Мой жених влюбился в мою младшую сестру Третий раз и дальнейшие (3)

Том 1. Третий раз и дальнейшие

3.

– Хочу, чтобы ты защитил мою младшую сестру, – сказала я, и Ворон лишь склонил голову вбок со странным выражением лица.

После чего с сомнением спросил:

– Почему?

Когда я ответила: «Хочу её защитить», он склонил голову ещё ниже.

Было что-то странное в том его движении.

Облачённый в чёрную мантию, он напоминал не то фокусника, не то марионетку в натуральную величину.

В последнее время Ворон залетал ко мне в комнату каждый день.

В отличие от первого раза, когда он вломился ко мне без разрешения, теперь он стучал клювом в оконное стекло и дожидался, пока я впущу его; до сих пор не знаю, как ему удаётся миновать решётку.

На мгновение я отвела от него взгляд, и оглянуться не успела, как он уже проник в комнату.

Приняв к тому времени человеческий облик.

– … Ну-у, так и быть. Если ты этого хочешь, – Ворон легонько улыбнулся, завораживающе.

Его нечитаемое искусственное лицо вместе с тем отдавало чем-то человеческим. Сей дисбаланс, казалось, лишь напоминал мне о том, как мало я о нём знала.

Если выразиться в негативном ключе, он был попросту жутким.

– Но не могу не задаться вопросо-ом. Почему ты так бережёшь свою сестру? – то, как он без всякой причины бродил по комнате, роясь в книжных полках и туалетных столиках со шкафами, хотя искать там было особо нечего, мало чем отличалось от его поведения в облике птицы.

Вот почему мне казалось, что это и было главным доказательством: той птицей был именно он.

– Она моя младшая сестра. Разве не естественно ей дорожить? – ответила я, и Ворон, плюхнувшийся на кровать, где я сидела, рассмеялся.

– Хм-м, как знать. Как по мне, это просто софизм.

• Софизм в современном понимании - рассуждение, кажущееся правильным, но содержащее скрытую логическую ошибку и служащее для придания видимости истинности ложному утверждению. В Древней Греции софисты были категорией учителей, которые специализировались на использовании инструментов философии и риторики с целью обучения арете - совершенству, или добродетели, - преимущественно молодых государственных деятелей и знати.

– Софизм?

– Верно. Ты говоришь, она дорога тебе потому, что твоя сестра, но вся ли это правда?

Полагаю, он старше меня. Но, судя по тому, что вижу, казалось, он был намного меня моложе.

Хоть он и обладал юношескими чертами, порой он говорил и вёл себя как старик.

Воистину, не могу не отметить, сколь странный он человек.

– Ты же влюблена в своего жениха, верно? Разве она не твоя соперница в любви? – произнёс лежавший на спине мужчина, подняв на меня взгляд миндалевидных глаз.

– … Я уже рассказывала тебе о господине Солее?

– Нет. Но это очевидно, стоит немного понаблюдать, – ху-ху-ху, – Ворон радостно рассмеялся.

И откуда он только мог наблюдать за нами? По крайней мере, не припоминаю, чтобы хоть раз общалась при нём с Солеем. Начать хотя бы с того, что Ворон приходит ко мне лишь ночью и лишь в мою комнату, так что, хоть он и сказал, что наблюдал, я особо не ощущала за собой его слежки.

Может, в дневное время суток он принимал другой облик?

Хоть и подумала, но уже успела понять, что Ворон был не из тех людей, кто дал бы честный ответ на этот вопрос.

– То, что она моя соперница в любви, не мешает ей дорожить…

По крайней мере, для меня это так.

Зная, что должно произойти, я имела все основания пытаться её уберечь.

Так было и в этот раз. Я сделаю всё, что в моих силах, дабы не потерять младшую сестру. Вот и всё.

Так что я, как и в прошлый раз, буду использовать всё, что только смогу.

– И ты упоминал, что тебе не нужна никакая плата. Ты сказал, что поможешь мне.

– Ну-у, именно так и сказал. Что мне не нужна никакая плата. Подразумевая денежное вознаграждение.

– …

– Незачем делать такое лицо. Я выполню обещание. …Но я так и не услышал твой ответ на предыдущий вопрос, – Ворон вдруг сел и положил голову мне на колени, ластясь как избалованное дитя. – Мне нужна причина.

