Повелитель Тайн Глава 1266 . Свет

 

У Потусторонних-полубогов было заведено, что они, благодаря своим мощным душам, претерпевали качественную перемену. Даже по смерти их психическая составляющая могла какое-то время держаться. Исключая те случаи, когда этот закон обходил враг, намеренно уничтожающий её – Потусторонний Высокой Последовательности, у которого во время умирания оставались какое-нибудь сильное желание или нерешëнные дела, мог продлить жизнь своей остаточной воле. И таким образом мог постепенно вобрать в себя окружающую местность, позволив воле смешаться с духовным и даже с Нижним мирами, чтобы она стала злым духом.

Потому, хоть Колин Илиад и перестал дышать, но ещё слышал крик-плач Деррика, сидя в своих продырявленных доспехах на вершине лестницы древнего бога. Повернул голову, посмотрел на несовершеннолетнего полубога, и улыбнулся.

– По сравнению со Старейшинами прошлого, это своего рода удача для нас с Ловией, здесь погибнуть.

Услышав это, Деррик разинул рот, хотел что-то сказать, да почувствовал, как ему сдавливает сердце и сводит горло.

Неподалёку Клейн воздел Звёздный Посох и пытался с помощью “Перезагрузки” Уилла Осептина спасти Колина Илиада. Но несколько раз подряд потерпел неудачу. Даже успешная попытка неспособна была всё обратить вспять. Воздействия явно уступали первоначальным, и сюда подключалась Уникальность, спустилось истинное тело Амона.

– Он уже мёртв, потому его даже нельзя превратить в марионетку. Он может разве что решить стать злым духом, но почти ни один злой дух не может сохранить человечность. Даже Тёмному Ангелу Сэриру это не удалось... Единственное исключение – троица Красных Ангелов Медичи. Но это только после того, как “Они” покинули “Свою” “территорию” и пришли в гавань Бэнси... Этот Глава, кажется, таким путём пойти не желает... Для жителей Серебряного Града стать злым духом – это, вне всякого сомнения, проклятие... – Клейн вздохнул и отвёл взгляд, осматривая дворец Короля-Гиганта, тени которого убывали.

Колин оглядел лицо Деррика и вздохнул.

– Когда вернёшься, станешь членом Совета шестерых. Я знаю. Для твоего возраста это очень тяжёлая ответственность, но каждый в Серебряном Граде должен быть готов понести на себе судьбу любого другого.

Деррик кивнул и проговорил в нос:

– Да, Ваше Превосходительство

Илиад заулыбался добродушной улыбкой.

– Не волнуйся, что они это неправильно поймут. Я тебе поведаю тайну. Пока что в Серебряном Граде об этом знают только Уэйт, да я. Когда вернёшься, сразу же расскажи всё Уэйту. Он поймёт, что наша с Ловией смерть никак с тобой не связана. Иначе не узнаешь от меня этой тайны.

Проговорив это, Колин поднял взгляд на Германа Воробья и легонько кивнул.

– С сегодняшнего дня всем и каждому в Серебряном Граде можно свободно менять свою веру на веру в мистера Шута.

В Деррике это вовсе не вызвало радостного трепета. Юноша ответил тяжëлым кивком – мол, понял.

Илиад тут же отвёл взгляд. На лице его, явно измождëнном, проступила горестная торжественность.

– Тайна эта относится ко второму Запечатанному Артефакту уровня богов в нашем Серебряном Граде. Он называется “Благословение Земли”.

Деррик вытер глаза рукавом и внимательно слушал описание от Главы.

Колин Илиад вздохнул и продолжал:

– Именно благодаря этому Запечатанному Артефакту вокруг Серебряного Града может расти Черноликая Трава, что не даёт нам полностью погрузиться в тёмные века...

У Деррика расширились зрачки, а печаль на сердце развеивалась.

Он очень ясно помнил, что в учебниках рассказывалось об открытии Черноликой Травы как о ключевом моменте, поворотной точке в истории Серебряного Града. Юноша был уверен, что не будь такого безопасного, безвредного продукта первой необходимости, и Серебряный Град давно стал бы игралищем монстров.

В эти мгновения Деррику подумалось о многом сразу. Он, наконец, понял, почему грибы, который передал мистер Мир, претерпели грандиозное преображение в Серебряном Граде, не такое, как изначально описывалось.

Колин Илиад окинул взором лицо юноши, и голос Главы вдруг сделался глубоко-проникновенным.

– Именно из-за этого-то нам и суждено нести бремя проклятия. Лишь те люди, которых убивают ближайшие родственники, не станут ужасающими злыми духами. У рога изобилия есть своя цена.

