Пурпурные дни Интерлюдия. Тарли 3, часть 2

Рендилл даже не удивился, увидев, что старший сын нисколько не изменился. Обращенный в мех, Сэмвел теперь даже больше походил на моржа; моржа, что расселся у костра, окруженный стопками книг, которые хаотично располагались на столе.

Свет свечи освещал пухлое лицо Сэмвела, отбрасывая мерцающие тени; сын что-то шептал сам себе, следуя словам движением пальца и одновременно прищуриваясь до каких-то каракулей, даже не заметив своего собственного отца. Рендилл громко захлопнул за собой дверь, и Сэмвел мгновенно вскочил с кресла, ставя ногу под стол, словно готовясь опрокинуть его на нарушителя спокойствия.

- Отец?

– ...Сэмвел, – молвил Рендилл, убирая руку подальше от рукояти меча. Он и не знал, что только что увидел, но автоматически едва не обнажил оружие. Теперь лорд более внимательно присмотрелся к сыну, и глаза не заметили ничего, кроме того самого напуганного взгляда, который так раздражал Рендилла дома, в родовом замке.

– ...А я уже гадал, приедешь ли ты, - сказал его сын, садясь в кресло снова. Юноша продолжил чтение книги, так словно отца здесь и не было,

– Потому что лорды-просторяне уже начинали волноваться.

– Это лишь показывает, насколько мало они знают, – ответил Рендилл. Он решил остаться стоя, вместо этого осмотрел книжные шкафы вдоль стен. Это зрелище заново открыло старую рану, и он обнаружил, что скривился к сыну:

– Кажется король доволен твоей службой.

– Он ценит мои умения, - глаза мигнули к нему, и тут же вернулись к старому, потрепанному пергаменту на столе. "В отличие от тебя" осталось невыразимым.

— Это хорошо, что ты помогаешь усилению своего дома. Несмотря на твои недостатки.

- Спасибо, отец. Твое одобрение переполняет мое сердце гордостью.

Рендилл чувствовал себя беспокойно. Даже жутко. Единственная ситуация, с которой он мог сравнить это ощущение, была, когда он смотрел на грабителя, прежде чем перерезать глотку собаке. Опухоли деформировали осанку собаки, искривляя силуэт. Подобное ощущение, но все же не такое же.

– Если тебя сейчас стошнит от моего присутствия, то я был бы благодарен, если бы ты не заблевал мои книги, - сказал Сэмвел, и дальше уставившись в тот пергамент. Сыну губы сжались в узкую линию.

Хмурый взгляд Рендилла усилился.

– Ты должен был бы надеть черное, – процедил он,

- Тогда тебя бы здесь не было... и ты бы не позорил наш дом перед всеми лордами Семи Королевств!

Пергамент смялся в руке сына:

– Позорил наш дом?

- Наш! – воскликнул Рендилл; кулаки аж чесались от желания расквасить ту жирную рожу,

– Ты нашел здесь себе уютную норку, не так ли? Роешься в книжках, причиняя позор нам всем каждым своим вздохом?! – Рендилл тяжело дышал, даже не зная, почему так сорвался; видимо было что-то такое в самоконтроле Сэмвела, что выводило его из себя. Сэмвел покраснел, но не от стыда.

Рендилл моргнул.

Да это же гнев.

- Ты желаешь знать, как выглядит твой стыд, старый ты дурак? – сын ударил рукой по ближайшей книжке на столе, большой такой, с серебряным мечом и красной звездой на обложке. Он открыл ее одним движением, сразу найдя нужную страницу:

– На шестнадцатый день третьего месяца, – прочитал вслух Сэм,

– Прибыли лорд Рендилл Тарли и его сын Дикон, Рогов Холм присоединился к Большому Совету, – он резко закрыл книгу,

– Вот и все! Вот как история запомнит тебя с твоим стыдом! - сын криво усмехнулся,

- И надеюсь, что и это не напрасно.

Все обстоит как-то не так, осознал Рендилл. Вот чего он чувствовал себя так необычно. Он вторгся незваным, испугал сына. Обнаружил, что до сих пор испытывает определенную щепотку надежды, после безнадежных попыток научить сына проявлять характер.

Ранее Сэмвел закрывался от него все сильнее и сильнее, пока полностью не сломался, по его мнению, шепча и глупо кивая в каких-либо слов со стороны отца, прежде чем Рендилл качал головой с отвращением и шел прочь. Иногда он оставлял в комнате заплаканного паренька, иногда – дрожащего труса. Но не сейчас. Эта мысль шокировала его, и он застыл неподвижно, собираясь с мыслями.

