Сказания о Пастухе Богов Глава 1

Синопсис:

 

Наставление предков Великих Руин твердит — когда на улице ночь, нельзя выходить из дому.

Престарелые инвалиды, живущие в деревне Цань Лао, нашли младенца на берегу огромной реки. Назвав ребёнка Цинь Му, они воспитывали его, несмотря на все трудности и перипетии.

Однажды, когда ночное небо накрыло Великие Руины, Цинь Му вышел из дому…

 

Глава 1. Грядёт Тьма — Прячься

“Когда на улице ночь — нельзя выходить из дому.”

Об этом правиле знали все поколения жителей деревни Цань Лао, деревни, в которой жили только престарелые инвалиды. Достоверно было неизвестно, когда такое правило появилось, но оно соблюдалось каждым строго и безоговорочно.

Одним рутинным днём бабушка Сы, живущая в этой деревне, увидела закат солнца за высокими горами и почувствовала ужасную тревогу на душе. По мере того, как солнце опускалось всё ниже и ниже и последний лучик света исчез за горами, всё под небом и над землёй погрузились в напряжённую, неестественную тишину.

Внезапно в полусумраке спрятавшегося за горами солнца появилась тьма. Она бурлящими, осязаемыми чернилами разливалась с запада на восток и, медленно заполняя собой всё вокруг, поглощала по пути горы, реки и деревья, в итоге добираясь до деревни Цань Лао.

На окраинах деревни располагались четыре древние каменные статуи, находящиеся в разных, противоположных друг другу, сторонах. Что же до их предыстории, то даже бабушка Сы не ведала как долго они здесь находились, а также в честь кого были воздвигнуты, но они, будто преданные сторожевые, из ночи в ночь излучали слабый свет, озаряющий близлежащую округу.

Местные старики синхронно вздохнули с облегчением. Тьма становилась всё более глубокой и, казалось бы, странно оживлённой, даже шебутной, но, благодаря отгоняющему её свечению, в деревне было безопасно.

Бабушка Сы навострила уши и немного погодя спросила:

— Ты слышишь плач младенца?

Старик Ма, находящийся рядом с ней, отрицательно покачал головой и произнёс:

— Такого не может быть, я ничего не слышу… Ах, да, и правда плач младенца.

Плач доносился из места, которое не было защищено светом статуй. Все жители деревни, кроме глухого, услышали его и обменялись растерянными взглядами. Деревня Цань Лао находилась в безлюдной глуши, так откуда здесь мог взяться ребёнок?

— Я пойду осмотрюсь, — пробормотала бабушка Сы и с волнением подбежала к статуе.

Старик Ма, очень быстро догнав её, посетовал:

— Сы, ты с ума сошла на старости лет? Уже темно и если ты выйдешь из деревни, то обязательно погибнешь!

— Я возьму статую с собой, она разгонит тьму и сохранит мне жизнь.

Бабушка Сы попыталась взвалить статую на свою дряхлую, старую спину, но из-за того, что та была горбатой, а может из-за преклонного возраста, ей это никак не удавалось.

Видя бесполезные потуги старухи, Ма беспомощно покачал головой и произнёс:

— Я пойду с тобой и потащу эту статую.

Со стороны подошёл ковыляющий на одну ногу старик и обратился к нему:

— Старый Ма, у тебя всего лишь одна рука, ты не сможешь долго нести статую, позволь сделать это мне.

Старик Ма недовольно прищурился:

— Ты полумёртвый хромой с единственной, и то сломанной, ногой, разве ты можешь нормально ходить? Хотя у меня и одна рука, зато она очень сильная.

Старик Ма обхватил талию статуи одной рукой и, с недужим усилием подняв, прижал к себе, чтобы хоть немного перераспределить вес. Тем не менее, статуя показалась ему намного тяжелее, чем выглядела со стороны, отчего он тяжело прокряхтел:

— Старая Сы… пойдём… сейчас же…

— Не называй меня старой! Одноногий, немой и остальные… в деревне осталось только три статуи, будьте осторожны, — предупредила жителей бабушка Сы.

