Минлань: Легенда о дочери наложницы Глава 379: Иди налево, иди направо.

Перевод и редактура: Naides

 

 

Одетая и собранная, Минлань направилась не к Ван Ши, а свернула за угол и перехватила Шен Хуна на дороге, ведущей к кабинету. Не обращая внимание на мрачное лицо своего отца, она солнечно улыбнулась.

— Папа, вам не любопытно? Тётушка Кан не вернулась прошлым вечером, прошла всего ночь, семья Кан не торопится задавать вопросы, а семья Ван уже здесь.

Шен Хун шёл с опущенной головой и отказывался обращать на неё внимание. После спора в тот день он не хотел с ней разговаривать.

— По-моему, дело в отравлении бабушки, — Минлань не стала ждать ответа отца. — Но у папы зоркий взгляд на вещи, и мне не нужно ничего объяснять. Я уверена, вы уже поняли причину.

Шен Хун фыркнул. У его маленькой дочери была добрая улыбка, он не хотел ругать её на людях, но не мог не думать о том, что в тот день, когда она узнала о том, что пожилая госпожа была отравлена, она чуть не съела Ван Ши на месте, а сегодня она выглядела так, словно перевернула страницу книги. Совершенно другое выражение лица.

— По скромному мнению вашей дочери, тому, что дядюшка Кан не пришёл сегодня, есть две причины, — неторопливо произнесла Минлань.

Шен Хун не хотел обсуждать этот вопрос, поэтому снова ничего не сказал.

— Либо он знал об этом, и не хочет заступаться за свою жену, либо он не знал этого вообще, и семья Ван не хочет, чтобы он об этом узнал.

Отношения между мужем и женой в семье Кан и без того были ужасными, так что это вызвало бы лишь больше отвращения к тётушке Кан. Это была хорошая причина для того чтобы попытаться скрыть всё это.

— Увидев семью Ван папа может спросить, почему моя дядя не пришёл? Я думаю, двоюродный брат Цзинь назовёт лишь две причины, — Минлань лукаво улыбнулась. — Дядя нездоров и не может прийти или что-то произошло в семье Кан и дядя не смог уйти.

Шен Хун хотел рассмеяться, но поспешно одёрнул себя, сохранив суровое выражение лица — какой смысл возиться с бездействующим много лет господином Кан? Его тело давным-давно было истощено прекрасными служанками.

— Зато семья Ван, которая сегодня пришла сюда, может использовать лишь три оправдания, — Минлань продолжала улыбаться.

Шен Хун неосознанно замедлился.

— Первое — семья Ван не знает о злых делах тётушки Кан и этот визит нужен лишь для того, чтобы выразить беспокойство о состоянии бабушки. Второе — семья Ван знает всю подноготную и сегодня они здесь, чтобы обсудить с отцом, как отпустить тётушку Кан.

Шен Хун скрутил свою короткую бородку под подбородком и кивнул в своём сердце, думая, что его дочь отлично понимает, что происходит.

— Третье — некоторые люди имеют плохие намерения и хотят свалить всё это на нашу главную госпожу и семью Шен.

Шен Хун резко остановился и посмотрел прямо на свою дочь с холодным выражением лица.

— Что происходит на самом деле, мой отец сможет увидеть через мгновение, — легкомысленно произнесла Минлань.

Отец и дочь перестали медлить и вошли в главный двор. Как только они вошли в холл, то увидели, как Ван Ши лежит на коленях у госпожи Ван и плачет, а дядюшка Ван и его жена уговаривают её и вздыхают. Позади госпожи Ван стояла пожилая служанка, кроме того, в углу комнаты находились лишь служанки, подчиняющиеся Лиу Кун, все остальные были высланы.  Никому не разрешалось подходить ближе, чем на пять метров к двери и окнам, и ворота двора также охранялись.

Когда госпожа Ван увидела приближающегося Шен Хуна, она облегчённо улыбнулась.

— Зять, наконец-то ты здесь.

