Три жизни, три мира: Записки у изголовья ✅ Глава 15.1

Самым высоким местом в поместье принцессы был павильон Босинь. Его окружали древние деревья, каждое из которых возвышалось до небес. Когда солнечный свет просачивался внутрь, маленький павильон был окутан слоем тумана.

В это время в павильоне находились четыре человека: Дунхуа Дицзюнь и архимаг Чэнь Е, сидящие друг напротив друга, спящая Фэнцзю на руках у Дицзюня и Су Мое, стоящий с опущенными руками. Все нужные люди собрались в нужном месте в нужное время. Объективно говоря, это была довольно хорошая картина.

Поскольку двое мужчин перед ним были относительно спокойны и собранны, второй принц Су Мое был совершенно сбит с толку, наблюдая за происходящим перед его глазами. Хотя он всегда был великолепен в чтении лиц людей, в последние дни его мучил темперамент Дицзюня, пока он делал магический инструмент. Его измученный разум сейчас с трудом осознавал происходящее. Более того, он так и не оправился от потрясения, случившегося три дня назад.

Три дня назад выдался удачный день. Небеса, наконец, сжалились и заставили его двенадцатое письмо к Владыке подействовать, отозвав Дицзюня обратно во дворец Цинань. Убедив Дицзюня вернуться до того, как его стошнило кровью, Су Мое, наконец, мог вздохнуть спокойно. Он надеялся покинуть гору на некоторое время после того, как закончит работу над магическим инструментом.

На самом деле Дицзюнь никогда не говорил, какой именно магический предмет он делает. Исполняя свой долг вассала, он не спрашивал, а только делал то, что ему говорили. Он узнал об этом только после того, как Владыка вернулся в святилище, и изделие было закончено. Это было зеркало, но не обычное – это было зеркало Мяохуа.

Он уже слышал о зеркале Мяохуа, висящем на седьмом уровне Небес. Говорили, что это зеркало способно воспроизводить взлет и падение миллиардов смертных миров в великом гигалокосме. Как бы то ни было, долина Фаньинь была волшебной страной, а не страной смертных. Зеркало Мяохуа не могло быть в состоянии показать ее прошлые события. Он был слегка озадачен. Если не это свойство, зачем же Дицзюнь потратил свои усилия, чтобы сделать это зеркало? Он ведь не мог сделать это зеркало лишь для Фэн Цзю, не так ли?.. Если подумать – проклятие! – он вполне мог это сделать.

Слава богу, на этот раз Дицзюнь не был столь жесток. Когда зеркало было закончено, Владыка Дун Хуа некоторое время изучал его, затем написал что-то на листке бумаги и бросил его в зеркало. Вскоре после этого их взгляду явилась небольшая сцена.

Сцена внутри зеркала совершенно ошеломила его. Это была змеиная яма у источника Цзею более двухсот лет назад. Под градом четыре питона с налитыми кровью глазами с шипением взмывали ввысь, отягощенные болью потери своего ребенка. Маленькая девочка в его руках тянулась вперед, пытаясь вернуться в змеиную яму. Ее глаза блестели от слез, рот шипел звуками змеиного языка. Он стоял на облаке, а его яшмовая флейта парила в воздухе. Никто на ней не играл, но из нее доносилась зловещая песня. Маленькая девочка продолжала сопротивляться. Он мог бы использовать магию, чтобы удержать ее, но что бы он ни думал в этот момент, он использовал только свои руки, чтобы удержать девочку в своих объятиях, которая любила прятаться за камнями и слушать его флейту. Не в силах ничего сделать, она подняла на него глаза, полные слез. Он мягко коснулся ее лба и тихо сказал: «Ты очень умная. Хотя ты не говоришь, но можешь понять, что я говорю. Ты не змея, а вторая принцесса клана Бийняо. Неужели ты хочешь жить как змея в этой дыре и быть изгоем среди своих соплеменников? Или ты хочешь расправить крылья и парить в небе?» Слезы навернулись на глаза маленькой девочки. Спустя долгое время она прикусила губу, как будто ей было очень больно. Послышался шелест, и пара белых крыльев мгновенно развернулась у нее на плечах. Она подражала его голосу: «Бии…» Он улыбнулся: «Милое дитя, неужели ты в первый раз расправляешь крылья? Отныне я буду твоим учителем».

У Бийняо могло быть либо одно крыло, либо два. Аранья была двукрылой Бийняо.

Излишне говорить, что он был застигнут врасплох, когда вновь вернулся к эмоциям тех лет. Дицзюнь уже заварил чай и налил им две чашки.

- Я немного изменил это зеркало, чтобы иметь возможность видеть текущие и прошлые жизни бессмертных. - Глядя на зеркало Мяохуа, он добавил: - Вероятно, именно Чэнь Е создал этот мир. Я хотел взглянуть на то, что он хотел сделать, и узнать, имеет ли Сяо Бай какое-то отношение к Аранье. Оставайся здесь и смотри вместе со мной. Если что-то случится, ты должен позаботиться об этом для меня.

До поры до времени он игнорировал разрешение Дицзюня остаться, ожидая, что тот найдет ему еще какую-нибудь работу. На краткий миг в голове у него все смешалось.

