто так — он включил близких к Ичиносе людей, чтобы скрыть истинный замысел, но тех же Хамагучи и Химено взял потому, что они поддержат его. Так что, если обсуждение сведется к голосу большинства, у него как минимум будет три голоса, и с этим уже можно продвигать свои идеи.

Что там сейчас происходило с Ичиносе, Канзаки не знал, поэтому он хотел быть полностью готовым к вызовам.

По пути Канзаки пересекся с Шибатой, и они вместе дошли до кафе.

— Шибата-кун, Канзаки-кун, доброе утро, — поздоровалась с ними Амикура, пришедшая первой. Она и в выходные, и в будние дни проводила много времени с Ичиносе, ее можно даже назвать лучшей подругой.

— Привет, Амикура, и тебе доброго утра. Ты рада, наверное? Ичиносе наконец-то вышла на связь.

— Да, я очень рада! Чуть не разревелась, когда читала ее сообщение.

С самого проигрыша на специальном экзамене в конце года и до сегодня Ичиносе ни с кем не виделась. Даже когда Амикура, ее лучшая подруга, приходила к ней, то получала отказ. Ребята продолжали заваливать ее ободряющими сообщениями, тем не менее все спрашивали себя, не делают ли они этим еще хуже. Они старались придумать, как поставить Ичиносе на ноги, но ни у кого не получалось.

— Хотя я все еще волнуюсь, мы ведь пока не видели, в каком она состоянии… У нее, конечно, было собеседование с родителями, но как думаете, сможет ли она показаться нам? С Хонами-чан точно все будет в порядке?.. — Амикура опасалась, что они зря придут на собрание. Она хорошо помнила, как Ичиносе винила себя за поражение на специальном экзамене.

— Она точно придет. Ичиносе не такой безответственный человек, — уверенно отозвался Шибата.

— Знаю, но… Ты же сам понимаешь, она почти не выходила из своей комнаты.

«Ничего не поделаешь, если ей не хватит смелости показаться нам после всего», — Амикура уже хотела поддержать подругу.

— Слушай, ну если что, сделаем ей поблажку, — добавил Шибата.

— Нельзя просто отмахиваться от этой проблемы, — сердито высказался Канзаки после оптимизма Амикуры и Шибаты.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Шибата.

— Поражение на последнем специальном экзамене стало переломным моментом для нашего класса. Прошло больше двух недель, и никакого плана составлено не было. Нам нельзя теперь тратить время впустую.

Канзаки отметил, что будет очень плохо, если Ичиносе не придет к одноклассникам, которых сама же и позвала.

— В том, что мы проиграли, виновата не одна Ичиносе. Ты сам был представителем и проиграл. И мы, участники, могли бы помочь больше. Ответственность лежит на всем классе.

— Я вообще не говорю о том, кто в чем виноват. Слишком поздно уже обсуждать, что мы будем делать в будущем.

Минуло уже половина весенних каникул, и они совсем скоро перейдут на третий год. Времени на подготовку становилось меньше даже пока они говорили.

— В смысле «что мы будем делать»? Сплотимся и постараемся, как никогда не старались, чем тебе не план?

— Всем… У нашего класса больше нет шансов на победу, — сказал Канзаки, прекрасно осознавая, что этими словами вызовет гнев Шибаты и Амикуры.

Естественно, многие ученики не приветствуют подобные пораженческие заявления и признания слабости.

— Да о чем ты говоришь, Канзаки! Это неправда!

— Посмотри правде в глаза, Шибата.

— Тише-тише, угомонитесь. Ватанабе-кун с остальными пришли.

Амикура указала на Ватанабе, который радостно помахал рукой. Вскоре к ним присоединились Химено, Хамагучи и Ширанами. Собравшись всемером, они зашли в кафе.

— Вы, кажется, спорили о чем-то. О чем именно? — спросил Ватанабе, когда они расселись. Он обратил внимание на гляделки Канзаки и Шибаты.

— Представляешь, Канзаки этот считает, будто я не смотрю правде в глаза.

— Не смотришь правде в глаза?

Канзаки решил воспользоваться возможностью и объяснить, что классу придется сделать за следующий год.

— Признай реальность, Шибата. Тебе об этом сказала даже Хошиномия-сенсей, наш классный руководитель.

