Три жизни, три мира: Записки у изголовья ✅ Глава 14.1

Мимолетные дни весны упоминались в смертном стихе следующим образом:

«С тех пор как южный ветер зашумел
      И, в травы жизнь вдохнув, весна подкралась…

Немудрено и вовсе опоздать,
      И не заметишь, как настигнет старость!..» [1]

Когда Фэн Цзю впервые услышала это стихотворение от своего умудренного отца, оно было редким проявлением ее литературного понимания. Смертные оплакивают эфемерность весны, ибо это лучшее время года из всех четырех. Очарованные красивыми вещами, люди часто не чувствуют течения времени. К тому времени, когда они оборачивались, чтобы посмотреть, то, что прошло, всегда казалось слишком коротким. Когда она произнесла эти слова, отец почувствовал, что встретил родственную душу; когда он смотрел на нее, в его глазах читалось особенное удовлетворение.

Сегодня господин Сицзэ покинул поместье. Чувствуя себя несколько меланхоличной, глядя на его удаляющуюся фигуру, Фэн Цзю вспомнила это стихотворение. Весна уже прошла, когда она проснулась. Хотя время, которое они с Сицзэ провели вместе, было не таким уж коротким, одна неделя действительно пролетела быстро, как весна из стихотворения.

Она хотела, чтобы Сицзэ остался еще немного, но это было бы жестоко по отношению к Мо Шао. Вчера Мо Шао отправил Сицзэ длинное письмо, которое она случайно увидела. С сожалением он писал, что работал над магическим инструментом до последней стадии. Но будучи таким возвышенным объектом, инструмент мог стать чрезвычайно опасным по завершении. Если с ним не справиться, он может даже дать обратный эффект после всех усилий и энергии, затраченных на его создание. Ситуация была срочной. Он попросил Его Светлость вернуться в храм как можно скорее.

В конце письма он не забыл с обидой спросить, что несколько дней назад отправил Его Светлости в общей сложности одиннадцать длинных писем; Его Светлость еще не получил их или воспользовался ими, чтобы зажечь свечи?

В это время она вспомнила, что последние несколько ночей свечи, казалось, источали аромат чернил. Она не могла не чувствовать себя немного виноватой перед Мо Шао. Из сострадания и справедливости она позволила Сицзэ покинуть поместье на следующий день.

Было немного жаль, что Сицзэ ушел. Проведя с ним последние несколько дней, она заметила, что его присутствие сделало все в имперском городе намного интереснее, чем раньше.

Например, Сицзэ взял ее на рыбалку. Честно говоря, ее не очень интересовала рыбалка. Поначалу она просто хотела подшутить над ним. Но как только она попробовала поудить, это показалось ей очень захватывающим. Сицзэ приготовил простую лодку, на носу которой стояла небольшая горелка и по бутылке масла, соли, пасты и уксуса. Он повел ее вниз по течению, чтобы насладиться восхитительной весной в пригороде. Они пришвартовали лодку около полудня. Пока он ловил рыбу, она подогрела вино. Когда он что-нибудь ловил, она чистила рыбу и устраивала роскошный пир. После обеда он спустил лодку в ближайший пруд. В тени лотосов он читал, пока она дремала в его объятиях. Солнечный свет просачивался сквозь листья лотоса, разбрызгивая радужный свет на ее лицо, пока она лежала у него на коленях.

У него была привычка бессознательно гладить ее мягкие волосы, пока он читал. В прошлом, когда она была маленькой лисой во дворце Тайчэнь, Дун Хуа Дицзюнь также любил играть с ее мехом таким образом. Тогда она была домашним животным и чувствовала себя вполне непринужденно и комфортно. Теперешнее поведение Сицзэ каким-то образом придавало ей чувство близости в дополнение к комфорту. Она предположила, что их сердца, должно быть, связаны, и поразилась тому, насколько это удивительно.

Поскольку Сицзэ не слишком интересовали праздные разговоры других людей, когда он брал ее на рыбалку, рассматривал цветы или смотрел уличные представления, он делал все открыто. Поскольку он никогда не думал ходить скрытно, они в конце концов столкнулись со знакомыми, которые узнали их. Аристократическая пара, вышедшая на весеннюю прогулку, не была странным зрелищем для Бийняо. Тем не менее, в то время как другие пары расхаживали вокруг, они действительно отличались тем, что бродили по всему городу пешком. Всего за несколько дней романтическая история между бывшим архимагом и его невестой-принцессой распространилась по всей столице. Когда Фэн Цзю явилась во дворец, чтобы засвидетельствовать свое почтение, отношение королевы к ней заметно изменилось.