- Ваше Величество, вы хотите сказать, что это зеркало может показать, почему Аранья умерла?

- Разве это так уж удивительно? - с видимым недоумением спросил Дицзюнь.

Он постарался подавить свои эмоции и ответил: «Я не знал, что существует инструмент, который может показывать прошлые жизни бессмертных. Да, это просто невероятно». Затем он сказал: «Я слышал, что зеркало Мяохуа может открыть только одну сторону вещей. Ваше Величество, это прошлое только с точки зрения Чэнь Е?»

Дицзюнь едва заметно кивнул головой. Он налил себе еще чаю и напомнил ему: «Не трогай раму зеркала. Будь осторожен и не позволяй мыслям людей в зеркале потревожить твой ум». К сожалению, его напоминание было настолько неторопливым и небрежным, что рука Мо Шао уже коснулась рамы из любопытства. В течение доли секунды тяжелое чувство поразило его сердце через стеклянную раму, с которой соединилась его рука. Ощущение было такое, будто он внезапно пережил заново отрезок жизни. Чьей-то чужой жизни. Жизни Чэнь Е.

Мо Шао вспомнил, как несколько лет назад Аранья сказала ему, что впервые встретила Чэнь Е за несколько дней до его десятого дня рождения. В то время она только что покинула змеиную яму. Хотя у нее был учитель, который заботился о ней, в огромном дворце она часто чувствовала себя слишком одиноко и хотела дружить со всеми, кого встречала.

В тот день была ее очередь прибираться в саду. Из-за старого абрикосового дерева она увидела Чэнь Е, Цзюйно и Чанди, играющих в угадайку растений среди цветочных клумб впереди. И без того выглядевший исключительно красивым, этот ее кузен был еще более эффектен и великолепен в солнечном свете дня. Она еще больше захотела стать его другом.

До его дня рождения оставалось всего несколько дней. Она подумала, что это хорошая возможность подружиться с ним, и поэтому ей следует пойти и высказать ему свои добрые пожелания. Вспомнив его грациозное поведение, когда он стоял среди изящных цветов в тот день, она захотела пойти в сад и сорвать горсть цветов в качестве подарка. Неожиданно ее план провалился, ведь жизнь цветов была совсем мимолетной. Воспроизведя их вид в своей памяти, она изящно набросала их на листке бумаги. Затем она отнесла рисунок в дом своего дяди. В тот день рождения Чэнь Е был одет не в повседневную одежду, как в саду. Вместо этого он был одет в наряд святилища, выглядя зрелым и красивым не по годам. Он снова был с Цзюйно и Чанди. Он еще издалека заметил ее, но сразу же отвел свой равнодушный взгляд в сторону.

Во второй половине дня она нашла рисунок, который дала ему, в маленькой канаве на заднем дворе. Чернила размыло так сильно, что теперь невозможно было проследить исходную картину. Ее младшая сестра Чанди стояла у канавы и насмехалась над ней: «Братец Чэнь Е сказал, что тебя вырастили змеи и ты жевала пожухшую траву, чтобы выжить. Какая ужасная грязь! Ему не нужен твой рисунок…»

Когда она позже рассказала ему эту историю, то рассмеялась и сказала, что в детстве они с Чэнь Е видели друг друга только дважды. С тех пор она больше не думала о том, чтобы снова сблизиться с Чэнь Е, и не посещала дом своего дяди по материнской линии. Ее и Чэнь Е с самого начала не связывала судьба. Когда позже она настояла на обратном, он сам не знал, правильно ли она поступила или нет.

Мо Шао верил, что Аранья действительно упорствует в ее желании быть ближе к Чэнь Е, и был убежден, что ее настойчивость в этом романе навлекла на нее роковое проклятие. Что же касается чувств Чэнь Е к Аранье, то он не верил, что у него вообще могут быть какие-то чувства к ней. Если он любил ее, как он мог смотреть, как она идет к своей смерти вот так? Взглянув на это со стороны, он понял, что Чэнь Е на протяжении десятилетий тошнило от нее. Только в те два года они стали лучше ладить. За эти два года можно было пережить множество чувств, но ни одно из них нельзя было назвать очень глубоким. Что же касается его действий после смерти Араньи, то они были вызваны лишь сожалением о том, что он оценил то, что имел, только после того, как потерял это. Чэнь Е не любил Аранью. Будь это так, это была бы величайшая шутка.

И все же Небесам нравилось издеваться. Эмоции внутри зеркала Мяохуа хлынули, как вода из реки. С лица Мо Шао постепенно схлынула вся краска. Дицзюнь отпил немного чая и спросил его: «Ты все еще можешь это вынести?» Его измученное лицо сморщилось в улыбке: «Имеет ли значение, Владыка, могу я или нет?» На что Дицзюнь дал краткий совет: «Просто держись».

Все говорили, что холодный и сдержанный архимаг был человеком-загадкой. Можно было предсказать королевскую волю, но вот разгадать мысли верховного мага никто был не в силах. Однако сейчас мысли этого непонятного архимага были видны Мо Шао как на ладони.

Это было так ясно, как будто он сам был Чэнь Е.