Божественный дикарь Глава 207

Глава 207.

Изо всех сил стараясь скрыть недовольство, Мила въехала в лагерь вместе со свитой Рейна, недовольная таким поворотом событий. Это должно было стать ее путешествием к величию, с Рейном, Лин и Сон вместе, шансом расправить крылья и полететь. Вдали от удушающей защиты мамы, Мила ожидала расцвести как женщина и воин, сражаясь рядом со своим женихом, рискуя жизнью и конечностями ради славы и богатства в великолепном эпосе на века.

Действительность была далека от идеала. Хотя мама была в сотнях километров отсюда, ее тяжеловесная опека все еще присутствовало в облике Турсинай и Тенджин. Хотя Мила была благодарна им за то, что они вчера спасли ей жизнь и все такое, она не могла не обижаться на Турсинай за то, что та вела себя как нянька с ребенком, особенно на виду у всех этих солдат. Мила так много работала, чтобы заслужить их уважение, но все это улетучилось, как только прибыли бывшие знаменосцы, чтобы спасти ее, хотя и дорогой ценой славы и достоинства. Это было так невыносимо, когда с ней обращались как с ребенком, что Миле захотелось зарыться головой в грязь и никогда больше не подниматься.

Ладно, было ошибкой бросаться в бой с Сон вместо того, чтобы тратить время на сбор свиты Рейна, но она так хорошо справлялась сама. Сражаясь с врагом, сплачивая солдат и вдохновляя их на действия, Мила на короткое время стала по-настоящему командовать. Элиты Севера следовали ее приказам и доверяли ей свои жизни, так как она провела годы суровых тренировок и напряженной практики, оценивая хаос вокруг себя, находясь в смертельной борьбе с Оскверненными. Вид солдат, готовых подчиниться, наполнил ее гордостью, первый же вкус командования заставил ее желать большего. Больше власти, больше ответственности, больше свободы, казалось, что все это и многое другое было в пределах досягаемости, молодая героиня Сумила берет империю штурмом, легенда в процессе становления.

Но уже сейчас, всего через день, ей отказали даже в командовании свитой Рейна. Не прошло и тридцати минут после начала их патрулирования, как Турсинай приказала двадцати лучшим разведчикам и следопытам отправиться на восток, а затем повела остальную свиту обратно в лагерь. "Предложение" Милы продолжить разведку было быстро проигнорировано, хихикающий страж мягко упрекнул ее, чтобы она "перестала развлекаться". Больше всего бесило то, что Турсинай безропотно приняла командование, каждый стражник беспрекословно встал в строй, мантия лидера прочно сидела на ее плечах. Даже Рустрам, титулованный лидер после раннего отъезда Рейна, без вопросов последовал за ней, не обращая внимания на молчаливую мольбу Милы о помощи. Позор, бывший солдат показывал такую стойкость во время засады, еще один талант, подавленный весомым присутствием бывшего знаменосца Турсинай - Кружащейся Смерти.

Не то чтобы Мила была неблагодарной, но если бы Турсинай захотела командовать, ей стоило только попросить, и мама в мгновение ока повысила бы ее до старшего капитана, если не выше. Почему она чувствовала необходимость посягнуть на шанс Милы блеснуть? Хуже того, Турсинай было всего двадцать шесть лет, всего на девять лет старше милы, но расстояние между ними уже казалось непреодолимым. Вместе с Тенджином, вдвоем, они без усилий отбросили Оскверненных, солдаты бросились к ним, как мотыльки к пламени, их действия говорили громче, чем Мила могла бы когда-либо надеяться на их крик. Неудивительно, что мама редко хвалила Милу, она действительно была просто "сносной". Если не считать раннего пробуждения, все ее способности объяснялись скорее маминой подготовкой, чем собственным талантом Милы, и это была горькая правда. Это было так печально, что Мила поскакала прямо к своей палатке, желая только одного - спрятать голову под одеяло и надуться.

Это не имело значения, она не была нужна здесь. Тэнджин поскакал к палатке майора Ючжэнь, чтобы доложить, а Сон и Турсинай последовали за Милой, не давая ей ни минуты покоя даже в безопасности лагеря. Удушье - вот что это было, у Турсинай, вероятно, никогда не было кормилицы, следящей за каждым ее движением, когда она была в возрасте Милы, и теперь она была самой сильной в своем поколении, не считая Джерела. Вот что было нужно Миле, закалка в огне невзгод. Только тогда она сможет подняться и встать рядом с Рейном, Хуу и, возможно, даже Янь. Отважная красавица-полудеревенка, несомненно, процветала в суровых условиях центральной провинции, принимая вызов на фоне дискриминации и предрассудков в отношении полузверей. Разве могла с ними сравниться Мила, спеленутая и избалованная здесь, на севере?