— Канзаки, реальность из нас не признаешь ты. У нас впереди есть год. Возьми класс Хорикиты, видел, сколько очков они набрали за прошедший год? Вот и мы сделаем что-то похожее!

Канзаки убеждал оставить надежду, а Шибата — надеяться дальше. Ватанабе с остальными уловили суть их спора.

— Ты хотя бы анализировал, как ее класс набрал очки? Там, конечно, много учеников ниже среднего, но есть и несколько с исключительными способностями. У нас же нет никого настолько выдающегося, как Коенджи, который может занять первое место на экзамене на необитаемом острове, притом в одиночку.

— Это…

Но Канзаки прервал Шибату, настаивая на своем. Он словно выплескивал весь негатив, накопившийся за весенние каникулы.

— У нас нет и ученика вроде Аянокоджи, сломившего Ичиносе, хотя она была уверена в своих силах на итоговом специальном экзамене. Нам не победить.

— Д-да погоди ты! С Коенджи ладно, согласен, но Аянокоджи-то могло просто повезти. Мы ведь не знаем, что у них там произошло на экзамене.

— Вот из-за такого сотрясания воздуха мы и обречены… — резко высказался Канзаки, не в силах сдержать злость из-за мышления Шибаты. — Наш класс тонет. Мы должны сосредоточиться на том, сколько из нас смогут спастись.

— К-Канзаки-кун, ты заходишь слишком далеко!.. — невольно вмешалась Амикура. Она не могла больше спокойно слушать.

— Нет, не захожу. Такова реальность.

— Даже если мы, как ты сказал, тонем, разве нам тогда не нужно сплотиться, вычерпнуть всю воду и остаться на поверхности? — спросил Шибата. — Всем вместе, до единого.

— Шибата-кун, ты правда считаешь, что у нас получится?..

— Э?

К Шибате, который спорил только с Канзаки, тихо обратилась Химено.

— Подняться в класс A с учетом нашего нынешнего положения… будет очень непросто.

— Я это прекрасно понимаю! Именно поэтому мы должны работать как единое целое, выложиться намного больше, чем до этого. А если будем мыслить как Канзаки, предполагая худшее, уже никогда не сможем ничего обернуть вспять.

Шибата был за оптимизм, несмотря ни на что. Канзаки, напротив, видел во всем только негатив. Спор между ними неизбежен.

— Закончим на этом. Все равно толку нет, — оборвал разговор Канзаки, потому что терпеть не мог оптимизм Шибаты.

— Что?! Ты серьезно просто замолчишь? Я готов выслушать тебя, давай, продолжай!

— Смысл от этого разговора, если ты не признаешь ни одного ответа, кроме того, что хочешь услышать? Твоя беззаботность делает все только хуже.

— Нет уж, нет! Это не я беззаботный, Канзаки, это ты чересчур пессимистичен.

— Я лишь смотрю на реальность. Кроме того…

Пока двое переругивались, на них внезапно упала тень.

— Ребят, не ссорьтесь, ладно?

В разгар их жаркого спора наконец-то пришла ученица, которую они ждали.

Шибата, мгновение назад сверлящий взглядом Канзаки, так и застыл с открытым от удивления ртом.

— Ичиносе… Ты пришла, — произнес Канзаки, единственный, кто сомневался в том, что она заявится.

Ширанами выглядела готовой расплакаться в любую секунду, и хотя она была рада снова увидеть Ичиносе, беспокойство за нее скрыть не смогла.

— Хонами-чан, ты в порядке?..

— Да. Извините меня, постоянно заставляю волноваться обо мне по разным поводам.

Одноклассники опасались, что жизнерадостность Ичиносе может быть лишь бравадой. Но вот она пришла, и они своими глазами увидели, как ее переполняла энергия. Кроме того, Шибата, на плечо которого Ичиносе положила руку, заметил в ее глазах блеск — и такой же яркий… нет, даже ярче, чем в прошлом.

— Т-так ты в порядке, Ичиносе. Я рад, правда… — отозвался Шибата. Он почувствовал аромат ее парфюма и невольно покраснел.

— Извини, заставила поволноваться, да?

— Нет, что ты. Я верил, ты выкарабкаешься… Ха-ха.