– … причина?

– Причина для действий.

Воздух застыл… так мне показалось.

Ни тепло, ни холод – не было ничего, просто пара чёрных, как смоль, схожих с бездушными камнями глаз, пронзивших меня насквозь своим взглядом. Так и говорившими: «на сей раз увильнуть не удастся».

– … Однажды.

– … М?

– Однажды моя сестра спасла мне жизнь.

Именно так. Вот почему я никак не могу быть с ней строга.

Я чувствую себя виноватой. Я в долгу перед ней за тот раз, когда моя хрупкая младшая сестра меня защитила.

– В детстве меня чуть не лягнула передней ногой лошадь, за которой я ухаживала.

Хоть я и сказала, что забочусь о ней, на деле всё было не настолько серьёзно.

Я просто порой заходила в конюшню отдохнуть от учёбы, где в меру сил помогала конюху. Можно сказать, была, по сути, помехой.

Так было и в тот раз, боюсь, именно поэтому все присутствовавшие оказались застигнуты врасплох.

Лошадь обычно вела себя тихо и покорно, потому никто и не думал, что случится что-то подобное.

Да и конюх был рядом, держал её поводья. Потому никто не ожидал, что конь со страху встанет на дыбы, когда я упала перед ним, случайно споткнувшись о камень.

 

– … Сестра…!

 

Я отчётливо помню руки моей юной сестры у меня на спине.

Изначально сестры там не было, она просто по воле случая проходила мимо конюшни.

Она, как обычно, несколько дней пролежала в постели, но, решив, что долгое нахождение в четырёх стенах своей комнаты негативно скажется на её самочувствии, решила выйти на прогулку со своей горничной, чтобы немного размяться.

И обнаружила свою старшую сестру, которую собиралась вот-вот лягнуть лошадь.

Это было просто совпадение.

И попыталась, как могла, меня защитить.

Лошадиное ржание и большая тень, нависшая над моей головой. Я была так напугана, что пальцем пошевелить не могла, но моя маленькая, крохотная младшая сестра бросилась на мою защиту.

Если бы конюх своевременно не натянул поводья, поняв, что происходит, сестра наверняка бы получила удар копытом по голове.

Уверен, этого бы она не пережила.

– … И всё? – выслушав мою историю, Ворон, казалось, опешил.

– … Да, вот и всё.

Но этого было достаточно.

В те дни мы с моей больной младшей сестрой жили порознь, за всё время только парой слов перекинулись.

Сам факт того, что матери у нас были разными, породил определённую дистанцию, а будучи физически отрезаны друг от друга, не имели и шанса вступить друг с другом в контакт. Я знала о наличии у меня младшей сестры, но не сказать, чтобы чётко осознавала её существование.

Казалось, есть она или нет – всё одинаково.

И всё же.

Эти дитя названо меня [сестрой] и пыталось спасти. Даже ценой собственной жизни.

– Другими словами, тебя тронула её доброта.

– … Пожалуй, да. Думаю, так оно и было.

Сильвия тотчас бросилась на мою защиту, но как пришла в себя и осознала, что мы обе в безопасности – задрожала.

Она была такой хрупкой, её тонкие руки крепко обнимали меня, когда она прижалась ко мне и зарыдала, крича, как ей было страшно.

Вот почему я обняла её в ответ и поклялась. Что защищу свою маленькую хрупкую сестру.

Думала, что в следующий раз, когда придёт беда, именно я сберегу её.

Во что бы то ни стало.

– … Ху-ху, хорошо. Хорошо. Очень хорошо, – на меня смотрела пара чёрных глаз.

Не знаю, что было у него на уме, но в его очах искрилось веселье.

– Хорошо, я тебя понял. Я защищу твою сестрёнку.

«Мне, знаешь ли, не претят подобные человечные чувства», – Ворон игриво потёрся затылком о мои колени.

Когда я без задней мысли погладила его по лбу, Ворон, опешив на миг, вскоре расслабленно улыбнулся.

До окончания академии у меня оставалось всего несколько дней.

Если ничего не изменится, мы с Солеем поженимся.

А после, три года спустя, снова наступит то лето. Злополучное лето, когда грабители напали на Сильвию и убили.