Отец и дочь вошли друг за другом и поклонились старшим прежде, чем сесть. Увидев Кан Цзиня, Шен Хун не мог не спросить:

— Где твой отец?

— Мой отец… Он… Он немного нездоров… — лицо Кан Цзиня застыло, он заколебался.

Шен Хун не мог не посмотреть на лицо своей младшей дочери, и обратился к госпоже Ван:

— Тёща, вы уже не молоды, как вы можете так утомлять себя?

— Семья Ван здесь из-за этой непослушной дочери! Как я могу теперь смотреть тебе в лицо? — посетовала госпожа Ван. Сказав это, она с ненавистью посмотрела на Ван Ши, которая тут же опустилась на колени и закричала:

— Матушка, ваша дочь была неправа!

— Разве я плохо учила тебя до замужества? Сыновняя почтительность — основа мира, — указав на дочь, принялась ругать её госпожа Ван. — Как невестка, как глава семьи или как жена или ребёнок, ты должна в первую очередь думать о сыновней почтительности! Ты молодец! Какого зверя же я воспитала! Ты нанесла сокрушительный удар по лицу нашей семьи!

— Матушка, ваша дочь действительно была неправа! — воскликнула Ван Ши. — Это позор для моих родителей, братьев и сестёр! Матушка, ты можешь бить или ругать меня, только прости меня!..

Госпожа Ван, выглядя глубоко опечаленной, обняла свою дочь и заплакала.

— Дочь моя, почему ты так растеряна? Мне легко простить тебя, но как это может сделать семья моего зятя?! — она снова подняла голову и обратилась к Шен Хуну. — Мой добрый зять! Она совершила большой грех, навредив своей собственной свекрови! Как ты собираешься поступить?!

Из-за напоминания младшей дочери, Шен Хун внимательно следил за словами, и чем больше он слушал, тем сильнее был озадачен.

— Тёща… Подразумевает, что во всём виновата?.. — он заколебался и повернулся, чтобы бросить взгляд на Минлань.

Минлань мысленно отругала своего отца за то, что он не способен действовать в таких ситуациях, и просто прямо произнесла:

— Госпожа Ван, позавчера моя бабушка прекрасно себя чувствовала, но внезапно она заболела. Она упала в обморок и до сих пор не пришла в себя. Оказалось, это было отравление.

Она и семья Ван до этого момента не входили в эту реку. Однако с тех пор, как госпожа Ван вошла в поместье, она только и делала, что продолжала говорить о том, как поживает её дочь, и ни разу не спросила о пожилой госпоже Шен.

Госпожа Ван выглядела пристыженной.

— Я уже знаю… У семьи Ван действительно не осталось лица, чтобы взглянуть в глазам семье зятя! — она несколько раз хлопнула Ван Ши по спине и продолжила ругать её. — Это такая глупость! Зачем ты это сделала?! Это так невежественно!..

На этот раз даже до Ван Ши дошло, что что-то не так.

— Мама… ты?.. — со слезами на глазах удивлённо спросила она.

Уголок рта Минлань дёрнулся, она сдержала улыбку.

— Кажется, госпожа Ван думает, что в деле моей бабушки во всём виновата главная госпожа семьи Шен.

Госпожа Ван, услышав это, посмотрела на выражение лица своей дочери, затем на своего зятя. По её выражению лица нельзя было понять, шокирована она или рассержена или озадачена, поэтому она повернулась обратно к Ван Ши и посмотрела на неё. Это означало, что госпожа Ван сердится на свою дочь, та тут же опустилась на колени.

Увидев эту ситуацию, Шен Хун и Минлань переглянулись и ощутили решимость.

Госпожа Ван, эта старуха, совсем не запаниковала, она слегка толкнула Кан Цзиня, и Кан Цзинь, который стоял неподвижно и, казалось, пребывал в прострации, внезапно проснулся и поспешно поклонился Шен Хуну.

— Дядя, моя матушка не прибыла домой вчера вечером. Вся семья сгорает от беспокойства, не могли бы вы позвать её? Пожалуйста, приведите мою матушку.