Фэн Цзю на самом деле было все равно, как это дело повлияет на королевский двор. Она лишь смутно чувствовала, что Чэнь Е не должен узнать об этом. Как говорится в пословице смертных, Фэн Цзю верила, что она смотрит на то, что было в горшке, и уже ест из тарелки. Это было действительно прискорбно. Но так как она уже дала обещание Мо Шао, то, несмотря на свою вину, она могла только продолжать вести себя как хорошая негодяйка. Как быть хорошей негодяйкой, спросите вы? Хотя ученые никогда этому не учили, к счастью, третий принц Небес был доступен для справочного руководства.

Приглашение Чэнь Е пришло во второй половине третьего дня. Когда ее старый слуга принес его, Фэн Цзю только что проснулась и была немного смущена. В рассказе Мо Шао Чэнь Е, похоже, не проявил инициативы пригласить Аранью в поместье Мэнчунь. Или, может быть, Чэнь Е действительно пригласил ее, но Мо Шао не знал об этом или забыл упомянуть ей? Она отложила этот вопрос и, успокоившись, подошла к усадьбе Мэнчунь. Обогнув лес с каменными фигурами, она подошла к павильону Босинь.

В павильоне никого не было. На пустом каменном столе стояла единственная стеклянная бутылка. Туманное послеполуденное солнце светило вниз, окрашивая бурлящий серебристый дым внутри бутылки слоем золота. Казалось, внутри бутылки было силовое поле, потому что бурлящий туман не мог вырваться из нее.

Сгорая от любопытства, Фэн Цзю протянула руку, чтобы коснуться предмета. Острый холод тут же пронзил ее голову. Она вздрогнула и хотела отстраниться, но бутылка, казалось, приклеилась к ее руке. Фэн Цзю была немного озадачена. Какое-то время она просто не сводила глаз с сосуда и не обращала внимания на окружающие движения, пока голос впереди не напомнил ей: «Может быть, это кажется тебе знакомым?» Фэн Цзю подняла голову и встретилась взглядом с глубокими и спокойными глазами человека в черном. Чэнь Е.

Она действительно было немногой знакомой. Это было потому, что эта бутылка была чем-то похожа на палку для крикета, которую она когда-то носила в детстве. Но она смутно чувствовала, что Чэнь Е спрашивал ее не об этом. Она заметила, что когда Чэнь Е поднял рукав и начертил заклинание, силовое поле внутри стеклянной бутылки мгновенно исчезло без следа. Гром и ветер начали завывать в отдалении, напоминая истошные демонические крики. В одно мгновение ясное небо затянуло унылыми тучами. Молния прорезала серое небо, когда солнце скрылось, сменившись искалеченной белой луной, чей свет завораживал.

В отличие от жуткого неба, в бутылке теплый и мягкий жемчужный туман постепенно утихал. Словно нити облака, они обвились вокруг кончиков пальцев Фэн Цзю, каждая нить за раз. Холод начал просачиваться в кости ее пальцев.

Такая зловещая сцена могла быть вызвана только тем, что был побежден демон или кто-то использовал богомерзкое колдовство. Она подавила нарастающее головокружение и посмотрела на Чэнь Е.

- Что... что это за магия?

Архимаг в черном пристально наблюдал за белым туманом, который просачивался в ее тело, и легко ответил: «Возможно, ты слышала, что земные маги, которые умерли, также могут воссоздать свои души, используя Лампу Сплетения Душ или другие методы, как это делают смертные?» Он сделал паузу на мгновение, затем посмотрел на нее и продолжил: «Даже если душа сгорела дотла, даже если Лампу Сплетения Душ с Небес нельзя использовать, мне сказали, что создание этого мира не только может вернуть нас к началу, но также может создать другую душу для умершего, как и Лампа Сплетения Душ».

Фэн Цзю задумалась над сказанным. У нее было смутное ощущение, что в какой-то момент она также подозревала, что это место было создано Чэнь Е. Но почему она в итоге отказалась от своих подозрений? Она не могла вспомнить, как ни старалась. Теперь, когда он открыто признался в этом, она была не так напугана, как можно было ожидать.