Что-то в Ичиносе казалось немного не таким — она излучала более зрелую атмосферу, чем раньше. Шибата чувствовал эту перемену, и он неловко отвел взгляд, когда она прямо посмотрела на него.

Ичиносе мягко убрала руку с его плеча и оглядела всех собравшихся.

— Мне правда очень жаль, что не смогла раньше ответить вам на все вопросы.

— Ничего страшного, ты лучше скажи… Ты в порядке? — спросила Амикура. Ширанами также несколько раз покивала, выражая беспокойство.

— В порядке! Но… да, я бы хотела поговорить с вами и об этом тоже.

Тепло улыбнувшись, Ичиносе села на свободное место между Амикурой и Ширанами.

Вопрошающие взгляды всех тут же обратились на нее. Искренне ли она улыбалась? Сколько шрамов оставил специальный экзамен в конце года? И самое главное, что их ждет дальше?

До того как Ичиносе перестала ходить в школу из-за плохого самочувствия, она, казалось, вот-вот снимет с себя роль лидера класса. Хотя Хошиномия не дала ей этого сделать, но все осознавали, что в тот момент она действительно могла уйти.

— Х-Хонами-чан… — не сдержавшись, заговорила Амикура прежде, чем Ичиносе успела что-либо сказать.

— Хм, что?

— Т-ты же… не скажешь сейчас, что уходишь из школы?

Для Амикуры, ее лучшей подруги, было неважно, останется ли она лидером или нет. Зная, какой груз ответственности лежит на Ичиносе, Амикура понимала, что не имеет права отговаривать, если она решит сложить полномочия лидера.

А вот что было важно для Амикуры, так это не возненавидела ли Ичиносе эту школу. Она беспокоилась, не думает ли Ичиносе взять на себя ответственность и уйти.

— Не волнуйтесь по этому поводу! Кроме того, мне стало известно, что за добровольный уход Сакаянаги-сан их класс потеряет триста очков.

Ичиносе больше всего не хотела создавать проблемы своему классу. Она заверила Амикуру, что ни за что так не поступит.

Тем не менее Канзаки, видя настрой Ичиносе, попытался прояснить ее истинные намерения:

— То есть ты готова уйти из школы, если на класс гарантированно не будет наложен штраф?

— К-Канзаки-кун, как ты можешь такое говорить?! — воскликнула Амикура, ей не понравились слова, которые могли сломить решимость Ичиносе остаться в школе.

— Канзаки, ну правда, мог бы и по-другому выразиться, — поддержал Амикуру Ватанабе.

— Не кипятись, Мако-чан. Даже если за уход не будет штрафа, я все равно останусь.

Услышав ответ Ичиносе, Амикура от облегчения вздохнула и успокоилась.

— Тогда задам вопрос по-другому, ты готова уйти, если это пойдет на пользу классу? Допустим, мы получим триста классных очков. Как ты поступишь? — продолжал давить Канзаки, несмотря на то что его вариант развития был слишком маловероятным.

— Скажем так, если условие будет другим, а именно все в нашем классе выпустятся классом A, то я, не колеблясь, уйду.

— Б-быть не может, Хонами-чан!

— Я все понимаю. Но не волнуйся. Дело в том, что до такого выбора не дойдет. Я намерена сражаться вместе со всеми до тех пор, пока мы не окончим школу в классе A.

— Так ты полностью залечила свое сердце? — спросил Шибата, от радости поддавшись вперед.

— Да. У меня было время подумать о разном. Я наконец-то разобралась в себе. Если вы все еще хотите видеть меня вашим лидером, то я продолжу им быть.

— Еще как хотим, Хонами-чан! — воскликнула Амикура. — Нашим лидером может быть лишь один человек, и это…

Тут Канзаки стукнул по столу, чтобы прервать разговор.

— Давайте не будем спешить и решать, что она останется лидером.

В разгар воодушевления Шибаты, Амикуры и остальных Канзаки начал добиваться ответов на вопросы.

— Извини, я не верю, что ты полностью восстановилась. Ты еще вчера отсиживалась в своей комнате, так что же изменилось за один день? Если это лишь ложная бравада, то классу в будущем будет только хуже.

— Эй, Канза… — хотел было предостеречь Шибата, но его остановила Ичиносе.