Это звучало так мелочно, когда она думала об этом – жалобы на заботу, осознание этого мало улучшило ее настроение. Подойдя к Рейну, обнимавшейся с Лин, Аури и Мафу у камина, она остановилась и наблюдала за ними с уколом ревности. Хотя Мила делила с ним постель несколько ночей, Лин держала сердце Рейна в своих изящных руках. Эта трогательная сцена лишь напомнила Миле, что она всегда будет в лучшем случае второй женой. Хотя ей хотелось, чтобы ее обняли и утешили, она не хотела устраивать сцену и нарушать самоанализ Рейна или сон Лин, она навеки обречена быть чужой в собственном браке.

- Почему ты сомневаешься, глупая девочка? - Тихо прошептала тТрсинай, ущипнув Милу за щеку. - Такая восхитительно застенчивая даже после того, как делила с ним постель, ах, стать бы снова молодой...

Покраснев, Мила отмахнулась от руки Турсинаи.

- Мы только и делаем, что спим, и ничего больше. Я здесь только из-за его кошмаров. Без меня он разнесет своих охранников в клочья, отправив их в ночь гоняться за призраками. - Предлог, в котором мама наверняка проделает дырки, но это дело будущего.

Хихикая, Турсинай ухмыльнулась.

- Я сохраню твою тайну, девочка, а теперь иди к своему жениху. Хороший солдат отдыхает, когда может. - Подтолкнув Милу вперед, она повысила голос и сказала: - Рейн, твоя прекрасная Мила вернулась к тебе.

Очнувшись от своих мыслей, Рейн повернулся к ним и помахал рукой, его влажные волосы свободно свисали над свежевымытым лицом, в глазах было беспокойство. Помахав ей рукой, он спросил:

- Что-то случилось?

- Ничего примечательного. - Никакого ласкательного имени для нее, хотя у него было ласковое имя для Лин и всех его животных, даже не было места, чтобы она села. Он, казалось, тоже не слишком беспокоился о ее безопасности, просто кивнул, когда она ушла, чтобы продолжить патрулирование. Нет, это глупо, это была просто уверенность в своих силах. И все же он не стал бы убивать себя, желая ей безопасности или чего-то в этом роде. Покачав головой, Мила надула губы еще сильнее. - Я возвращаюсь в постель.

- Я не хочу, чтобы ты ложиласб, по крайней мере, на несколько минут.- Взяв ее за руку, он отправил Послание: - стражники Лин знают, где разбит лагерь Оскверненных, мы можем скоро двинуться в атаку. Зависит от решения Ючжэнь, я полагаю.

Бросив на Турсинай злобный взгляд, Мила разочарованно фыркнула. Так вот куда направлялись разведчики, чтобы найти тропинку, по которой солдаты могли бы идти в темноте. Неужели было бы так трудно поделиться своим планом? Все еще держа его за руку, она с тяжелым вздохом плюхнулась позади Рейна, положив голову на его широкие плечи. Все ее страхи и тревоги были напрасны, на карту было поставлено больше, чем ее глупая гордость. Это было так непохоже на нее, почему она делала горы из кротовых холмов?

Поцеловав ее пальцы, Рейн спросил:

- Все в порядке?

Так несправедливо, он уже так искусен в «Посланиях», его забота и любовь были легко слышны через его "голос". Не желая смущать себя ответом в том же духе, она покачала головой и прошептала:

- Ничего, просто устала.

- Тогда отдыхай, любовь моя. Я уверен, Юж не будет возражать, если ты останешься в лагере, кто-то должен защищать раненых.

Пряча улыбку, она прижалась к нему еще теснее, все еще лениво качая головой. Его любовь,его слова, так сладки.

- Нет, я хочу сражаться с Оскверненными. Кто-то другой может посидеть с ребенком.

- Окей. Ты голодна?

Снова покачав головой, она вздохнула и прогнала свои негативные мысли и тревоги. Закрыв глаза, она нежилась в тепле его тела, беззвучно смеясь над собой. Рейн относился к ней ничуть не хуже, чем к Лин, заботясь только об их безопасности, но и уважая их желания. На Турсинай тоже не надо было сердиться, женщина только выполняла работу, которую ей дала мама, знак любви и заботы. Лучше сосредоточиться на обучении у несравненного воина, чем дуться на поражение и прятаться в своей палатке. Ища равновесия, Мила направила свою Ци и приготовилась, с нетерпением ожидая столкновения с Оскверненными еще раз, только на этот раз с Рейном, наблюдающим за ее спиной.

