Замужем за Сыном Дьявола ✅ Глава 224

«Умный человек даст вам умные ответы,

но мудрый человек будет задавать вам умные вопросы»

Анкоун

***

Особые качества Хейвен на самом деле были невыгодны Люциферу.

Замиэль вспомнил, как он пытался проникнуть в ее разум, когда он был в гробу. Сделать это было трудно. Она сопротивлялась, и, будучи Древним, даже когда она сопротивлялась, ему все равно должно было быть легко проникнуть в ее голову. Но это оказалось не так.

Он вспомнил, что сначала мог наблюдать за ней только с безопасного расстояния. Он не мог приблизиться, но затем ее любопытство открыло ему двери. Где-то в глубине души она хотела увидеть его, ей было любопытно узнать его, и именно тогда он смог проникнуть в ее голову.

Люцифер, конечно, был более искусен, когда дело доходило до манипуляций и проникновения в умы людей. Но Замиэль догадался, что он, должно быть, тоже столкнулся с каким-то сопротивлением. Должно быть объяснение, почему он не смог манипулировать ею до сих пор.

Обычно такой молодой человек, как она, не был бы для него трудным. Она была в том возрасте, когда люди искали большего в жизни, хотели от жизни большего. Она была в том возрасте, когда сомневалась в себе и пыталась выяснить, каким образом она вписывается в этот мир. Люцифер мог бы использовать все это против нее, но Замиэль уже знал, что это не сработает. Потому что больше всего на свете Хейвен заботилась о людях.

Она заботилась о своих близких. В ней не было эгоизма или жадности, которые можно было бы использовать против нее. Если и была одна вещь, которую можно было бы использовать против нее, это была ее любовь к нему и ее семье. Но любовь часто принимали за слабость.

Любовь сама по себе не была слабостью. Слабостью был страх. Страх потерять тех, кого вы любите. Любовь сама по себе была высшей силой. Люцифер боролся с кем-то, кто держал так много любви в своем сердце, и любовь покрывала многие грехи.

– Что особенного в тебе, так это то, что у тебя сильный ум и мягкое сердце, –сказал ей Замиэль.

Хейвен широко улыбнулась, покачав головой на его слова. Она считала, что он только хвалит или очаровывает ее: «У меня нет сильного ума, и я не уверена, что нежное сердце – это что-то особенное».

– У тебя есть и то, и другое, и наличие их одновременно – это то, что делает тебя особенной.

– Это все? – спросила она.

Он усмехнулся: «Ты надеялась на что-то еще?»

Она пожала плечами: «Я не знаю, на что я надеялась».

– Как ты думаешь, твой дедушка хочет тебя по единственной причине – чтобы ты стала правителем? Или ты думаешь, что он хочет чего-то другого? – спросил он.

Хейвен затихла на мгновение, прежде чем снова заговорить: «Я не знаю, чего он хочет. Я не понимаю, зачем ему нужно, чтобы я правила, когда у него есть другие дети. Я думала об этом, и я думаю, что он хочет чего-то другого.

Замиэль гордился тем, что она думала по-другому.

– Что это может быть еще? – спросил он, подталкивая ее к размышлению.

Она снова замолчала, ее мысли блуждали в поисках ответа: «Может быть, он просто хочет, чтобы кто-то из нашей семьи был на его стороне. Когда я была маленькой, моя семья отказывалась следовать за ним. Может быть, он хочет показать, что кто-то из семьи готов следовать за ним».

Замиэль нахмурился: «Ты думаешь, он хочет какой-то мести?»

Хейвен пожала плечами: «Не мести. Возможно, он просто хочет доказать, что не так уж плохо следовать за ним, соблазняя меня сделать это».

Замиэль запутался еще больше, чем раньше. Это может быть семейная история, которую он еще не понимал.

– Неужели дедушка не может оставить свою миссию и быть с нами? Разве связь с партнером не влияет на него? – спросила она.

– Вероятно, да. Но насколько? Есть ли у него сердце, которое заботится, когда связь соединяет его с его партнером? Или он просто чувствует связь, но ему все равно? Это трудно понять. – Замиэль знал, что связь связана с чувствами. Чтобы это было эффективно, чувства должны быть вовлечены. Сама связь не могла создать чувства. Это только укрепляло и подтверждало те, которые у вас уже были. Были ли у Люцифера чувства? Замиэль подозревал, что это так, но, возможно, этого недостаточно.

Внезапно Хейвен ойкнула от боли и схватилась за живот.

– Хейвен? – Замиэль потянулся к ней, но она вздрогнула и отступила от его прикосновений. Она быстро встала с постели и дистанцировалась от него.

Замиэль встал с постели, растерявшись, но, прежде чем он смог подойти к ней, она протянула руку, чтобы остановить его.

– Замиэль, пожалуйста. Не подходи ближе. – Ее голос был страдающим, и она умоляла.

– Почему? – спросил он, чувствуя себя удивленным. Он хотел броситься к ней, но из-за того, как она смотрела на него, испуганный, он боялся, что она убежит, если он это сделает.