Лицо Деррика застыло.

То, как он убивал родителей, оставило на его сердце рану, которую никогда не залечить. Он всегда винил пресловутое проклятие на этой земле, что была покинута богами. Но теперь Глава сказал ему правду, непохожую на то, что он воображал. Проклятие давало им пищу, благодаря которой они выживали!

Глаза седовласого, заметно измождëнного и измученного Илиада остекленели, он как будто припоминал, как убивал отца, мать, брата, сестру, старшего сына, младшего сына, дочь и старшего внука.

Голос Главы стал сбивчивым, едва слышимым.

– Ловиа однажды сказала, что умирающий человек не обратится в злого духа, если уйдёт из Серебряного Града. Тогда я ей не сказал, что это правда. Поскольку диапазон Благословения Земли огромен, большинство людей, что вот-вот умрут, неспособны вовремя покинуть соответствующую область. Это тайна, которую может постичь лишь Глава. Я усердно старался исследовать и бороться в надежде, что будущим поколениям не придётся терпеть такую боль.

Глава Серебряного Града, человек явно преклонных лет, медленно выдохнул. Не дав Деррику пообещать, он как бы вспомнил что-то и сказал:

– А ещё, вы не должны безоговорочно верить в то, что записано в этом дворце о делах Искупления Розы.

– Ээ? – Клейн перестал внимательно изучать всё вокруг, и на лице его показалась некоторая растерянность.

Илиад добавил тем же проникновенным голосом:

– Мать Земля не может быть Королевой-Гигантом Омебеллой. Она давно умерла. Тело “Её” находится в Серебряном Граде, и если точнее, оно и есть Благословение Земли...

– Вот это да... – Клейн услышал эти слова, и зрачки его расширились, а по спине пробежал холодок.

– Настоящая Королева-Гигант давно умерла в Серебряном Граде и стала Запечатанным Артефактом. Тогда кто же теперь нарядился, как на маскарад, Матерью Землёй?

…

В царстве, поросшем лунными цветами и ночной ванилью, меч закатного гиганта схлестнулся с тяжёлым чёрным, как смоль, серпом и замер на полпути в воздухе.

В темноте, на земле, искорëженной в ожесточённой битве богов, время, казалось, остановилось. Будь, то гигант в иссечëнной броне, отдыхающий на закатном солнце, или человекообразный демонический волк о шести лапах – все “Они” стали, словно нарисованными на масляной картине. Всё замерло и стояло на месте, и “Они” оставались в тех же положениях.

Но тëмно-коричневая деревянная трость, что проткнула спину закатному гиганту, пронзила сердце, неистово высасывая жизнь божества и таща “Его” вниз в действе возвращения в землю, возвращения в объятия матери.

Этот коричневый деревянный жезл держала в руках гигантоподобная женщина с манящими роскошными телесами. Всё это вместе с увядшими цветами, с травами и грибами образовывало атмосферную сцену глубокой осени.

Закатный гигант медленно повернул голову и посмотрел на женщину, в одной руке несущую младенца. “Он” проговорил с болью:

– Ли – ли – т?

Тут “демонический волк” в платье и с человеческой женской головой издал сдавленный смешок. Золотое украшение в виде птицы слетело с “Её” руки и вонзилось аккурат в прорезь забрала закатного гиганта. Затем “Она” кинула “Багряную Луну”, что держала в других двух руках, в ту роскошную женщину.

Через секунду часть тела закатного гиганта обвалилась наземь. Лучи оранжево-красного заката пронзили безмятежную тьму и спустились в реальный мир.

Некоторые лучи упали на поле боя, и от них погибло бесчисленное множество солдат. Некоторые раздавили горы, создав озеро, от которого распространялось на всех живых существ старение. Некоторые сливались с какими-то существами-счастливчиками, превращая их в безумных и могучих монстров, а другие охватили Большой Сумеречный Зал у Святого Миллома. Отвердевший оранжевый свет потух...

На горном хребте Аманта, у Собора Спокойствия, Омерзение Суах и другие Мифические Существа, помогавшие ангелам Фейсака и Интиса в наступлении, казалось, что-то почуяли. Бой приостановился.

Когда растущие на смолисто-чёрном дереве глаза, испещрëнные лопнувшими кровеносными сосудами, закатились один раз, Омерзение Суах тотчас вошёл в бездонную пустоту и сбежал в духовный мир.

В окрестностях Бэклэнда, в небольшом соборе, на который никто не обращал особого внимания.

Набожный златобородый священник в простой белой рясе открыл глаза. В них читались детская невинность и непорочная чистота.