– Я говорил с королем, – наконец произнес Рендилл нейтральным тоном,

- Он признает Дикона наследником Рогова Холма.

Это заставило сына отвести внимание от того драгоценного пергамента. Он взглянул на отца с малейшим намеком на интерес в глазах. Один раз кивнул, качая головой в стороны словно простак, а голос его смягчился:

- Тогда ладно, - сказал Сэмвел, вдыхая во всю грудь, и снова моргнул,

- Хорошо, - добавил сын, опуская взгляд вниз, на пергамент, который держал в руках словно куклу,

- Тогда это все наконец решено. Желаю ему успехов.

Ярость проскочила по телу Рендилла, сверху до низу, словно удар молнии; ослепляющий вспышка гнева, заставил тело перейти к действию. Он ударил кулаком по столу, разрывая тот пергамент в жирных руках:

– Ты даже не собираешься бороться за собственное право преемственности?! - проревел он сыну прямо в лицо.

Стол отлетел в сторону, и стальной восторг охватил шею Рендилла. Сын громко взревел, одной рукой поднимая его кверху, и с медвежьей силой всем телом швырнул на книжный шкафчик. Лорд врезался об нее и сполз на пол, спина кричала в агонии, когда деревянные полки и книги валились на него сверху словно зимний град.

Сэмвел мгновенно подскочил вплотную, тихо буркнул, поднимая его, и ударил спиной о столешницу стола. Рендилл попытался выбраться из невероятного хвата собственного сына, но это чувствовалось, как бороться с железной статуей; бледные глаза Сэма горели неукротимой яростью.

Борьба была вопросом жизни или смерти для рыцаря, и Сэмвел демонстрировал умение, достойное ветерана, пресекая попытки Рендилла освободиться из почти непринужденной легкостью, для пущей убедительности ударив его головой в нос.

Рендилла ослепило из-за боли в сломанном носу, но он смог почувствовать силу инерции от очередного взрыва ярости, когда сын поднял его с непреодолимой силой и потянул по комнате, ревя на все легкие, и вколотил в другой шкафчик с громким треском; книги и свитки разлетались по комнате, пока мебель падала вокруг них.

Рендилл через силу смог вдохнуть воздух, загипнотизированный пеленой ярости в глазах сына. Уколы боли пауками расползались по всей спине и голове, пока сын держал его прижатым к остаткам шкафа; оба мужчины были покрыты кусками пергаментов. Медленно, но тот туман в глазах развеялся, и Рендилл осознал, что уже может говорить. Он застонал от боли.

- Все те годы. Где ты был?

– Я был мертв, – Сэмвел напряженно дышал,

– Ты убил меня. Избиение за избиением. Издевательством за издевательствами.

– Нет, – выдохнул Рендилл.

– Жестокостью за жестокостью, – прошептал Сэм,

– Ты меня убил, прежде чем успел понять меня.

– Нет, – повторил лорд, чувствуя удушье от чего зловещего, чем хват сына руки на шее, от чего-то холодного и шершавого.

- Все, что ты умеешь, так это лишь уничтожать. Даже свои собственные проклятые мечты.

Рендилл моргнул, почувствовав что-то влажное, что поползло вниз щекой. Сэм побледнел, зажмурив глаза, прежде чем дико зарычать:

– Убирайся вон.

- Нет! - воскликнул Рендилл, держась за руки. Искренний ужас потек по его венам, ужасающее осознание, когда сын потащил его к двери.

- Прочь! - взревел Сэм, вышвыривая отца за дверь. Он прикрикнул ними, закрывая, оставляя Рендилла на полу коридора. Там, в одиночестве, скорчившись от боли, Рендилл искренне пожелал, чтобы сын все-таки закончил начатое.

Он пялился на свои руки, пока в груди росла пустота; запоздалое осознание какой-то скрытой угрозы, которой он не знал имени. Он потерпел поражение. Слезы скапывали на ладони, хоть он и знал почему. Не мог вспомнить, когда в последний раз плакал вообще.

Одна за другой они стекали по щекам, ровной струйкой, как кровь из раны. Он не мог это контролировать, не мог даже назвать это, но знал, что проиграл. Полностью. Навсегда.

Сознание попыталось найти объяснение в знакомых военачальнику терминах, и он в конце концов осознал.

Он проиграл войну, на которой воевал на протяжении всей жизни.

Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.

Его статус: перевод редактируется