Вокруг Меня лишь Яндере Интерлюдия. Котори Отонаси II. Часть 2

Раннее утро. Я сидела за странным столом и крутила на пальцах карту памяти, врученной вчерашним вечером, и пыталась собраться с мыслями. Пыталась… подавить вновь и вновь разгоравшееся любопытство.

Сама не понимаю, чего боюсь больше. Предостережения доктора о том, то наши отношения могут испортиться, или же того, что увижу. Или того, что не увижу. Может, на самом деле я боюсь чего-то ещё?

«Попытаться разобраться самой», да?

Поднявшись из-за стола, я кладу карту в карман, разворачиваюсь и подхожу к спящему на кровати Семпаю. Стоит лишь завидеть его, как в груди тотчас что-то сжимается.

Отвратительное ощущение, сковывающее движения, спирающее дыхание, выбивающее из колеи и накатывающее слабостью до дрожи в ногах. Искажающее, выворачивающее наизнанку всё моё представление о единственном человеке, о котором я желаю знать всё без малейших прикрас. Отвратительное ощущение, словно бы только от него одного зависел мой выбор. Словно одного только его было достаточно, чтобы полностью подчинить себе всю мою жизнь.

…Но всё же оно было приятным…

…И оттого ещё более отвратительным.

В отчаянной попытке успокоиться я нащупываю его холодную ладонь и сжимаю её.

И это в самом деле помогает. Любой намёк на напряжение тотчас отступает, сменяясь приятным теплом. Приходит умиротворение.

— …

И всё же я думаю лишь о себе.

Мне нельзя думать о себе. Не после всего, что было.

Нужно думать исключительно о его благополучии.

Только так можно всё исправить.

Спустя немного, впрочем, может и много времени Семпай открывает глаза, словно ощутив моё присутствие, и слегка вздрагивает.

Даже несмотря на то, что он целый месяц навещал меня в больнице, даже несмотря на то, что вот уже не первый день я буквально живу в его доме, и даже несмотря на то, что после того, что произошло осенью именно я должна его бояться, и всё-таки именно в его глазах я наблюдала страх. Страх, смешанный с тяжело идущей внутренней борьбой. Сам его взгляд всегда был направлен, казалось, сквозь меня. Зачастую он и вовсе отводил его в сторону, словно стыдясь собственных мыслей. Иногда порочных. Часто порочных.

Может, я могу так детально всё это описать исключительно на беглом только взгляде лишь потому, что все роящиеся в нём мысли содержатся и во мне?

Скорее всего.

Скорее всего, я и вовсе попросту проецирую на него то, что сама испытываю, в глупой надежде, что оно окажется правдой. Всё же Семпай не может быть настолько прост, как я. Настолько мелочен и беспомощен, как я.

А хотя… впрочем, даже если и может… я не стану возражать.

— Доброе… — тихо пробурчал он в ответ на моё приветствие, сонно потирая глаза.

Моё тело тотчас аккуратно подалось вперёд и чмокнуло его в щёку, дабы окончательно разбудить (себя).

Встрепенувшись, он растерянно потирает место поцелуя ладонью.

— Как спалось? — я упорно продолжала делать вид, что не замечаю.

— Я не спал.

Сердце пропускает очередной тяжёлый удар.

Как бы сильно я ни старалась, я фактически бессильна. Я никак не могу улучшить его состояние, никак не могу заставить его улыбнуться, никак не могу даже заставить его расслабиться подле меня.

Ведь я и есть — источник его нынешних страданий.

И тем не менее я продолжаю пытаться.

…

…….

………..

Семпай отказывается от еды. Я выбрасываю его порцию в мусорное ведро.

После этого он вновь попытался свести всё к наигранной заботе обо мне, использовав мои порезы на пальцах в процессе готовки ранее, но… оно наигранное. Фальшивое. И никуда от этого не деться.

Может, оно кажется мне таким потому что я не верю, что Семпай мог так быстро измениться. А может, и вовсе лишь из-за того, что я не способна посчитать себя достойной взаимности. А может, я просто боюсь…

И тем не менее каждый подобный жест отдавался таким количеством положительных эмоций, что в моменте я была даже не в состоянии держать себя в руках.

Так или иначе… если подумать немного дольше, чем несколько секунд, то я попросту не смогу принять версию, что между нами всё внезапно прост взяло и наладилось, а потому… остаётся единственный возможный вариант.

«Он только пытается убедить меня в этом. Уж точно не верит в это сам, и уж совершенно точно не хочет, чтобы это стало реальностью.»

Но почему бы тогда просто не признаться?

«По той же причине, по которой я не признаюсь в отсутствии амнезии…»

Фальшивые отношения, построенные на взаимной лжи. Любая правда попросту разрушит их до основания.

И даже так они всё ещё прочнее чего угодно, стоящего на одних лишь эмоциях.

А потому… ни один из нас не поспешит их разрушать.

«Но разве возможно построить хоть что-то на таком фундаменте…?»

— …

Все эти плавающие на фоне нашего с Семпаем совместного похода в школу в конечном итоге остановились лишь у дверей в класс.

Я вновь осталась одна.