Горничная-игрушка для битья требует мести Пролог

Сяо Хуа оцепенела от боли.

Возможно, сначала она хотела проклянуть всех и вся, бороться, поскольку она испытывала боль, которая проникала до мозга костей. Но теперь у нее больше не было сил.

Боль давно ушла, сменившись оцепенением. Ее налитые кровью глаза больше не могли ясно видеть омерзительные лица вокруг нее, поскольку ее зрение затянула алая пелена.

Омерзительные?

Хах, она была одной из них. Но все же, победителем стал король, а проигравший – раздавлен под ногами. Поэтому, ее, как неудачницу, удерживали и избивали до смерти, а они стояли, ухмыляясь, в стороне…

Затем пропал слух ...

Она больше не могла слышать их издевательства, больше не чувствовала, как они мучают старые раны, и больше не слышала, как они надменно проклинают и покрывают ее матом.

Хах – пусть тот, кто без греха, бросит камень первым. А кто здесь с незапятнанными руками?!

У «незапятнанных» просто было больше места в шкафу для их скелетов.

Кляп у нее во рту не позволял ей выплюнуть кровь, которая медленно сочилась из края ее рта.

Сяо Хуа широко раскрыла глаза, ее лицо покоилось на холодном каменном полу. Она внезапно почувствовала холод, тот самый холод, что и в тот день, много лет назад. Холод, который проникал в каждую клетку ее тела, несмотря на обжигающую жару.

Эта сцена медленно появилась у нее перед глазами. Воспоминание, которого она обычно избегала и насильно подавляла.

Как любимая наложница четвертого младшего господина в поместье Цзиньян, разве она могла помнить такие невыносимые события своего прошлого?

И все же, почему в момент ее смерти она вспомнила эти давно минувшие события …

«… Сяо Хуа, ты не должна винить своего отца!»

Согнувшийся над ней крестьянин погладил ее юную голову своими мозолистыми руками, затем развернулся и, спотыкаясь, ушел прочь.

Мелкий дождь моросил на холодном воздухе, но не мог сравниться с холодом в ее сердце.

В то время ей было всего пять лет. Не плача и не гонясь за ним, она наблюдала, как фигура ее отца исчезает вдалеке.

Она уже поняла: отец продал ее за деньги.

Рядом с ней стояла домоправительница - она вздохнула, похлопала ее по маленькой головке и провела через ворота.

Винить?

Как она могла винить его?

Ее родной город был затоплен, голодные жертвы стихии заполнили землю, и все в ее доме было смыто потоком. Ее родители бежали от бедствия с ней и ее двумя младшими братьями. У них не было ни еды, ни воды, и никто не мог предложить им убежище.

Ее брат заболел сразу же, как только они нашли временное убежище. Приставленные спиной к стене этим несчастьем, они были вынуждены продать детей.

Ее ... они были вынуждены продать ее ...

Время от времени она вспоминала и начинала ненавидеть их: когда ее, в очередной раз, продавали, когда она ежедневно терпела голод и избиения. Да…она их ненавидела…

Почему продали именно ее? Просто потому что она была дочерью? Неужели дочери действительно ничего не стоят?

В конце концов, она перестала ненавидеть их. Она просто ненавидела свою судьбу!

Она проклинала небеса за то, что родилась в бедной семье!

Как же повезло молодым хозяйкам этих семей. Быть одетыми в золото и серебро, окруженными слугами и не знать что такое голод и жажда. Не нужно беспокоиться о том, что их будут мучать голодом и избивать, если их работа не будет выполнена хорошо.

Тем не менее, она – не они. Она могла бороться только сама за себя ... и ее нынешнее состояние было результатом ее борьбы.

Сожаления ... так много сожалений ... на самом деле, она начала сожалеть давным-давно. И все же, сделав этот первый шаг, у нее не было пути назад. Если бы она не боролась, она была бы поглощена ее беспощадной судьбой. Поэтому она боролась, она заставляла себя бороться. Она боролась, пока не поняла, что некоторые вещи не могут быть получены простыми усилиями.

Если ... если бы только она могла начать все сначала ... если бы она могла начать все сначала, с чистого листа ... избавить себя от грязи, которая ввела ее в заблуждение ... и стать честным человеком.

К сожалению, жизнь не дает второго шанса ...

Ее затуманенный красной пеленой взгляд сменился кромешной тьмой...

«Четвертая госпожа, она больше не дышит ...»

Мужеподобная старуха, держащая окровавленную доску в руке, сообщила красиво одетой госпоже на ступеньках, проверяя тело на наличие признаков жизни.

Четвертая госпожа взглянула на толпу милых и очаровательных девушек вокруг нее. Уголок ее рта слегка дернулся, когда она небрежно взмахнула рукой.

«Сверните тело в ковер и выбросьте его».