***

Парочка покинула деревню, продолжив идти по хорошо известной, протоптанной тропинке. Старик Ма кряхтел под гнётом неподъёмного для себя веса, а старуха Сы шустро перебирала короткими ножками, вдруг замечая как тьма вокруг них забурлила и ожила, а на её поверхности проступили жуткие образы пастей, когтей, клыков и злобных лиц, тем не менее свет от статуи не позволял неизведанной опасности приблизиться и навредить им.

Они шли на плач, в итоге уперевшись в берег широкой, насколько позволял видеть свет, реки. Несмотря на то, что плач слышался уже совсем рядом, явно где-то у берега чуть выше по течению, сияния от статуи не хватало, чтобы определить откуда именно тот исходил, и старикам ничего не оставалось, кроме как засеменить дальше.

Старик Ма обливался семью потами, его единственная рука начала предательски дрожать, а набережная галька под его поступью если не крошилась, то всегда трескалась и раскалывалась, что говорило о невероятном весе статуи.

Преодолев несколько десятков метров вверх по течению реки, источник плача, казалось, стал ближе. Между тем рука и бочина старика Ма испытывали свои пределы с каждым новым шагом. Внезапно бабушка Сы увидела тусклое свечение, исходящее от небольшой корзинки, прибившейся к речной заводи у берега и зацепившейся за собравшиеся там древесные ветки. Светящаяся корзина и являлась тем самым источником плача.

— Здесь и правда младенец! — воскликнув, бабушка Сы приблизилась к корзине у берега и попыталась поднять её, но тут же заметила две мертвецки-белые, явно от долгого нахождения в воде, женские руки, держащие корзину с невероятной силой. Сколько бы усилий она не прикладывала, корзинка отказывалась покидать их цепкие объятия.

— Не беспокойся, теперь ребёнок в безопасности, — прошептала бабушка Сы женщине под водой.

Мёртвая женщина, словно услышав её обнадёживающие слова, ослабила хватку на корзине и постепенно погрузилась на дно реки, оставив за собой только небольшие речные волны.

Старуха подняла корзину, в которой находился запелёнатый младенец, и заметила, что источником свечения служила нефритовая подвеска. Свет чем-то напоминал таковой от статуй, с той лишь разницей, что подвеска могла защитить только младенца и не более.

— Это мальчик, — ласково, по-матерински, но хрипловато шепнула она.

Путники вернулись в деревню и все старые, немощные и покалеченные тут же столпились вокруг них.

Бабушка Сы слегка развернула пелёнки и довольно улыбнувшись, обнажая редкие ряды почерневших зубов, произнесла:

— Наконец-то в нашей деревне появился нормальный, здоровый человек.

— Неужели ты собралась его вырастить? — крайне удивлённым тоном спросил одноногий, а после продолжил. — Мы еле как можем прокормить сами себя. Лучше кому-то его отдать…

Бабушка Сы гневно вспылила:

— Я нашла этого ребёнка, почему я должна отдавать его незнамо кому?!

Остальные деревенские не посмели перечить разгневанной старухе. Между тем на скрипучем деревянном кресле-каталке выкатили мудрого с виду старейшину деревни. Несмотря на полное отсутствие конечностей, он был человеком, которого уважали все, включая бабушку Сы.

— Раз уж ты собралась его кормить, то для начала придумай имя и поищи в корзине, может быть там есть что-то указывающее на его происхождение, — посоветовал старейшина.

Бабушка Сы обыскала корзину и не нашла ничего, кроме надписи на подвеске — “Цинь”.

— У подвески очень хорошее качество, должно быть он из богатой семьи, — заметила старуха.

— Значит фамилия у него Цинь, а имя пусть будет Му, как подрастёт станет пастухом, так и будет добывать себе на пропитание, — отрезал старейшина.

«Цинь Му…» — мысленно произнеся имя, бабушка Сы смотрела на ребёнка, который, нисколько её не боясь, даже немного улыбнулся.