Сначала она чувствовала себя немного виноватой за то, что разыграла шараду с Су Мое. Они мало что знали, а Чэнь Е в это время действовал.

Луч понимания сверкнул в ее сознании. Она знала, что должна, по крайней мере, изобразить шок и неведение, чтобы доказать, что она действительно та Аранья Чэнь Е, которую воссоздали в этом мире. Выходит, что он вовсе не подозревал ее.

Ее зрение уже начало расплываться. Она сжала губы, услышав его слова: «То, что было неправильно, все еще будет неправильно. Я никогда не хотел обманывать тебя и начинать все сначала, но как бы то ни было, ты должна вернуться. Хорошо, если ты ненавидишь меня, хорошо, если ты считаешь меня чужим, это уже что-то. Я ждал этого дня 230 лет». Каждое произнесенное им слово делало его лицо немного бледнее, как будто причиняло ему боль – резкий контраст его голосу, который был полон холода.

К тому времени, когда серебристая душа полностью вошла в тело Фэн Цзю, она могла только ощущать бескрайнюю черноту перед собой. В ее ушах всплыла последняя строчка, словно из другого мира: «Говорят, это место было создано из твоего призрачного разума. Только я знаю... у тебя никогда его не было; этот призрачный разум принадлежит мне».

Фэн Цзю никогда не думала, что погружение в глубокий сон будет таким болезненным переживанием.

Обморок считался хорошим по той причине, что он должен  был лишить всех чувств. И действительно, сейчас у нее не было никаких ощущений в теле, но по какой-то причине все еще оставалось некоторое осознание.

Мысленно она беспомощно наблюдала, как ее душа сражается с другой душой. Это был определенно странный опыт для любого, кто проходил через это. Фэн Цзю поначалу никак не отреагировала. Она просто смотрела шоу откуда-то сбоку. Все, что она знала, это то, что две силы перед ней переплетались все сильнее и сильнее, пытаясь поглотить друг друга. К тому времени, когда она начала чувствовать боль в голове, она обнаружила, что две души сражаются друг с другом на ее глазах.

В последнее время она чувствовала себя на удивление бесполезной. У нее не было способа остановить две души от борьбы; стоять рядом, испытывая боль, было достаточно трудно. Когда некоторое время назад ее пальцы приклеились к стеклянной бутылке, у нее тоже не было сил сопротивляться. Это было очень странно.

Голова болела так, словно в ней стучали 180 больших гонгов. Фэн Цзю подавила боль и рассеянно задумалась. Только что она о чем-то подумала, и вдруг обнаружила, что ее душа укрепляется и поглощает душу Араньи. Когда душа Араньи начала сдаваться, с неба вдруг посыпался густой пушистый снег. В мгновение ока снег перед ней превратился в высокое зеркало. Не раздумывая долго, она протянула к нему руку. Когда ее пальцы коснулись стеклянной поверхности, мощная сила резко втянула ее внутрь. И тут, чтобы найти опору, на нее нахлынули воспоминания.

Это была не ее жизнь, а Араньи... Внутри этого причудливого зеркала была жизнь Араньи.  Мысли Араньи, радость и горе Араньи - в одно мгновение она действительно ощутила их все. Эта часть прошлого была похожа на движущийся фонарик, вращающий фрагменты ее жизни в бесконечной карусели. С каждым кругом, однако, появлялся новый пейзаж. Фэн Цзю стало любопытно. Неужели ее душа сделала Аранью частью себя после того, как поглотила душу Араньи? Может ли Аранья воскреснуть, как сказал Чэнь Е? Тогда, если Аранья воскреснет, что будет с ней самой?

Это была жизненно важная проблема. Подумав немного, она решила, что эту утомительную проблему можно обдумать после того, как она проснется. Сейчас она не должна тратить на это время. Было еще одно важное дело, которое требовало ее срочного внимания. Решившись на это, она тут же отбросила недавно возникшие в ее голове вопросы. В приподнятом настроении она сосредоточила все свое внимание на одной важной вещи, которую она недавно обнаружила – как развивалась история Чэнь Е и Араньи после того, как они напугали зверя Цуаньинь в каменном лабиринте за горой Цинань?

Она постаралась добраться именно до этих воспоминаний. Собирая воедино многочисленные фрагменты, она смогла увидеть несколько реальных событий. Они произошли в те два года, о которых Мо Шао говорил, что мало что знал.

________________________________

[1] строки из стихотворения Оуян Сю, китайского поэта эпохи Сун