Интересно, что же случится на этот раз? Смогу ли я преуспеть?

 

Страшно.

Думаю, я попросту в ужасе.

 

Но если я не справлюсь, Солей вновь осудит меня.

В день нашей с Солеем свадьбы сестра приняла участие на церемонии в качестве родственницы.

 

Под конец церемонии мы вышли в небольшой ухоженный садик возле церкви, дабы обменяться парой слов с родственниками и старыми друзьями и получить их благословение.

Младшая сестра стояла передо мной и Солеем вместе с родителями, со смехом нас поздравляя. Она улыбалась и желала нам счастья.

Пускай это была моя собственная церемония, я могу живо вспомнить лишь образ сестры.

Её серебристые волосы были свободно собраны в пучок, а бледно-розовый притягивал взгляд. Её белая кожа сияла на его фоне.

Одетая в бежевое, почти белое платье, как и на том чаепитии, когда они с Солеем впервые повстречались, она сияла лёгкой улыбкой на губах, напоминая сошедшего с небес ангела.

Хрупкая фигура миниатюрной, красивой и стройной младшей сестры, которую нечасто можно увидеть на публике, приковывала внимание людей и выделялась гораздо больше, нежели я, невеста.

Когда Сильвия поздравила нас, Солей только и сказал: «спасибо».

Его пара холодных глаз рядом со мной слегка расслабилась.

Но его профиль источал грусть, какую невозможно было скрыть. Он не мог быть с человеком, которого полюбил. Должно быть, он вновь осознал сей факт.

Не в силах и дальше смотреть на его лицо, я возвела глаза к небу и увидела кружившую над моей головой чёрную птицу.

Она словно насмехалась надо мной.

– … Ворон.

Солей, внимательно прислушавшись к моему бормотанию, в недоумении склонил голову.

Когда я покачала головой, сказав, что беспокоиться не о чём, он тихонько вздохнул и кивнул в знак согласия: «Вот как», подавляя зевок.

Будто ему было безынтересно. Как если бы ему взаправду было абсолютно всё равно.

Затем его взгляд снова вернулся к моей младшей сестре.

Сегодня должен был быть лучший день в моей жизни.

Конечно, я верила в это – что в первый, что во второй раз.

Неделями выбирала платья для сегодняшнего празднества. Но даже так мне не нравились кое-какие детали, поэтому я вышила их сама.

Я чувствовала, что с каждым стежком становилась на шаг ближе к счастью.

Чувствовала, как губы расплывались в улыбке в предвкушении.

Но стоит повнимательнее приглядеться вот так, и становится ясно, как сильно меня презирал Солей.

Он делал вид, что всё в порядке, дабы никто не догадался, но я видела, как сильно он был обеспокоен на самом деле.

Вот насколько я была нелюбима Солеем.

Глядя на его холодный профиль, поклявшегося перед Богом в вечной любви, я отчётливо осознала, что сей человек был способен пойти на обман даже Всевышнего.

Мужчина, что сокрыл свои истинные чувства во благо политики и защите любви предпочёл свою вотчину и людей.

Можно сказать, умение подавлять свои эмоции и действовать рационально – идеальная форма для правителя. Многих людей любовь сбивает с пути. Но уверена, он был не из таких. Вот почему он выбрал меня.

Именно в такого человека я и была влюблена.

Сколько бы раз я ни видела его облик, какой впору было б назвать холодным и бесчувственным, мои чувства никогда к нему не остынут.

Именно поэтому я дала искренний обет перед Богом.

Я продолжу любить его, во что бы то ни стало.

Пускай он не будет меня любить, тогда моей любви хватит на нас обоих.

В таком случае, быть может, когда-нибудь я буду вознаграждена… Так я думала.

И так я стала женой Солея.

 

…Моя третья жизнь была куда спокойнее в сравнении с предыдущими.

Готовясь к тому летнему дню, я продолжала вести светскую жизнь как член семьи маркиза и безропотно исполняла роль жены Солея.

Всё для того, чтобы избежать инцидента, который должен иметь место летом на третьем году нашего брака. Я должна была наладить связи и ещё больше укрепить уже имеющиеся. Что есть силы работала, дабы заложить основу.