****

У берега реки на спине у коровы лежал пастушок, играющий на флейте. На вид этому смазливому мальчугану можно было дать одиннадцать, максимум двенадцать лет, а с его шеи свисала нефритовая подвеска, сверкающая играющими солнечными зайчиками.

Мальчуганом являлся тот самый младенец, найденный бабушкой Сы одиннадцать лет назад и в последствии названный старейшиной “Цинь Му”.

Примерно тогда же бабушка Сы откуда-то достала корову, которая стала источником питательного молока, столь необходимого для младенца, но даже учитывая такое подспорье, старикам всё равно было очень сложно его кормить и растить.

Тем не менее, даже несмотря на свои угрюмые, недобрые лица, они очень хорошо относились к Цинь Му. Например, бабушка Сы была портнихой. Она шила ему одежду, а по будням учила своему ремеслу. В деревне также проживал целитель, у которого он учился искусству врачевания. Тренировками его ног занимался одноногий проныра, а следуя за слепым он учился по слуху определять, что находится вокруг него и где находится он сам. Между тем проводя время с безруким-безногим старейшиной деревни, он занимался дыхательными упражнениями. Так, незаметно утекало время…

После того, как Цинь Му немного повзрослел, бабушка Сы захотела продать корову, но так как мальчик сильно к ней привязался, она разрешила её оставить, правда только под предлогом, что он будет регулярно её пасти.

Парню нравилось проводить время на берегу реки, ведь оттуда он мог беззаботно наблюдать за необъятными хребтами, недосягаемыми заснеженными горными пиками и завораживающими облаками разных форм и размеров, мечтая о том и о сём, поэтому он сразу же согласился на условие по выпасу.

— Цинь Му, Цинь Му, помоги мне, —корова вдруг открыла рот, говоря на человеческом языке.

Цинь Му испугался и немедля спрыгнул с её спины.

На глазах коровы проступили слёзы, и она продолжила:

— Цинь Му… ты пил моё молоко с самого раннего детства, так что частично я могу считаться твоей матерью… Ты просто обязан спасти меня.

— Как я могу тебе помочь?

Корова сразу же ответила:

— У тебя есть серп на талии, вспори им мою шкуру на брюхе.

Мальчик засомневался.

— Ты забыл, что я кормила тебя? Ты не хочешь помочь матери?

Наконец решившись, Цинь Му очень осторожно начал разрезать шкуру коровы и сразу же заметил одну странность — под шкурой он не обнаружил ни крови, ни костей, ни мяса.

Немного погодя из коровы показалась женщина с распущенными волосами лет тридцати. Несмотря на то, что её ноги всё ещё находились внутри коровы, будучи обёрнутыми в шкуру, она выхватила серп у ошеломлённого мальчика и уже собственноручно закончила дело. Освободившись, она тут же приставила изогнутое лезвие к горлу спасителя и завопила:

— Маленький уродец, из-за тебя я превратилась в корову, из-за тебя я каждый день в течение одиннадцати лет ела траву и кормила тебя! Ох! Бедная я была превращена ведьмой в корову, чтобы кормить тебя вместо того, чтобы заботиться о своём ребёнке! Сегодня я наконец-то смогла разорвать сковывающие меня кандалы и… и для начала я убью тебя, а затем и всех в этой деревне!!!

Цинь Му не понимал о чём говорит женщина, он был так напуган, что его мысли путались, а ноги неконтролируемо дрожали.

Обезумевшая женщины подалась вперёд и замахнулась серпом в смертельном ударе, как вдруг почувствовала холод, исходящий откуда-то снизу. Она рефлекторно опустила глаза и увидела торчащий из её живота наконечник большого ножа.

— Му’эр, твой дедушка целитель хочет, чтобы ты вернулся домой за лекарствами, — мёртвое тело упало, раскрывая за собой одноногого с окровавленным ножом в руке.