— Минлань, позови её, — раздражённо и торжественно произнёс Шен Хун.

Минлань подошла к двери, махнула Люйчжи, ожидавшей у ворот, и вернулась в дом. Две старшие служанки, ожидавшие за деревьями с тётушкой Кан, быстро вошли внутрь. Все увидели тётушку Кан, на которой были тонкие летние одежды цвета куркумы. С её лицом было всё в порядке, разве что щёки были немного красными. Это было из-за того, что ей недавно вытащили кляп.

Ван Ши посмотрела на одежду своей сестры и промолчала. Она вспомнила, что Лиу Кун сообщила ей о том, что тётушка Кан была связана в течении дня и ночи. Она начала бояться Минлань ещё сильнее.

Тётушка Кан много страдала. Изначально она была вялой, но, увидев свою мать, брата и сына, она мгновенно ощутила прилив сил и попыталась избавиться от рук служанок, но споткнулась о ноги и, упав под ноги к госпоже Ван, закричала:

— Мама!.. Наконец-то ты здесь!.. Твою дочь так жестоко пытают в семье Шен!.. Ух!.. Они слишком много обманывают людей, твоя дочь действительно хочет умереть!...

Кан Цзинь тут же опустился на колени рядом с матерью, и они оба горько заплакали. Минлань улыбнулась и махнула рукой двум служанкам,  чтобы они отошли.

Шен Хун разозлился, увидев её. Изначально в его семье всё было хорошо. Отец и сын, и все остальные дети — все они вместе шли по дороге процветания. Сегодня же должна быть такая неразбериха! И всё из-за этой ядовитой женщины! Теперь она ещё смеет плакать, притворяясь несчастной!

— Моя мать все эти дни борется за жизнь, находясь между жизнью и смертью, — усмехнулся он. — Но дочь семьи Ван должна жить хорошо?!

Госпожа Ван медленно вытерла слёзы. Её младший зять всегда был скромным и почтительным. Сегодня его тон был другим… Она боялась, что внутри есть ещё одна тайна.

— Бедная моя госпожа, она так страдала с самого детства!.. — воскликнула Лиу Кун.

— Я не знаю, что не так с моей дочерью, — тут же уцепилась за эти слова госпожа Ван. —  Что бы не совершила её старшая сестра, это совершенно неслыханно, оставлять её связанной взаперти в чужом доме!.. Это возмутительно!..

Шен Хун был возмущён, и уже собирался начать спорить, но Минлань взяла инициативу на себя.

— Здесь также есть старшая служанка Ци. Она самый способный человек среди слуг моей тётушки. И её двое сыновей. Это те слуги, которых моя тётушка использует чаще всего.

Госпожа Ван была недовольна, а тётушка Кан преисполнена ненависти.

— Что с тобой, как ты смеешь говорить, когда старшие разговаривают?! — выругалась старшая служанка Ци. — Ты должна говорить только когда тебя спрашивают! Дочь наложницы без всякого воспитания!

Когда Шен Хун услышал «дочь наложницы», его сердце наполнилось гневом, и он холодно сказал:

— Даже рабыня из другой семьи может перебивать, но моя дочь не может говорить в собственном доме? Кто же придумал такое правило?

Госпожа Ван была непоколебима, она заставила себя сдержаться и не позволила своей старшей дочери заговорить.

Старшая служанка Ци была потрясена и подумала, что её сыновей поймала семья Шен, и что на этот раз у неё большие проблемы.

Она подняла и посмотрела на Минлань.

— Кажется, два недостойных сына этой старой женщины тоже в руках родственников. Я действительно не понимаю. Как семья Шен может похищать чужих слуг и заключать в тюрьму свою тётку?.. Говоря об этом, я действительно не могу поверить в то, что это работа семьи Шен, семьи учёных!

Какое чудесное красноречие! Раз — и внимание уже сосредоточено не на финале проблемы, минуя первопричины происшествия!