 

– Я проследил за ними, как ты и сказала мне, Илия, но что тебе только надобно от настолько мелкой группы воришек? – Ворон склонил голову в любопытстве.

Однако он продолжал сотрудничать, не наседая, хоть говорила я туманно и без объяснения причин.

«Уж не знаю, чего ты добиваешься, но мне всё равно скучно, так что не возражаю», – сказал он с лукавой улыбкой.

 

…И вот, однажды.

Имело место неожиданное событие.

Солей подвёл мою младшую сестру на место, куда я была приглашена на разговор.

Сильвия выглядела бледной и напряжённой, а Солей стоял рядом с ней, будто защищая.

Пока я смотрела на них, недоумевая, что происходит, Солей повернул ко мне свой благородный лик, выражение которого ничем не отличалось от прежнего:

– … Не вини Сильвию, – ни с того ни с сего объявил он и предложил моей бледной младшей сестре пока что присесть.

Однако Сильвия молча покачала головой.

Её большие глаза были полны слёз, а губы – плотно сжаты, как будто она из последних сил сдерживала рыдания.

По моей спине пробежала лёгкая дрожь, будто в нехорошем предчувствии.

– … Она беременна, – негромко заговорил Солей после глубокого вздоха.

– … Кто – она? – тихие бормотания растаяли в просторной гостевой.

Хоть разумом и знала, но рот открылся сам собой, не в силах угнаться за этим пониманием.

– Сильвия беременна моим ребёнком, – на сей раз слова были сказаны ясно, и мой разум опустел.

Да, он буквально стал чисто-белым.

В гостевой, откуда преждевременно вывели всех слуг, были лишь мы трое.

Поэтому моё судорожное дыхание было слышно отчётливо. Оно издавало противный хрип.

Голос, который мне наконец удалось из себя выдавить, ощутимо дрожал: «Почему».

Слова вырвались из моей груди и бессмысленно покатились подобно каменной глыбе.

Сильвия была слаба здоровьем, и говорили, что ей будет сложно зачать.

Вот почему у неё до сих пор не было жениха.

Она пребывала в крайне невыгодном положении в аристократическом обществе, где женщинам была отведена роль произвести на свет преемника.

Так и должно было быть. До сих пор, до этого момента.

«Почему», – не зная, что делать, я повторяла как идиотка.

Ответила мне Сильвия, прошептав: «Старшая сестра, прости меня» угасающим голосом.

Удерживая краем зрения её фигуру, мои глаза всмотрелись в лицо Солея.

Уверена, сегодня была годовщина нашей свадьбы.

Вторая годовщина свадьбы. Иными словами, прошло всего два года с тех пор, как мы вступили в брак.

Лето третьего года… пока я готовилась к тому [роковому дню], они втайне от меня встречались друг с другом.

Солей, пожалуй, единственный сохранял спокойствие в этой ситуации.

Пускай и совершил измену, он ясно и чётко сказал голосом, в котором не слышалось и намёка на вину: «Я люблю Сильвию».

То были слова, которые я не могла получить ни в своей прошлой жизни, ни до неё.

Сколько бы я ни старалась, сколько бы ни говорила Солею о силе своей любви, он так и не ответил мне взаимностью. Но моя младшая сестра получила их лишь потому, что носила имя «Сильвия»?

Неужели она родит дитя и построит счастливую семью, когда я своего малыша даже в руках не смогла подержать?

Всё, что изначально должно было достаться именно мне.

Я громко закричала.

Как если бы желала разбить им этот мир на мелкие кусочки.

Хоть и понимала, что подобная глупость просто не может случиться.

– … Илия, почему ты плачешь?

Я свернулась калачиком на полу, как дитя в утробе, как над головой раздался странно-сладкий голос.

Подняв глаза, я узрела прекрасное лицо Ворона.

После того, как Сильвия рассказала мне о своей беременности, на мои крики в комнату ворвалась стража. Я подсознательно поискала в их числе Ала, но затем вспомнила, что после замужества оставила его в родительском доме.

Его лицо, глубоко обиженное моими словами о том, чтобы вместо меня он защищал мою сестру, на миг посуровело, а затем исчезло.

Затем рыцари маркиза, с коими я не обменялась ни единым словом, подхватили меня, зашвырнули в мою комнату и заперли дверь снаружи.