— Дедушка… — ноги Цинь Му наконец не выдержал, и он обмякши уселся на землю, паническими глазами посмотрев на шкуру коровы и тело женщины, не осознавая, что только что произошло.

— Вернись в деревню, — улыбнулся старик, хлопая по плечу мальца.

Цинь Му побрёл в деревню. По пути он случайно оглянулся и увидел, как его дедушка одноногий выбросил тело женщины и шкуру коровы в большую реку. Увиденное настолько шокировало его, что он даже не понял, как вернулся домой.

****

Бабушка Сы нахмурилась:

— Я разве не говорила тебе, что с наступлением тьмы нужно сидеть дома?

Уже наступила ночь, а Цинь Му собрался сходить к реке и посмотреть, что осталось от шкуры коровы и от тела женщины, но его бабушка вовремя это заметила.

— Бабуль, почему после захода солнца нельзя выходить наружу? — спросил Цинь Му.

— С наступлением ночи… во тьме наших краёв начинает бродить нечто ужасное, а статуи, располагающиеся в нашей деревне, защищают нас от этого. Поэтому нам нельзя покидать деревню ночью, — объяснила бабушка Сы.

— В других деревнях есть такие же статуи?

Бабушка Сы кивнула, но при этом выглядела очень рассеяно и время от времени поглядывала в окно наружу:

— Одноногому пора вернуться… Не надо было ему выходить, у него ведь только одна нога…

— Бабуль, сегодня случилось что-то странное…

Цинь Му мучали вопросы, поэтому он рассказал всё, что случилось сегодняшним днём.

— Ты про женщину? Я уже знаю об этом. Одноногий всё правильно сделал. Когда тебе исполнилось четыре года, острая нужда в молоке отпала, и я решила продать корову, но ты пожалел её, поэтому произошло это. Я уже говорила, что если долго пить её молоко, то ты привяжешься к ней.

Цинь Му покраснел:

— Бабуль, сегодня дедушка одноногий убил эту женщину.

— Хорошо, что убил, — по-вороньи рассмеялась старуха, — её следовало убить одиннадцать лет назад. Если бы ты не пристрастился к молоку, разве она смогла бы дожить до сегодняшнего дня?

Цинь Му так ничего и не понял.

Бабушка Сы одарила его многозначительным взглядом и наконец продолжила:

— Эта женщина была женой Лорда города Пограничный Дракон, который находится в тысяче километров от нас. Лорд этого города развратлив, он постоянно распутничает и похищает девиц из уважаемых семей, в то время как его жена невероятно ревнива. Каждый раз, когда тот Лорд осквернял невинную деву, его жена посылала своих людей, чтобы избить ту до смерти. Изначально я пришла в город, чтобы просто убить её, но, когда я узнала, что три месяца назад она родила ребёнка и всё ещё даёт ему молоко, я превратила её в корову. Но я не думала, что ей удастся избавиться от печати и в итоге она сможет говорить, превратиться обратно в человека и почти причинить тебе вред.

Цинь Му очень удивился:

— Бабуль, как ты превратила человека в корову?

Бабушка Сы засмеялась:

— Ты хочешь научиться? Я могу тебе показать… О! Одноногий вернулся!

Одноногий держал в одной руке трость, а в другой тушу зверя, и ковылял к ним.

В это время тьма очень быстро надвигалась на деревню.

— Одноногий! Иди быстрее! — крикнула бабушка Сы.

«Зачем торопиться?» — думал одноногий, медленно подходя к деревне.

Тьма вплотную приблизилась к деревне в тот момент, когда старик перешагнул её границы. На спине у него был ещё живой тигр, чей хвост в этот момент оказался прямо во тьме. Тигр болезненно зарычал, а когда старик сделал пару шагов вперёд и хвост выскользнул из тьмы, можно было увидеть, что на его месте показалась лишь кость, в то время как мех и плоть полностью исчезли. Больше ничего не осталось…

Цинь Му любопытно вглядывался во тьму, но ничего не мог разглядеть.

«Что же находится там, во тьме» — думал он про себя.