– Пожалуйста, Замиэль. Просто послушай меня. Не подходи. Мне больно. – Она обняла себя за живот и прижалась к стене. Замиэль почувствовал, как внутри него пузырится гнев. Он внезапно захотел ударить кулаком по стене, но вместо этого выбежал из комнаты, не в силах больше видеть ее, мучающейся от боли.

Возвращаясь к карете, он подумал о том, как сильно он хочет убить Люцифера. Если бы это было возможно, он рисковал бы своей жизнью, делая это.

Господь помоги ему и окружающим его людям, потому что они дрожали, когда он проходил мимо. Он знал, что они чувствуют исходящую от него ту холодную энергию, которая заставляла людей замерзать. Ему нужно было успокоиться, иначе он в конечном итоге кого-то убьет.

Кровь в его жилах кипела, но этого жара было недостаточно, чтобы заставить его перестать превращать осень в зиму. Его руки были сжаты, а глаза, вероятно, сверкали самым ярким серебром.

Когда Замиэль вышел на улицу, он почувствовал холодный ветерок на своем лице, но это не успокоило его. Ему приходилось неоднократно напоминать себе, чтобы успокоиться.

Замиэль не сердился, что она просила его уйти. Он был зол, потому что должен был видеть ее такой, зная, что его присутствие каким-то образом причиняет боль, и он ничего не мог с этим поделать. Он был зол, потому что снова не смог защитить того, кого любил.

– Замиэль... – Он глубоко вздохнул, когда увидел, что Ирэн приближается к нему. Он не хотел выплескивать на нее свой гнев. – Ты уже идешь домой? – спросила она, придя встать перед ним.

– Да. – Он ответил. – У меня не было возможности поблагодарить вас раньше за ваш совет.

– Ты был прав. Я позволяю ненависти ослепить меня, и это мешает мне помогать моей внучке так, как я должна.

Замиэль действительно не был в настроении, и это, вероятно, было видно. Он просто хотел сказать: «Хорошо, что вы это поняли», но прикусил язык.

– Я чувствовала, что то, что я сказала о Хейвен, расстроило тебя, – продолжила Ирэн.

Так ли это? Может быть, так оно и было. Или, может быть, ему просто не нравилось, как она думала о Хейвен. Он ожидал, что она узнает больше о своей внучке и приложит больше усилий, чтобы помочь ей.

– Печально, что вам пришлось защищать ее от меня, – добавила она.

– Я не защищал ее от вас. Я просто защищал ее. Я знаю, что вы любите Хейвен, но вы понимаете, что ваши мысли касаются и меня. Вы, кажется, разрываетесь от собственных чувств, и я понимаю это, но я не могу вам сочувствовать, так как речь идет о безопасности Хейвен. Хейвен – моя главная забота, и если она не с вами в этом случае, то я боюсь, что мы на разных сторонах.

Единственная причина, по которой Замиэль был вежлив с членами семьи Хейвен, была из-за нее, но если они не расставляли приоритеты так же, как он расставлял свои, то ему не нужно было быть вежливым.

Ирэн улыбнулась ему: «Я рада, что ты у нее есть, и я не против того, чтобы ты защищал ее и от меня. Ты должен защитить ее от всех, кто может представлять для нее угрозу».

Замиэль знал, что Ирэн сомневается в себе, и то, что она может сделать, подвергает всех опасности.

– Хейвен очень любит тебя. Я надеюсь, что ты останешься для нее хорошим защитником.

– Хейвен была бы опустошена, если бы ее бабушка приняла плохое решение.

Ирэн кивнула со слабой улыбкой. Он знал, что она делает все возможное, и не мог не понять, насколько это должно быть трудно.

– И если вам нужно поговорить с кем-то... – Действительно ли он это сказал? – Я послушаю, – сказал Замиэль.

Ее улыбка стала шире: «Спасибо. Я думала, что буду расстроена, если ты услышишь мои мысли, но теперь я чувствую себя менее обеспокоенной, когда кто-то другой знает об этом».

Он кивнул.

Ирэн всегда чувствовала себя странно каждый раз, когда разговаривала с Замиэлем. В его поведении было что-то, что ей так нравилось. Он ей нравился с самого начала, еще до того, как она его узнала, просто из того, что она слышала о нем. Сегодня он открыл ей глаза на то, что она подавляла и отрицала. Именно осознание своих настоящих чувств заставило грустить ее, а не его.

Ранее она видела, как его взгляд ожесточился, когда она сказала ему, что беспокоится за Хейвен. Ему это не нравилось, и она могла понять.

В то время, как она выражала беспокойство за Хейвен, что она действительно сделала, чтобы помочь своей внучке? Она даже не пыталась.

В этот момент Замиэль вступился за свою пару. Он сказал ей, что Хейвен должна быть для нее главной, напомнив ей, что она была в замешательстве по отношению к Люциферу.

Это был вежливый способ поставить кого-то на место. Демон умел говорить.

В то время, как она сомневалась в Хейвен, момент Замиэль проявил к ней предельное доверие. Ирэн знала, что ей нужно стать лучше в качестве бабушки Хейвен, и она была рада, что Замиэль не осудил ее, хотя ей было стыдно за свои собственные мысли. Может быть, именно поэтому он ей нравился, и она чувствовала себя с ним странно комфортно.