— Ты прав, каждый день, проведенный в четырех стенах, казался мне адом. Проигрыш на итоговом специальном экзамене стал сильным ударом для нашего класса, еще хуже мне было от того, что я проиграла там, где была уверена в своей победе. Я много раз приходила к мысли, что надо уйти из школы. Мне было больно, грустно, и я плакала снова и снова. Но… — Ненадолго замолчав, Ичиносе обвела своими большими глазами всех собравшихся и снова глянула на Канзаки. — Я совсем не та, кем была раньше. Я восстановилась полностью.

— Выглядишь ты точно лучше, — сказал Канзаки. — Но тебе есть чем подтвердить свои слова?

— Мне правда нужно это проговаривать?

— Конечно. Если ты уверяешь, что восстановилась, то для этого должна быть причина.

Канзаки указывал на то, что эта рана была не из тех, что залечиваются сами собой. Если она скажет, что вылечило время, он готов был обвинить ее во лжи.

— Тоже верно… В общем, все дело в том, что я разобралась со всеми мучающими меня вопросами.

— Вопросами?

— Да. Как бороться дальше? Как достичь класса A, никого не потеряв? Оставаться ли мне лидером класса? Ответы на все эти вопросы были найдены.

— Каким образом?..

— Кое-кто… спас меня.

Кое-кто.

Из собравшихся в этом месте лишь Канзаки понял, что под «кое-кем» Ичиносе имела в виду Аянокоджи. И понятно, почему никто на него не подумал — Аянокоджи ведь победил Ичиносе на последнем специальном экзамене. По сравнению с этим ее чувства к нему и его помощь классу когда-то были пустяками. Поэтому-то остальная группа подумала первым делом о друге или учителе, а не об Аянокоджи.

— Ого, а кто конкретно? — невинно спросил Шибата, просто из любопытства.

Словно вопрос отозвался в ее душе, Ичиносе посмотрела на него с самой нежной улыбкой на лице за сегодня.

— Аянокоджи-кун.

Стоило услышать ожидаемое имя, Канзаки тут же гневно выпалил:

— Аянокоджи — наш враг! Хочешь сказать, тебя спас противник, который победил тебя на итоговом специальном экзамене?

— Да. Меня спас Аянокоджи-кун. Это чистая правда.

Канзаки выдохнул, стараясь успокоиться и не позволить эмоциям взять верх.

Самого его тоже несколько раз спасал Аянокоджи. И реальность такова, что Канзаки признавал: на него можно положиться, когда они союзники. Но на специальном экзамене в конце года он был, очевидно, врагом. Врагом, который победил Ичиносе и вверг их класс в отчаяние.

Канзаки усвоил урок — своеобразная дружба с Аянокоджи ничем хорошим не обернется.

— Спас Аянокоджи, говоришь? Хочется надеяться, что ты врешь, но если нет, то это серьезная проблема. Я даже сомневаюсь, а точно ли он тебя «спас»?

Канзаки продолжил наседать на Ичиносе, из-за чего Шибата с остальными уже откровенно обозлились на него.

— Хорош, Канзаки. Ичиносе говорит, что Аянокоджи спас ее, так его хотя бы поблагодарить надо!

— Да что ты понимаешь. Ты понятия не имеешь, насколько он опасен.

— Опасен?! Он не выглядит плохим парнем.

Канзаки задумался, стоит ли раскрыть то, что знал: «Аянокоджи — сын уважаемого мною Аянокоджи Ацуоми. Он не может быть неспособным». Тем не менее этих слов для окружающих будет недостаточно. Тем более здесь и сейчас…

— Канзаки-кун.

— Что?..

— Пока ты не продолжил, можешь для начала выслушать меня?

Канзаки на мгновение растерялся от вопроса Ичиносе, словно прочитавшей его мысли.

Она не принуждала, не угрожала.

И все же по какой-то причине ее обычный тон и привычное выражение лица заставили его проглотить слова.

— Я проиграла на специальном экзамене в конце года потому, что была слаба сердцем. На этом экзамене мои шансы против любого оппонента должны были быть выше, чем 50/50, — начала объяснять Ичиносе своим одноклассникам, чего не смогла сделать сразу после экзамена. — Мой проигрыш Аянокоджи-куну связан с тем, что я забылась. Я хочу рассказать, в каком психологическом состоянии была на момент сражения.

