Злодейка наслаждается своей седьмой жизнью в качестве свободолюбивой невесты (заложницы) во вражеской стране Глава 99. Безумное сердце

— ...Первой смертью, которую я увидел, это моя убийство моей сестры. Моим отцом.

— !

Эта информация не могла дойти до ее сознания какое-то время после того, как Арнольд тихо поделился ею с Рише.

Сестра Его Высочества, его отцом?

Она точно знала, что означает это слово, но ее мозг отказывался воспринимать информацию.

Арнольд посмотрел на необъяснимую реакцию Рише и продолжил, не моргнув и глазом:

— Она была королевским ребенком, которого родила одна из супруг Императора. Ей было всего несколько дней от роду, когда Отец-Император взял то, что супруга отчаянно пыталась защитить, и пронзил ее своим мечом.

— О нет…

Эта сцена почти всплыла в голове у Рише, но она рефлекторно выбросила ее.

Насколько я помню, отец Его Высочества вел войны со странами по всему миру, и ему предлагали королевских женщин из разных стран.

— Зачем ему это делать? — спросила Рише почти дрожащим голосом, лежа на кровати.

— Этот мужчина позволяет существовать только детям, которые заметно унаследовали его кровь в своих жилах… Он сказал, что убийство ее на глазах у его супруги было наказанием за рождение «ребенка, который таким не был».

Было трудно проглотить простое убийство младенца, но ее замешательство погружалось все глубже и глубже.

Как он мог определить это с новорожденным ребенком?

Арнольд, казалось, понял, что пугало Рише.

— У меня черные волосы и голубые глаза, как у Императора, — Арнольд смотрел на Рише двумя голубыми глазами, пока говорил. — Это и есть условие выживания королевского ребенка.

— !..

Рише удивленно подняла брови.

Не только у Арнольда, но и у его сводного брата Теодора были черные волосы и голубые глаза. То же самое должно быть верно и для его четырех младших сестер, но ей никогда не приходило в голову, что на них было наложено такое условие.

Не потому ли Его Высочество сказал, что цвет его собственных глаз отвратителен?

Это напомнило ей о разговоре, который они когда-то вели на балконе особняка.

Таков был его ответ, когда она похвалила его красивые глаза.

Его голубые глаза были такими же, как у его отца, и он так их ненавидел, что хотел выколоть. Но причина была не только в неприязни к отцу.

— Голубые глаза — это черта, которую трудно передать детям.

Если к этому условию добавить «черные волосы», то очень немногие случаи должны соответствовать всем требованиям.

— Ты права.

— …Значит, младенцы, которых ваш отец не признал?..

— Они все без исключения были убиты на глазах жен, что их родили.

Она потеряла дар речи при этом признании.

Как он мог сделать такое?

За свою жизнь алхимика она несколько раз помогала при родах. Здоровый послеродовой период как для матери, так и для ребенка не был чем-то само собой разумеющимся. Эти женщины терпели изменения в течение десяти месяцев, рискуя своей жизнью, чтобы с тревогой и болью родить своих детей.

И все же человек, который должен был быть отцом ребенка, стирал с лица земли рожденную жизнь?

— Молодого принца Арнольда заставили быть там?

— …

Утверждение в виде молчания заставило ее сердце сжаться еще сильнее.

— Кто-нибудь обращал внимание на Ваше Высочество? Имперские наложницы наверняка присматривали за вами…

— ...Они все были мстительны и ненавистны ко мне за то, что я выжил.

Следующее, что он сказал, было почти монологом.

— Больше всего меня ненавидела, наверное, моя мать, родившая меня.

— А?

Арнольд переплел свои пальцы с пальцами Рише, когда она вздохнула.

Его голос стал еще спокойнее, словно он подтверждал очевидный факт.

— Когда он убивал младенцев, этот человек всегда говорил мне: «Твое тело унаследовало кровь, превосходящую кровь других людей».

Красивый палец медленно провел по кольцу, которое носила Рише.

— Но это не может быть правдой. Какова ценность родословной, просто унаследованной от этого человека?

— …Ваше Высочество.

— Тебе лучше знать. Независимо от того, кто я, независимо от того, чью кровь я несу, это не причина ставить меня выше перед другими, — сказал Арнольд с искренностью, мерцающей в его глазах. — Так что никогда больше не говори, что моя жизнь важнее твоей.

— …

Она почувствовала острую, тупую боль в левой части груди.

— Эм…

На самом деле, она хотела ответить: «Я не могу вас послушать». Но она едва могла произнести слова.

Подняв взгляд на Арнольда со своей кровати и глядя ему в глаза, Рише медленно и осторожно моргнула.

Но в следующий момент.

— !..

Слезы, которые она сдерживала, хлынули из ее глаз.

— Эй… — Арнольд нахмурился и быстро убрал руку от Рише.

Тем не менее, он погладил повязку на ее шее и угрюмо посмотрел на нее сверху вниз. Это было очень необычное выражение, которое явно отражало замешательство.