Несколько простых слов от него, и все было хорошо, болван не знал, что он сделал. Если бы только она могла сделать то же самое для него. Человек, приводящий в бешенство, он держал все свои беды запертыми внутри, не желая или не имея возможности поделиться ими с ней. Несмотря ни на что, Рейн был сильным, он переживет эти трудные времена, если понадобится, она здесь для него, несмотря ни на что. Скоро вздохи и далекие взгляды исчезнут, и к ней вернется ее улыбающийся, трудолюбивый возлюбленный. Даже если бы она была второй, третьей или четвертой женой, это не имело бы значения, потому что Рейн все равно любил бы ее.

*****

Духи разбудили Витара, предупреждая о надвигающейся опасности. Глупые южане, столь неосведомленные о благословениях предков, словно дети, закрывающие глаза и уши, сломя голову бежали навстречу опасности. Без защиты своих собственных предков, предки Витара были вольны следить за южанами, давая ему достаточно времени, чтобы подготовиться к своим гостям. Поднявшись со своего нового мехового плаща, сшитого из странных животных, на которых ездили его враги, он зевнул и потянулся, наслаждаясь болью и синяками битвы.

Приближался рассвет, и вместе с ним шли новая слава и свежая кровь.

Пнув своих соплеменников в бой, он послал своих разведчиков навстречу врагу, чтобы оценить их численность. Хотя предки были мудры и всезнающи, они не сообщали подробностей о численности и позициях противника, вероятно, чтобы Витар не слишком полагался на их советы. Пока он ждал, он сунул руку в котелок и вытащил кость, растирая ее на мелкие кусочки своими мощными зубами. Мясо и костный мозг были съедены во время вчерашних пирушек, воздавая честь предкам за их помощь. Сегодня его люди были сытыми и хорошо отдохнувшими, что вполне соответствовало тем силам, которые враг вел в его лагерь.

Его разведчики вернулись с новостями о четырех тысячах всадников, приближающихся к лагерю с запада. Позор, меньше двух южан на каждого из его всадников, едва хватит, чтобы набить брюхо его Гаро. Остальные, должно быть, остались охранять своих раненых, еще одна сложная Южная манера поведения. Несмотря ни на что, после их победы здесь, Витар поведет своих людей на запад, чтобы казнить раненых, положив конец этой "армии", которая спешила на помощь городу. Отшвырнув ногой разбитый череп Халила, Витар вздохнул с сожалением. Возможно, ему следовало позволить старому воину прожить еще один день, поскольку он опасался, что теперь у врага не осталось воинов, способных бросить вызов.

Ведя своих всадников на север, он планировал сделать круг и ударить врага сзади. Гаро использует всю свою силу, даже когда охотится на ребенка, и Витар сделает то же самое. Ночное небо медленно светлело по мере того, как проходили минуты, его глаза выискивали цвета в темноте, пока он ехал, его Гаро истекал слюной в ожидании очередной трапезы. Странно, как солнце встает каждое утро и садится каждую ночь. Он привык к месяцам темноты, за которыми следовали месяцы солнечного света. Ничто не могло сравниться с борьбой в полной темноте, волнующим вызовом полагаться только на прикосновение, звук и запах, чтобы почувствовать своих противников. Возможно, тогда эти южане бросят ему вызов, но он сомневался в этом. Даже со всеми их факелами и светом, южная армия была позором, за исключением нескольких приятных сюрпризов.

Сделав короткую остановку, чтобы напоить и дать отдых Гаро, Витар улыбнулся новым известиям, принесенным его разведчиками. Враг продолжал двигаться на восток, прямо к городу, не имея никаких разведчиков и совершенно не подозревая о его присутствии. Если бы он остался в лагере, враг прошел бы мимо него, не обращая внимания на опасность в своем стремлении "спасти" город. Такова была цена невежества, порожденного сочетанием этих всепрощающих земель и вопиющего пренебрежения к своим предкам. Дети играют в игры воинов, победа будет легкой.

И подумать только, старый разбойник хотел, чтобы Витар целыми днями сидел без дела, ожидая, когда эта армия подойдет к порогу города. С другой стороны, это было бы более азартное сражение, соплеменники Витара, к которым присоединились пять тысяч южных верующих, против двенадцати тысяч врагов. Жаль, но и этого должно хватить. Ведя своих всадников легким шагом на юг, он беззаботно направился прямо на врага. Уставшие от долгих странствий и бессонной ночи, лишенные руководства предков и верхом на смирных животных, эти воины не представляли собой никакого вызова Витару и его соплеменникам.

Витар услышал, как возвращается его разведчик, задолго до того, как увидел его. Бесшабашно скача по лесу, шумный разведчик двигался так, словно за ним гналось стадо голодных Урсадонов. Прорываясь сквозь деревья, разведчик жестом указывал за спину, крича:

- Поднимите тревогу, враг - это он!