— По сравнению с тем, кто способен отравить других, это происшествие ничто, — улыбнулась Минлань. Она не восприняла эту попытку всерьёз. Кроме того, использование некоторых экстраординарных методов в случае огласки ударит не только по репутации нашей семьи, но и по репутации всех тех, кто был в этом замешан. — Я боюсь, что все три наших семьи не смогут встречаться с людьми в будущем, особенно семья Ван.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил дядюшка Ван, не переставая хмуриться.

Минлань усмехнулась и достала из рукава толстую стопку бумаги, взяла первые два листа, передала их Лиу Кун и та отдала их госпоже Ван.

— Около двух месяцев назад Ци Эр из поместья Кан был ответственным за поиск посредников, — произнесла Минлань. — Он встретился с брокером Ю Да, он познакомил его со старым даосом в отдалённом даосском храме на западе города. Это старый даос прекрасно разбирается в очищении и создании всяких пилюль и отваров, которые обычно поставляют в бордель Наяози.

От афродизиаков, психоделиков и противозачаточных средств, таблеток для аборотов и даже таблеток «бессмертия», которые являлись поддельными, этот даос располагал большим разнообразием продукции, а бордель славился внимательным обслуживанием и высоким качеством сервиса. Их бизнес процветал.

— Это признание брокера Ю Да и управляющего Ци Эр, — Минлань указала на бумагу в руке госпожи Ван.

Хотя госпожа Ван уже была стара, её глаза и уши всё ещё прекрасно работали, к тому же признание было написано очень чётко. Дядя Ван и его жена тоже подошли, чтобы посмотреть на бумагу. Тётушка Ван искоса взглянула на старшую служанку Ци, не скрывая презрения во взгляде.

— Это не правда, — лицо старшей служанки Ци выглядело очень уродливо, но говорила она решительно.

— Заткнись, как ты смеешь самовольно говорить, будучи рабыней, в присутствии господ! — громко отругала её Ван Ши. Как бы сильно она не была сбита с толку, теперь она понимала, что собиралась провернуть её мать и старшая сестра. Ей оставалось только надеяться на то, что Минлань работала усердно и сможет настоять на признании грехов тётушки Кан. Она не хотела, чтобы её приговорили к смерти вместо её порочной сестры. Она не хотела стать козлом отпущения!

Ван Ши посмотрела на свою сестру, но та отвернулась от неё.

— После этого в течение более полумесяца управляющий Ци Эр часто встречался с этим старым даосом, — продолжила Минлань. — Однажды управляющий Ци вышел ночью и попросил его сделать быстродействующий яд, который нельзя будет обнаружить серебряной иглой. Вначале старый даос отказался, но после того как его настойчиво уговаривали в течение нескольких дней, он, наконец, согласился, и предложил за цену, сравнимую с ценой куска земли, сделать очень крепкий сок из почек гинкго.

Минлань взяла в руки три верхних листа бумаги и попросила Лиу Кун передать их.

— Это исповедь старого даоса.

Госпожа Ван смотрела на признание, и её пальцы начали слегка дрожать. Дядя Ван несколько раз прочитал его, снова и снова недоверчиво качая головой. Кан Цзинь в ужасе смотрел на свою мать.

— Управляющий Ци заплатил залог в размере двухсот лян серебра, после чего старый даос немедленно приступил к работе. Поскольку он хотел купить большое количество почек гинкго, а разрозненные фермеры не могли обеспечить достаточное количество, старый даос нашёл четыре отдалённых небольших лавки сырых  ингредиентов для лекарств. Все почки гинкго были распроданы.

Минлань взяла ещё несколько листов бумаги.

— Это скопировано с товарных ведомостей этих четырёх лавок. И показания владельцев. Всего за семь или восемь дней старый даос скупил в общей сложности сто двадцать почек гинкго. Старый даос работал день и ночь и, наконец, сделал три бутылька с ядом. Управляющий Ци заплатил ещё восемьсот лян серебра. Затем старый даос передал две бутылки, а одну оставил себе, — Минлань сделала жест в сторону Люйчжи и та осторожно, на этот раз Шен Хуну, передала маленькую белую фарфоровую бутылочку. — Я попросила императорского лекаря проверить её. Яд в этой бутылке такой же, как яд в пирожных пожилой госпожи Шен.