— У тебя все еще где-то болит?

— Нет, не в этом дело…

Она тут же начала отрицать, но голос ее звучал дрожащим. Она прижала тыльную сторону ладони к глазам, но слезы продолжали течь.

Посмотрите вниз на капли, стекающие одна за другой, Арнольд недоуменно произнес:

— Почему же ты тогда плачешь?

— П-простите.

Сама Рише была сильно удивлена этим. Она хотела это скрыть, но у нее не получалось.

Она не плакала ни перед кем, сколько себя помнила.

— Это потому, что вы слишком добры.

— ?..

Рише давно это заметила.

У некоторых рыцарей, выживших на опасных полях сражений, были средства сражаться, не заботясь о своей жизни.

Она спрашивала их, почему, и они отвечали, что это наказание за выживание.

Они чувствовали вину за то, что они единственные выжившие, когда их друзья погибли, поэтому продолжали стоять на поле боя, думая, что обязаны хотя бы так загладить свою вину.

Но не было такого понятия, как грех выживания.

— Ваше Высочество, вы были так юны и не сделали ничего плохого…

— …

Однако поведение Арнольда выглядело именно так.

Когда раньше на них напали разбойники, он приказал рыцарям отступить и в одиночку обнажил свой меч.

Все дело было в попытках оказаться на передовой на поле боя, как в битве при Сьютене, о которой говорил Фриц, или в его столкновении с Рише в ее шестой жизни.

Что, если это был его способ искупить свои грехи?

Возможно, с детства…

Одна только мысль об этом вызывала у Рише желание плакать.

Ее глаза горели, и она чувствовала себя ужасно расстроенной. Арнольд мог сказать, что это не было вызвано болью.

— …Не три глаза слишком сильно.

— У-у…

Арнольд схватил ее за руку, пока она икала.

Ее зрение затуманилось, и она могла видеть мир только размытым. С каждым миганием все становилось все яснее и яснее, а затем снова быстро туманилось.

Именно тогда перед глазами появился Арнольд с растерянным выражением лица.

— Эй… — нахмурившись, Арнольд спроил, вытирая пальцем слезы Рише: — …Как мне заставить тебя перестать плакать?

— ~~~

Когда он спросил, она заплакала еще сильнее. Увидев это, Арнольд позвал ее укоризненным голосом.

— Рише…

— По-потому что…

Он заботился только о ней. Он не заботился о себе.

Ощущение, что ситуация вне ее контроля, кипело от жара яда. Из-за этого она выпалила что-то выше ее понимания.

— Ах, голова.

— Голова?

— Я хотела бы погладить на голове Ваше Высочество Арнольда.

В ответ хмурые морщины на лбу Арнольда углубились.

— Знаете…

Она поняла, что это была диковинная просьба. Спрашивать об этом взрослого мужчину было ошибочным желанием, независимо от того, под каким углом на это смотреть. Но прямо сейчас ей очень хотелось погладить Арнольда по голове.

Она не могла дотянуться до него, когда он был ребенком, но Рише хотела прикоснуться к Арнольду прямо сейчас.

Поэтому она умоляюще посмотрела на него.

— Ваше Высочество…

— …

Арнольд глубоко вздохнул и опустился на колени у ее кровати.

Раздался скрип, за которым последовал шорох простыней. Обхватив руками лицо Рише, Арнольд посмотрел на нее сверху вниз, будто обволакивая ее взглядом.

Их расстояние сократилось. Так Рише могла коснуться его.

Слегка приглушенным голосом он уступил требованию Рише.

— Если тебе удобно.

— Х-хорошо…

Всхлип-всхлип она протянула руку и медленно коснулась головы Арнольда.

Это было странно. Арнольд выглядел непривычным к такому действию, но и Рише было не лучше.

Тем не менее, она нежно погладила его черные волосы. Слегка взлохмаченные волосы Арнольда были удивительно мягкими на ощупь. Почему-то она нашла это непреодолимым, и тогда слезы снова навернулись на ее глаза.

— Ху-у~

— …Эй.

Арнольд выглядел так, будто хотел сказать что-то другое. Рише знала, что она его раздражает, но ничего не могла поделать.

— Рише.

— Мне жаль.

— …Черт.

Арнольд, заслонявший ее, наклонился и нежно прижался лбом ко лбу Рише. Их челки спутались.

А потом он закрыл глаза.

— Пожалуйста, не плачь больше, — умоляющие слова вертелись в напряженном голосе. — Когда я вижу, как ты плачешь, я чувствую, что теряю голову…

— …

Редко можно было увидеть, как Арнольд тоже едва мог что-то сделать.

Рише поспешно попыталась перестать плакать. В конце концов, однако, она расплакалась, как ребенок. Ей никогда не позволяли плакать перед родителями, так что это был для нее новый опыт.

Арнольд, конечно, был встревожен, но все же вытирал ее слезы, пока она не заснула, измученная плачем.