– … Ворон, Ворон…

Если бы мне нужно было подобрать оправдание, то я, вероятно, в тот момент была попросту на грани.

Вкусив истинное отчаяние после того, как прошла множество критических точек, я прильнула к тому, кто был ко мне ближе кого бы то ни было, и одаривал добротой на лице.

Потому я рассказала ему обо всём, что имело со мной место быть, но чего попросту не могло быть на самом деле.

Я просто хотела чужого сочувствия.

Желала, чтобы он утешил меня и сказал, что я молодец, раз столько вынесла в одиночку. И сказал, что мне больше не о чём беспокоиться.

Мне нужен был повод, хоть какой-нибудь, чтобы пережить суровую реальность.

– Илия, Илия… – Ворон, дослушавший до конца мой рассказ, что представлял собой перемежавшийся всхлипами крик, наконец окликнул меня по имели.

Поверил ли он в эту дикую, абсурдную историю? Но я хотела, чтобы он поверил. Ведь иначе…

Его тонкие пальцы подхватили мой подбородок. Пришлось поднять голову, и в поле моего зрения попалось лицо Ворона.

По его белому, схожему с маской лику было совершенно не прочесть, что у него на уме.

Я только и видела, что собственное встревоженное лицо с опухшими от слёз глазами, отразившееся в его чёрных как смоль очах.

– Если то, что ты говоришь, правда, – Ворон ненадолго смолк и посмотрел мне в глаза. Всё равно что пытался заглянуть в глубины моего сердца.

Следующие слова вычеркнули то гнетущее чувство, что он мне всё-таки не поверил.

Но эти самые слова не выразили и крупицы доброты или сочувствия.

 

– Это всё равно, что Ад.

 

Ворон рассмеялся, слизывая бегущие по моим щекам слёзы.

 

– Эй, Илия. Разве Ад – не место, куда попадают грешники?

– Грешники…

– Тот, кто жил праведно, туда не попадёт. Ведь Ад – место, где карают за прегрешения.

– Карают…

За прегрешения…?

– Если это Ад. Если тебя наказывают. То какой же грех ты совершила? – холодные пальцы Ворона накрыли мою руку, сжимавшую короткий ворс ковра, словно желавшую выдрать его с корнем.

– Почему это происходит только с тобой?

– Почему лишь ты продолжаешь проживать одно и то же из раза в раз?

Кап-кап, – несколько капель влаги упали на руку Ворона, обхватившую мои дрожащие пальцы.

Если это кара небесная. Если это наказание за совершённые мною грехи.

То этим грехом, вероятно, являлось желание собственного счастья.

Иными словами, это было равносильно пожеланию несчастья Солею и Сильвии.

В первой жизни я, разумеется, страшно обрадовалась гибели Сильвии.

Но разве это могло сослать на мою голову подобный Ад?

– Быть может, ты считаешь себя единственной, кто несчастен…?

Как я ответила на вопрос Ворона?

Сейчас я уже и не вспомню.

Всё, что я помнила, – как стояла в комнате в одиночестве.

– Миледи, Вы не из тех, кто охотно выберет смерть, – эхом прозвучал голос Ала, уверявший меня в этом.

Тем не менее, я не могла унять беспокойство, поэтому даже после замужества не брала с собой в комнату ничего острого.

Боялась, что могу ненароком навредить самой себе. Не было ни ножниц, ни бритвы, ничего.

Так что я разорвала зубами простыню на тонкие полоски и сплела их в верёвку.

Я обезумела.

Я обезумела, но чётко понимала, что делаю.

Сестра будет качать малыша, которого я даже подержать не смогла.

И стоило мне представить, как они с Солеем счастливо друг другу улыбаются, как я легко пошла на это.

Всё, хватит. Я больше не выдержу. Я не смогу видеть это дитя счастливым, не смогу видеть, как Солей строит своё будущее с кем-то другим.

Коли это наказание, коли это кара за совершённый грех.

То эта реальность просто пойдёт своим чередом.

Без каких-либо сюжетных поворотов.

 

Я накинула на шею петлю.

И пальцы моих ног соскользнули со стула, на котором стояли.

http://tl.rulate.ru/book/21723/4603811