Кровь брызнула, стрела появилась в его горле, труп подпрыгнул на спине Гаро, прежде чем упасть. Сразу за этим последовало шипение воздуха, стрела вонзилась в предплечье Витара. Рыча от ярости, Витар бросил своего Гаро в атаку и побежал к невидимому врагу, осыпавшего его соплеменников стрелами.

Стрел было немного, но их было достаточно, чтобы окончательно вывести Витара из себя. Воин не сражался так, прячась в тени издалека. Клинок к клинку и глаза в глаза - таков был правильный метод отнимания жизней, урок, который он намеревался преподать из первых рук. Деревья и стрелы проносились мимо в лучах яркого рассвета, его Гаро атаковал, и мелькали лишь отблески коричневого и черного на фоне яркой лесной зелени. Пробираясь сквозь деревья в поисках своей добычи, он заметил движение за массивным стволом и с торжествующим ревом прорезал дерево одним ударом, открывая... Ничего.

Гребаные тени на ветру.

Стрела отскочила от его костяного доспеха с такой силой, что кровь потекла из раны. Скрежеща зубами, Витар обернулся и увидел маленького ребенка, который бежал на жирном звере, исчезая в лесу, как призрак. Обуреваемый яростью, он проигнорировал предостережения предков и приказал своим соплеменникам следовать за ним, подталкивая своего Гаро бежать быстрее в погоне за ребенком. Подстреленный ребенком с луком, Витар сожрал бы его живьем за это унижение, содрал бы кожу с его костей, пока он кричал бы часами напролет.

Линия деревьев внезапно исчезла, когда Витар выехал на поляну, у него перехватило дыхание при виде десятков солдат, выстроившихся перед ним. Чей-то голос крикнул: “свободен”, и его глаза проследили за говорящим, остановившись на ребенке, который заманил его сюда, с убийственным выражением лица, достойным истинного воина Севера. Витар едва не рассмеялся, прежде чем стрелы ударили, выбив воздух из его легких, он упал, сброшенный с мертвого или умирающего Гаро.

Тяжело приземлившись в высокую траву, Витар заморгал, глядя на деревянные стрелы, торчащие из его груди, словно крошечные копья, воткнутые в землю. Брошенный нож едва не задел его сердце, но каким-то образом обжег его изнутри. Подавляя стоны, он сел и потянул за рукоять ножа, нечеловеческий звук вырвался из его горла, когда раскаленный металл выскользнул из его плоти, обжигая рану. Кровь пенилась у него изо рта, он охнул и отбросил клинок в сторону, перейдя к оставшимся стрелам. Большинство снарядов едва пробили его броню, за исключением одного металлического стержня, погруженного так глубоко, что он не мог достать пальцами до пропитанного кровью выступа. Призвав предков на помощь, он поднялся на ноги и оперся на топор, не в силах вдохнуть, чтобы услышать звук отступления. Беспомощный, он смотрел, как его соплеменники умирают один за другим, когда они просочились на поляну.

Ковыляя прочь, он остановил одного из своих соплеменников и взобрался на Гаро, передав Рог на поясе своему спасителю. Нескольких жестов было достаточно, чтобы передать сообщение, сигнал к отступлению прогремел через лес. Обернувшись, Витар увидел, что враги скачут на своих лошадях, убивая его людей, когда те убегали. Холодный расчет подтвердил его подозрения: бежать на Гаро, обремененном двумя всадниками, было бы невозможно.

Раздавив шею своего спасителя одной рукой, Витар отбросил труп в сторону и взял поводья. Двигаясь на северо-восток со всей скоростью, на которую был способен зверь, он надеялся добраться до пяти тысяч союзных южан, разбивших лагерь за городом, прежде чем враг настигнет его. Любой из его соплеменников, кто выживет, сделает то же самое, и вместе они сокрушат этих ненавистных южан в другой день. Хитрая уловка, отвлекшая его с уязвимой армией на юг и поразившая второй, хорошо скрытой армией с запада, эти страшные стрелы и снаряды почти положили конец Витару. И снова, одетые в кожу и меха южане показали свой характер, легко отличимый от заключенных в металл слабаков, которые составляли большинство южан. Казалось, не будет конца вызову, пока люди Халила живы.

Истекая кровью от дюжины ран, ушибленных ребер и пробитого легкого, Витар то терял сознание, то приходил в себя, предки шептались в его снах.

Смерть зовет тебя, идет за твоим плотским сосудом.

Присоединяйся к нам, и вместе мы нанесем неизмеримое разрушение вашим врагам.

Сдаться.

Сдаться.

Сдаться.

Фыркнув, Витар встряхнул головой и зарычал.

- Я еще не умер. Отвалите со своим нытьем. - С новой сосредоточенностью и слабеющей силой он поехал к городу, один, но полный решимости выжить и сражаться в другой день. Хотя он был побежден, он все еще дышал, а Витар был не из тех, кто совершает одну и ту же ошибку дважды.