До сих пор она не говорила открыто о своих чувствах.

— Когда-то… я влюбилась в Аянокоджи-куна, — призналась она одноклассникам, не краснея и не волнуясь.

Сильнее всего удивился Шибата. Он раскрыл рот, но ничего выдавить из себя не мог.

Не обращая на него внимания, Ичиносе продолжила:

— Тогда я верила, что Аянокоджи-куну на меня как минимум не все равно. Но вскоре после начала экзамена мои наивные надежды разбились вдребезги.

Она рассказала, как он предложил воспользоваться правом на предателя, чтобы предотвратить исключения, и как из-за этого решения ей пришлось нести часть ответственности за исключение Маедзоно.

Ее одноклассники внимательно слушали, ведь им впервые раскрывались подробности битвы между представителями. Вместе с тем они начали осознавать истинную сущность Аянокоджи — именно то, что Канзаки хотел, чтобы они узнали.

Аянокоджи — самый обычный, ничем не выделяющийся ученик. Это ложь, на самом деле он крайне хладнокровен и способен выносить взвешенные и расчетливые решения.

Ичиносе хотела сама донести его исключительность, а не чтобы об этом говорил Канзаки.

— Аянокоджи-кун… настолько страшно-хорош? — спросила Химено. Она не могла полностью осознать рассказанное, но Ичиносе кивнула, радостно прищурившись, словно хвалили ее саму.

Химено подозревала, что Аянокоджи не обычный ученик, но существовала огромная разница в том, что думала она и что знала Ичиносе.

— Я… По правде сказать, я думаю, что во время экзамена наконец-то поняла, кто он такой. Класс Хорикиты достиг класса A не просто из-за чего-то одного — без Аянокоджи-куна, полагаю, для них это было бы попросту невозможно.

По сути, она только сказала, что класс Хорикиты — на самом деле класс Аянокоджи.

— О-ого… ничего себе… Ладно… Ладно, Аянокоджи — устрашающе-хорош. Допустим… Я мало с ним общался, так что никогда не задумывался о нем. Но-о-о-о… как бы сказать… Это больше похоже на то, что ты уважаешь его, а не любишь… — Разволновавшись, Шибата в отчаянии понадеялся, что Ичиносе просто неправильно выразилась или поняла свои чувства как-то не так.

— Это так, я уважаю его. Но в первую очередь мне он нравится, — уверенно ответила она и тут же почувствовала, как жар распространился по телу. Дело было не в прикосновениях физических, а в том, что она коснулась сердца Аянокоджи, до которого, быть может, не добралась даже Каруизава.

— Вау… Что бы сама Ичиносе смело произносила такие слова… Что творится-то…

Ватанабе был потрясен признанием Ичиносе, казавшимся нечто большим, чем безответная любовь. Он мельком глянул на Амикуру, в кого был влюблен. Амикура выглядела счастливой из-за того, что Ичиносе наконец-то открыто говорила о своих чувствах, однако задумалась, что могло произойти после давнего разговора. Быть может, отношения между Ичиносе и Аянокоджи стали намного глубже, чем можно было предположить.

— Нет, но… У него же… У Аянокоджи вроде как девушка есть, нет?

— Шибата-кун… Послушай, новость тяжелая, но… На днях Каруизава-сан и Аянокоджи-кун расстались, — сообщила Амикура, решив, что лучше ему узнать как можно раньше.

Услышав это, Шибата положил голову на стол и не двигался.

— В общем… теперь вы должны понимать. У нас больше нет шансов победить, — заговорил Канзаки. До этого он молча слушал, но решил, что сейчас идеальный момент, чтобы протолкнуть кардинальное изменение в стратегии. — Нам пора начать копить приватные баллы.

Вот что он предлагал: отказаться от класса A и сосредоточиться на накоплении приватных баллов.

Ичиносе однажды потратила средства одноклассников ради спасения товарища, но она снова начала копить. Если увеличить процент до максимального и постараться экономить на всем, то несколько билетов в класс A они смогут обеспечить.

— Канзаки, ты что, правда сдался?..

— Извини, Ватанабе, но твоего мнения я не спрашивал. Сейчас мне нужен ответ Ичиносе.