Шен Хун смотрел на маленькую бутылочку, его лицо имело пепельный оттенок.

— Тётушка Кан получила две бутылочки с ядом, это заняло довольно много времени. Ранним утром позавчера наша главная госпожа как обычно не послала людей, чтобы купить любимые пирожные бабушки. Вместо этого служанка по имени Цзинь Лю из поместья Кан отправилась за ними. Она купила первую партию пирожных с гибискусом и семенами лотоса. Примерно через час управляющий Ци лично доставил их в поместье Шен и передал их своей жене.

— Это признание управляющего Ци и его жены, — Минлань передала последние несколько листов бумаги в своих руках. Увидев, что госпожа Ван и другие читают его, она добавила. — Вся их семья в порядке. Раньше она была личной служанкой моей тёти.

Когда она сказала это, всё стало яснее ясного.

Лицо тётушки Кан было бледным до синевы, она не осмеливалась смотреть в лицо брата, матери и невестки. Она только тихо всхлипывала в рукава. Шен Хун сердито смотрел на свою жену.

— Я действительно не знала, что это яд…

Минлань шепнула Люйчжи несколько слов и та поспешила за дверь, через некоторое время внутрь вошли два охранника с мужчиной, который был покрыт синяками. Тётушка Кан едва не потеряла сознание, увидев его.

— Мама, мама!.. — мужчина упал на колени на пол, он громко плакал, обращаясь к старшей служанке Ци. — Пожалуйста, спаси меня! Мы не можем уйти! Я не знаю, жив ли ещё мой брат! Спаси мою жизнь!

Старшая служанка Ци смотрела на своего сына с выбитыми зубами, половина его одежды была в крови. Не получив ответа он огорчился и отвернулся, стиснув зубы.

Двое охранников вытащили его обратно, Минлань улыбнулась старшей служанке Ци.

— Не волнуйтесь, господин Ци хорошо себя чувствует, у него лишь незначительные раны на коже. Ему потребуется всего лишь отдохнуть полмесяца.

На самом деле Ту Ху сказал, что, прежде чем он успел показать свою силу, почти все решили сотрудничать. В основном упирался Ци Да.

— Если у вас есть ещё сомнения, вы можете спросить у этих людей лично, — Минлань снова обратилась к госпоже Ван. — Старый даос тоже был задержан.

Монах, любящий фармацевтическую работу, усердно работал в даосском храме. Кто же знал, что группа людей в масках нагрянет к нему посреди ночи, засунет его в мешок и унесёт! Он был напуган до смерти. Как только его вытащили для допроса, он тут же во всём признался, не дожидаясь, пока его телу начнут вредить, и также предложил предоставить свидетелей, которые могли бы подтвердить, как он встречался с Ци Да и Ци Эром, а также серебро.

В комнате снова стало тихо. Все в семье Ван смотрели друг на друга, не зная, что делать. Тётушка Кан паниковала, молясь о том, чтобы получить возможность некоторое время переговорить с матерью и братом.

Шен Хун снова рассердился.

— Я осмеливаюсь спросить свою тёщу и старшего брата: как мы решим этот вопрос? — холодно спросил он.

Ради своих собственных детей он сначала думал о том, как скрыть это дело, но как только дело распространилось на его родственников, он должен был выглядеть как сердитый послушный сын. Если это было бы дело посторонних, он должен был бы быть ещё более злым, и бить себя в грудь, убиваясь от горя из-за ситуации.

— Семьи Кан и Шен должны решить этот вопрос, — тётушка Ван неожиданно заговорила и ласково улыбнулась. — Моя свекровь слишком стара, как она может вынести это? Зять, пожалуйста, не проси нас решать этот вопрос.

