Гарри Поттер: Второй шанс Глава 102

В зале поднимается привычная для утра в Хогвартсе мешанина звуков: хлопанье крыльев, клекот сов и возгласы студентов, получивших весточки из дома, так что все ненадолго отвлекаются от споров о предстоящем матче и принимаются отвязывать от совиных лапок письма и свертки. Передо мной приземляется рыже-коричневая сова с привязанным к лапке свежим выпуском «Ежедневного Пророка», и весь вид птицы, сильно потрепанной сражением с вьюгой, выражает полнейшее недовольство, пока я пытаюсь развязать тесемки на ее лапках все еще непослушными после прогулки по Запретному лесу пальцами.

Перед Ремусом тоже приземляется сова, и я замечаю это тотчас же, потому что Ремус обыкновенно не получает вообще никакой почты и, даже свежие выпуски газет, как правило, берет у других преподавателей, когда те прочитают все интересующие их новости. Это заставляет меня задаваться вопросом, неужели Ремус и правда настолько нуждается в деньгах, что не может себе позволить потратить даже несколько лишних сиклей на доставку газет? Ведь, в конце концов, даже меня Дамблдор обеспечивает достаточно приличным заработком, чтобы я не считал подписку на Пророк чем-то обременительным, а всем прекрасно известно, что я выполняю здесь не бог весть какую работу.

На лице Ремуса читается волнение, когда он раскрывает конверт быстрым и неаккуратным, совершенно нетипичным для него движением, и углубляется в чтение. Но по мере того, как его глаза торопливо скользят по строчкам, на лице оборотня все сильнее проступает разочарование, и наконец он складывает письмо пополам и откладывает его в сторону с едва заметным горьким смешком. После этого Ремус торопливо, в один глоток допивает свой кофе и, пробормотав что-то о том, что ему нужно подготовиться к уроку, покидает Большой зал.

Письмо, позабытое оборотнем на столе, притягивает мой взгляд будто магнитом, и я исподтишка наблюдаю за тем, как на желтоватом пергаменте проступает влажный коричневый круг от поставленной прямо поверх него кофейной чашки. Я, конечно, знаю, что читать чужие письма нехорошо, и вот Ремус-то уж точно не поступил бы подобным образом, если бы был на моем месте. Поэтому отправляя письмо в карман мантии незаметным, вороватым движением, я продолжаю убеждать себя в том, что не стану его читать, что я просто верну письмо Ремусу.

Я заставляю себя посидеть вместе со всеми еще минут десять, чтобы мой торопливый уход вслед за Ремусом никому не бросился в глаза, и с каждой прошедшей минутой моя решимость не открывать письмо тает. Это письмо, очевидно, было очень важным для Ремуса и очень его расстроило, и оно словно жжется, надежно спрятанное в кармане мантии, пока я поспешно иду в направлении своих комнат. Усаживаясь на деревянный подоконник с вырезанными на нем изображениями схлестнувшихся в поединке драконов и доставая письмо из кармана мантии, я искренне надеюсь, что оно было не от какой-нибудь Ремусовой подружки, иначе мы с ним оба почувствуем себя до ужаса неловко.

«Ремусу Дж. Люпину, Хогвартс» – написано на обороте письма четким убористым почерком. Надпись выглядит достаточно официальной, чтобы я отбросил первоначальное подозрение в сторону и решился прочитать само послание.

«Уважаемый профессор Люпин!

Доводим до Вашего сведения, что мы с величайшим вниманием рассмотрели Вашу рукопись, но, учитывая все обстоятельства, все же находим невозможным опубликовать ее, поскольку считаем, что данное пособие по Защите от Темных искусств требует некоторой доработки.

Желаем Вам всего хорошего!

С уважением,

Коллектив редакторов «Юного волшебника».

Дочитав все до последней строчки, я с недоумением откладываю письмо в сторону. Ремус пытался опубликовать пособие по ЗоТИ? Странно, что он ни разу не упоминал об этом. И тем более странно, что это письмо настолько выбило его из колеи, в конце концов, «требует некоторой доработки» – не самое худшее, что они могли написать.

С этой мыслью я заталкиваю письмо в карман и направляюсь в кабинет к Ремусу – он наверняка забеспокоится, когда не найдет его при себе, а для меня это будет вполне удачным моментом для расспросов.

В коридоре возле Ремусова кабинета не толпятся студенты в ожидании урока, так что я решаю, что это хороший признак, и не раздумывая вхожу внутрь. Сидящий за письменным столом Ремус вскидывает на меня удивленный взгляд.