“Он” спокойно достал золотое зелье, открыл крышку и влил жидкость “Себе” в рот.

…

Так просто взяла и закончилась война.

Если бы Одри это не видела своими глазами, она бы ни за что не поверила, что вот так война закончится.

Когда тёмная ночь поглотила оранжевый закат и сама по себе потускнела, померкла, Серебряный Рыцарь, что был перед Одри, казалось, перенёс тяжёлый психический удар. И даже придя в себя и собравшись, не стал продолжать нападать на врага. В довольно плачевном и недоуменном состоянии Рыцарь бежал.

Точно так же, как и Серебряный Рыцарь, ангелы и святые объединëнных сил Интиса и Фейсака один за другим бежали. Потусторонние же, составлявшие костяк армии, неудержимо сдавались и пали.

Однако со стороны Лоэна за ними не пытались гнаться полубоги, Потусторонние Низших и Средних Последовательностей и обычные солдаты. Поскольку были в таком же смятении, озадаченности, недоумении.

Одри пешком вернулась в город и увидела, как жители Бэклэнда выходят из домов, убежищ и укрытий, один за другим. И бессмысленно взирают на эту сцену, напоминающую первозданный лес.

Жители не шумели радостно, не кричали, не давали волю своим чувствам. Лица были онемевшие, оцепеневшие, глаза опустевшие. Люди не понимали, как и почему внезапно окончилось это бедствие.

Весьма немало было народа, некогда спасëнного благотворительным фондом. Многих из этих людей Одри узнавала в лицо, а состояние их ныне не слишком отличалось от того, что было тогда, когда они стояли в очереди за своим пайком.

Одри молча понаблюдала это зрелище, и затем вернулась в округ Императрицы, на свою виллу.

Встретилась с отцом, матерью, старшим братом, дворецким, слугами, и увидела, что те выглядывают в окна, в смятении, совсем как те граждане на улице.

И почему-то перед мысленным взором Одри возникла вдруг фраза:

Умирая, он не ведал, кто его палач; выживая, он не знал, какие к этому привели обстоятельства.

…

Оранжевый закат унял бурю с грозой, сверкавшей частыми разрядами молний. Та погрузилась в тëмное синее море, где не видно было дна, и чуть не увлекла с собой «Рассвет».

Королева Тайн вовремя успела применить другой свой Запечатанный Артефакт, позволив кораблю избежать ужасающего бедствия.

Она чуть нахмурилась, как бы чуя что-то. Но её лицо тотчас прояснилось, а «Рассвету» стало легче продолжать путь по неспокойному морскому маршруту. Кораблю суждено было изведать всевозможные опасные бои с сильными ветрами, громадными волнами, молниями и морскими чудовищами.

Вокруг Бернадетт было темно, но её взор, казалось, проницал многие преграды и провидел свет, за которым она гналась.

Сколько бы преград ни встречала она на своём пути, но не прекращала своего планомерного приближения к цели.

…

На залитой оранжевым светом лестнице в резиденции Короля-Гиганта.

Сообщив Деррику тайну, Илиад сказал ему:

– Иди. Открой ту дверь. Я хочу увидеть, каков солнечный свет за нею...

– Да! – Края век Деррика снова покраснели. Он крепко сжал губы и встал.

Отложил молот, что держал в руке, и под ободряющим взглядом Клейна ровным твёрдым шагом обошёл по кругу чёрный железный трон и оказался у серовато-синей двери, на который изображëн был закат.

Секунду поглазел на неё, наклонился, вытянул руки и прижал их по бокам двери.

Затем напряг мышцы и сильно надавил на неё.

В этот миг он как бы увидел своих родителей, своих покойных товарищей по команде, как то Джошуа и Антиону; Ловию в чëрной мантии с фиолетовыми узорами и убелëнного сединами Колина Илиада.

Они стояли рядом с Дерриком и нажимали руками на дверь, толкали её, иссера-синюю, вместе с ним.

По лицу его стремительно скатывались капли, как бусины, а в ушах отдавался тяжёлый скрип.

Вот показалась щель, впускающая потоки золотого солнечного света.

Щель всё пуще ширилась, и глаза Деррика постепенно наводнило золотое море, что явилось и пред взором Колина Илиада.

Тот завидел это зрелище, и уголки губ его чуть вздрогнули, он стал нежиться в этом тëплом солнечном свете. Губы слегка растянулись в слабой улыбке, в слабом томлении, стремлении, а тело понемногу “испарялось”.

Свет был смыслом всего.

 

 

(Конец Шестого тома – Искатель Света)