Канзаки предостерег, что оптимизм в этот момент лишь отсрочит неизбежное.

— Что же, если достичь класса A нам никак, то положиться на приватные баллы — идея неплохая. И уверена, даже бывший класс A рассматривал этот вариант.

Многие ученики начинают мириться с тем, что битва на третьем году будет происходить лишь между классами Хорикиты и Рьюена.

— Но я также считаю, что наш класс может дать отпор. Что мы все еще можем поставить целью класс A.

— Нет, это невозможно… С какой стороны не подойди в анализе наших возможностей, такая мысль даже в голову не придет.

— Эй, Канзаки, даже если, как ты говоришь, нагнать будет трудно, стоит хотя бы попытаться. В мотивации самое важное иметь цель, чтобы выкладываться в полную силу.

Ватанабе призвал Канзаки помолчать, быть может, вдохновленный речами Ичиносе. Тем не менее Канзаки не примет этот оптимизм без конкретных оснований.

— Толку-то? Нет, ты, конечно, волен ставить перед собой любую цель и стремиться к ней. Только за эту свободу приходится платить.

— Ничего не понимаю, о какой цене речь?

— Я могу придумать множество сценариев. Например, на экзамене, где важно заиметь побольше союзников, приватные баллы могут стать ключом к победе. И это еще не все. Может, нам понадобится информация или избежать какого-то штрафа. Или… вдруг кто-то из нашего класса будет под угрозой исключения? Ты хочешь каждый раз вываливать по двадцать миллионов баллов?

Стратегия Канзаки строилась на одном принципе: не тратить впустую средства. Если они откажутся от большинства сражений, то смогут сберечь приватные баллы.

— То есть ты не просто хочешь отказаться от класса A, но еще и бросать своих товарищей?!

— Это нужно не только мне, но всему классу.

— Погоди, всем…

Игнорируя Ватанабе, Канзаки решает надавить.

— Химено, Хамагучи, что вы думаете?

Он обратился к двум людям, чтобы увеличить число сторонников.

— Ну… — протянул Хамагучи. — Хорошая идея. Честно говоря, подумать об этом точно стоит.

— Я тоже так считаю… — сказала Химено. — Экономить приватные баллы — почему бы и нет?

— Видите? Я не один. В классе есть те, кто думают также.

— Нет, подо… Да вы в своем уме?! Что за глупости? Пожертвовать своими одноклассниками ради того, чтобы один-два человека попали в класс A? Нет уж, нет уж, никогда такого не будет. Побеждаем и проигрываем мы все вместе, этой политике наш класс следовал, и ее нельзя менять! — воскликнул Шибата, подняв голову со стола. Его глаза потускнели от печали, но он не мог не прокомментировать предложение Канзаки.

— Я тоже так думаю, — сказала Ичиносе.

— Т-точно… Ичиносе…

Увидев, как Ичиносе улыбнулась в знак согласия, Шибата снова почувствовал укол в сердце и распластался на столе.

— Пора бы уже перестать так думать, ты выдаешь желаемое за действительное.

— Выдаю, я с тобой согласна, — сказала Ичиносе без колебаний. — Мы успешно сражались таким образом и не допустили ни одного исключения. Это, бесспорно, наша сила. Но и отрицать цену я не собираюсь. Мы раз за разом теряем классные очки. Тем не менее… иногда желаемое становится действительным.

Ичиносе отвечала уверенно, но для Канзаки все это были лишь пустые слова. Для него она словно бы говорила о мечтах и идеале.

— Я повторюсь, что хочу, чтобы мы выпустились классом A, не потеряв никого по пути.

— Ты же знаешь, что это невозможно.

— Нет. Это возможно.

— Извини, но я не могу в это поверить. Хорошо, я признаю, ты пришла в себя после случившегося на экзамене… Но я не согласен с твоим легкомыслием, с тем, как ты заверяешь, будто мы можем достичь класса A с тем, что имеем сейчас.

— Твоя правда. Пора перестать лишь на словах говорить, что все будет в порядке. Особенно после того, как наш класс B за два года упал в класс D, — кивнула Ичиносе, принимая колкое замечание Канзаки. — Но ты можешь хотя бы подождать до конца весенних каникул?

— И как это понимать? Хочешь сказать, тогда ты и докажешь свою позицию?