Шен Хун вспомнил поддержку, которую ему оказывала семья Ван много лет назад, и его сердце смягчилось.

— К сожалению, то, что сказала моя тётя… неуместно. С самого начала тётушка Кан решила впутать во всё это семью Ван, — усмехнулась Минлань.

— Что ты хочешь этим сказать, племянница? — нахмурилась тётушка Ван.

Минлань посмотрела на тётушку Кан, сидящую на полу в углу, и притворилась равнодушной.

— Второй управляющий Ци подружился с людьми, которые изготавливали наркотики. Когда управляющий Ци вносил залог старому даосу, госпожа Ван и тётушка вернулись в столицу. Затем в столицу вернулся дядюшка, и тётушка Кан решила, что время пришло. Через несколько дней, когда пирожные должны были испечь в первый раз после возвращения дядюшки, тётушка Кан отправила за ними своих людей.

Что касается времени, когда тётушке Кан впервые в голову пришла эта мысль, то, вероятно, это случилось тогда, когда дочь из семьи Кан стала наложницей старого принца.

Госпожа Ван погладила себя по груди, она была в отчаянии, она посмотрела на свою старшую дочь полным боли взглядом.

— Хорошо! — немного подумав, Шен Хун сразу же понял значение выбранной тётушкой Кан даты убийства. Он хлопнул ладонью по столу и усмехнулся. — Семья Ван — благородная семья, а наша семья Шен неизвестная и скромная семья, и пострадать должна была моя мать. Предполагается, что я всё ещё должен бояться семьи Ван, поэтому я не посмею привлечь отравительницу к ответственности?!

— Зять, не говори так, мы же семья, мы заботимся друг о друге, и мы не желали вызвать ваш гнев, — торопливо произнёс дядюшка Ван. — Бояться?.. Это… — он снова и снова махал руками. — Мы родственники! Пожилая госпожа Шен сейчас тяжело больна и пребывает в постели, и я тоже очень обеспокоен. Сегодня моя мама специально принесла столетний женьшень, надеясь, что это поможет ей переломить ситуацию и выздороветь. Если нет, то семья Ван… — он на самом деле почти плакал. — Грех действительно велик!..

Он испытывал невероятный стыд, тон его был искренним. Он не умолял о своей сестре. Минлань подумала, что это, вероятно, было чем-то вроде демонстрации совести.

Увидев, что ситуация складывается не в их пользу, старшая служанка Ци быстро вышла вперёд, чтобы помочь тётушке Кан и возразила:

— Эти признания могут быть лживыми! Любой бы признался из-за таких наказаний!

Тётушка Кан была потрясена этим напоминанием и, спохватившись, быстро встала и громко произнесла:

— Да, брат, семья Шен хочет обесчестить твою сестру, поэтому они оклеветали меня! Они арестовали моих людей, пытали их! Как эти показания могут быть правдивыми?!  — она снова бросилась на колени рядом с матерью и принялась умолять. — Мама, ты должна помочь мне!

Ван Ши вскочила и торопливо оттолкнула сестру.

— Что ты имеешь в виду?! Ты хочешь, чтобы я понесла наказание вместо тебя!

Госпожа Ван выглядела смущённой.

Минлань ждала этого момента, поэтому захлопала в ладоши и улыбнулась ещё шире.

— Я ждала, когда моя тётушка скажет это. Но есть ещё один вариант. Кто знает, не будут ли эти маленькие люди клеветать на мою тётю, чтобы избежать вины?

Когда она произнесла эти слова, все присутствующие были шокированы. Сегодня от начала и до конца она давила тётушку Кан, шаг за шагом, роняя на неё кирпичи и забивая гвозди, но теперь она внезапно передумала.

— Однако… — лицо Минлань изменилось и она торжественно продолжила. — То, что моя бабушка отравлена — факт. То, что в пирожных есть яд — факт. То, что эти пирожные передала главная жена — факт. То, что, что их прислала тётушка Кан — факт. Яд, который приобрела тётушка Кан и яд в пирожных идентичны. В конце концов, это просто невестка, навредившая своей свекрови или тётушка, навредившая свекрови своей сестры?

Лица тётушки Кан и людей из семьи Ван исказились.

— Они обе плоть и кровь семьи Ван, признания лежат на этом столе, а преступников держат на заднем дворе, — Минлань медленно встала и прошла мимо всей этой группы людей. — Моя бабушка всё ещё находится между жизнью и смертью, должно быть принято решение. Пожалуйста, дайте ответ. Папа, что ты думаешь?

— Небеса не терпят убийства родственников! — низким голосом произнёс Шен Хун. — Как вы смеете приходить в семью Шен и убивать мою мать! Это подло! Вы должны разъяснить это!

Нужно было поторопиться и прикрыть этот семейный скандал как можно быстрее. Он поклонился госпоже Ван и сказал:

— Я прошу тёщу принять решение.

Госпожа Ван внезапно стала судьёй, и тётушка Кан и Ван Ши с двух сторон схватили свою мать за руки и потянули её.

— Мама! Ты должна спасти меня! Ты знаешь, сколько я страдала все эти годы! Кто может понять боль в моём сердце?! Ты должна спасти меня!

— Мама! Моя сестра сказала, что это просто лекарство, от которого людей немного тошнит! Как я могла знать, что это яд?! Мама! Как бы я посмела найти смелость!.. Я не могу даже думать о подобном!..

Госпожа Ван с трудом приняла решение, она беспокоилась о них обоих, и думала, как уговорить Шен Хуна забыть о таком большом преступлении, как убийство матери. Шен Хун отвернулся от них, госпожа Ван расплакалась, качая головой.

Дядюшка Ван также был очень печален, он был не в силах разрешить этот вопрос, он мог только стоять на коленях у ног матери и плакать. Тётушка Ван медленно отступила на несколько шагов и спокойно взглянула на Минлань, думая о том, что эта маленькая девочка способна на такие сильные интриги.

Она явно ненавидела тётушку Кан, она также ненавидела свою законную мать, и она была возмущена поведением семьи Ван, но она убивала медленно, отрезая ножом кусок за куском. В конце концов, кто бы ни был виноват, госпожа Ван, которая вынуждена сделать выбор, будет убита горем и несчастна всю оставшуюся жизнь, её муж также будет убит горем. Что касается двух сестёр, то, конечно, та, кто будет признана виновной, будет до глубины души возмущена решением своей матери, а так, кто останется на свободе, будет жить намного тяжелее, чем раньше.

Три зайца одним выстрелом. Она не только хочет наказать злодея, но и мучить семью виновника до конца их дней.

Лицо тётушки Кан пылало лихорадочным румянцем, она дёргала госпожу Ван за руку, и тяжело дышало. В её глазах горело упрямство.

— Мама! Семья Шен не будет смущать мою младшую сестру, её сын способный и потрясающий, а дочь замужем в семье Бо! В лучшем случае она немного пострадает, ничего страшного! Но я не буду в порядке! Эта бессовестная девка давно ненавидит меня и желает мне смерти! Если мне дадут развод, что будет с моими детьми?! Это брак, устроенный для меня покойным отцом! Матушка, ты не можешь бросить меня! Ты не можешь позволить, чтобы от меня избавились другие!

Кан Цзинь бросился на юбку матери и расплакался.

Ван Ши была очень зла, её глаза были красными.

— Ты!.. — она указала на сестру.

Видя, как её дочь страдает, госпожа Ван ощутила боль в сердце, словно в него вонзали нож. Её глаза затуманились, лёгкие горели от боли, её старшая дочь не могла перестать трястись, плакала и умоляла «Спаси меня» снова и снова, снова и снова.

Постепенно она сфокусировала свой взор, лицо старшей дочери, так похожей на неё, обрело чёткость. Затем она посмотрела на свою встревоженную и сердитую младшую дочь, затем решилась, подняла руку и изо всех сил оттолкнула её.