— Да. Если же тебя все еще будет не устраивать мой ответ, то я всерьез рассмотрю твое предложение, Канзаки-кун.

Вместо борьбы за рейтинг класса начать копить приватные баллы — если Ичиносе согласится на это, одноклассники, пусть даже с неохотой, но послушаются ее.

Всего несколько дней. Каждый день был на счету, но Канзаки решил, что ожидание того стоит.

— Ты же потом не скажешь, что берешь свои слова назад?

— Нет! На данный момент у меня нет ни права, ни компетентности гарантировать выпуск из класса A. Но я обещаю вот что: я приведу нас туда, где мы еще сможем побороться за звание класса A.

Сказав так, Ичиносе взглядом обвела собравшихся одноклассников, ища согласие. Немного поколебавшись, они все все-таки кивнули, желая отложить принятие решения.

А дальше Ичиносе была самой собой.

Она выслушала, что произошло за две недели ее отсутствия, радуясь из-за хороших моментов, печалясь — из-за плохих.

Шибата все хотел спросить ее об Аянокоджи, но не решался поднять эту тему в кругу других учеников. Поэтому он вцепился в надежду, что отношения между ними не продвинулись, и стал просто ждать.

Теплая атмосфера класса Ичиносе вернулась.

Канзаки посматривал на ребят холодным взглядом, однако он сдерживался, потому как обещал подождать несколько дней.

Когда он встал и пошел в уборную, Ичиносе последовала за ним.

— Канзаки-кун.

— Что?..

— Тебе ничего не нужно мне рассказать?

— Что рассказать? — с подозрением спросил Канзаки, остановившись и повернувшись к Ичиносе. Он не понимал, о чем речь.

— Я беру на себя всю ответственность за результат специального экзамена в конце года. Но тебе не кажется, что твой, как представителя, подход к сражению был неправилен? Не хочешь объясниться?

— Ты намекаешь на то, что была какая-то проблема в моих решениях? Досадно, но факт: я бился против Хорикиты всерьез и проиграл.

— Ты еще перед экзаменом решил умолять своего оппонента отдать тебе победу?

— А…

— Канзаки-кун, ты сдался уже в самом начале. Ты мог хотя бы обсудить это со мной.

— Тебе… рассказала Хорикита?.. Или кто дру…

— Кто рассказал мне, не имеет никакого значения.

— Н-ну, да, я так поступил. Но… Это была единственная, на мой взгляд, стратегия, которая могла сработать. Мне все равно, как это выглядело бы со стороны, и выбора у меня не было. На тот момент я просто решил, что должен…

Канзаки хотел с достоинством объясниться перед Ичиносе, смотря ей прямо в глаза, но стоило в них заглянуть, как у него перехватило дыхание. Ее взгляд был совсем не таким еще несколько минут назад, когда она слушала одноклассников.

— Если бы Шибата и остальные узнали, что я буду молить отдать нам победу… это бы подорвало их дух. Поэтому я ничего не рассказывал.

Канзаки в отчаянии начал оправдываться, хотя на него сильно не давили.

— И сделал ты так потому, что решил, что Аянокоджи-куна нам не победить, верно?

— Я…

Ее глубокий взгляд выцепил истинные намерения Канзаки.

— Я понимаю, чего ты боялся. И как, должно быть, тебе было тяжело, нести этот груз на себе. Но уже все в порядке.

«Что именно в порядке?», — хотел спросить Канзаки, но ему не хватило смелости.

— Извини. Я признаю, мое решение — не повод для гордости…

— Если у тебя возникнут сомнения или еще что, ты всегда можешь прийти ко мне и поговорить. Я поддержу тебя.

Добрые слова. Но у Канзаки по спине пробежал холодок. Для него это прозвучало как предупреждение: «Больше никакой самодеятельности».

Ичиносе повернулась и пошла к одноклассникам. Когда она села, выражение ее лица стало вполне привычным.

— Она… точно та Ичиносе?..

Она была не уверенной, как непосредственно перед экзаменом в конце года, и не сломленной, как после экзамена. Что-то в ней ощущалось неописуемо жутким.

Продолжение следует...

---

Над переводом работала команда RanobeList.

Не забудьте вступить в нашу группу ВК: https://vk.com/ranobelist