– Не ожидал увидеть тебя так рано утром, – говорит он, и на его лице проступает мягкая улыбка. – Впрочем, как раз сегодня твоя помощь с уроком мне бы крайне пригодилась, по правде сказать, я не слишком-то хорошо себя чувствую.

Один только факт, что Ремус об этом заговорил, дает мне понять, что чувствует он себя действительно хуже некуда, потому что он относится скорее к тому типу людей, которые будут уверять вас, что у них все просто замечательно, даже лежа на смертном одре. Поэтому я пересекаю кабинет и останавливаюсь прямо напротив оборотня, привычно вглядываясь в его лицо в попытке понять, насколько сильно на нем сказалось очередное превращение. Ремус избегает моего взгляда, уткнувшись в бумаги на столе, и у меня уже в сотый раз возникает чувство, будто бы он хочет мне что-то сказать, но передумывает в самую последнюю минуту.

– У тебя нет студентов с утра?

– Первое занятие сегодня только в десять, у четверокурсников, – отвечает оборотень. – Хочешь остаться до их прихода?

Я качаю головой и молча кладу на стол перед Ремусом письмо. Оборотень смотрит на него несколько секунд, прежде чем вновь встретиться глазами со мной.

– Ты читал его, – это скорее утверждение, чем вопрос, но Ремус не кажется рассерженным или задетым, просто констатирует очевидное.

Я пожимаю плечами:

– Ты оставил его в Большом зале, кто угодно мог прочитать. Почему ты никогда не говорил мне, что пишешь книгу?

– Ерунда, не стоит внимания, – отмахивается оборотень. – У Хогвартса и без того есть свои пособия по ЗоТИ, не представляю, зачем только я взялся за эту книгу. Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что это пустая затея, и могу выбросить ее из головы.

– У Хогвартса просто ужасные пособия по ЗоТИ, – горячо возражаю я, – я читал их! Почему ты так легко решил сдаться? Ты мог бы послать свою книгу в другое издательство, или хотя бы расспросить их подробнее о том, что там, по их мнению, требует доработки. Я могу помочь тебе, если захочешь.

Я просто знаю, по глазам вижу, что Ремусу до ужаса хотелось бы попытаться, хотелось бы, чтобы все получилось, но он лишь качает головой и говорит:

– Гарри, ты не совсем понимаешь. Все не так просто, как ты думаешь, «Юный волшебник» – далеко не первое издательство, в которое я обращался, но у них есть свои причины, по которым они не станут публиковать эту книгу. И если ты на самом деле хочешь мне помочь, я предпочел бы, чтобы ты остался сегодня со мной, ассистировать мне в уроках. Я оставил несколько практических занятий на конец зимнего семестра, но, если честно, теперь уже не совсем уверен, что они мне по силам.

Эта просьба дается ему нелегко, да и ответ из «Юного волшебника» расстроил Ремуса не на шутку, что на этот раз я даже пропускаю мимо ушей его бесконечное «Гарри, ты совсем-совсем ничего не понимаешь», потому что спорить с ним сейчас я бы ни смог. Вместо этого я думаю о том, что выполнить его просьбу было бы сейчас самым правильным из всего, что я вообще могу сделать. Но у меня есть свои причины для опасений, и потому я почти ненавижу себя, когда произношу фразу, которая заставляет меня чувствовать себя последним трусом:

– Я слышал от Невилла, что некоторые курсы все еще проходят боггартов?

Мерлин, я надеюсь, что у меня хотя бы не пылают уши, потому что Ремус истолковывает этот заданный как бы между прочим вопрос совершенно верно.

– Не волнуйся насчет боггарта, сегодняшние четверокурсники – последние, кому я его покажу, у всех остальных уже была возможность его увидеть. Обещаю, что не заставлю тебя выходить с ним один на один и вообще постараюсь не слишком утруждать тебя. Просто было бы здорово иметь рядом какую-то поддержку, что скажешь? А после обеда мы перейдем к изучению бесов, мне удалось отловить нескольких, теперь осталось постараться, чтобы они не слишком вышли из-под контроля. Но если ты откажешься, я не обижусь, – быстро добавляет он, будто бы не уверенный, что имеет право просить меня об этом одолжении, хотя едва ли подобные вещи беспокоили его раньше.

Я глубоко вздыхаю, думая о том, что, в общем-то, мог бы и рискнуть. Какого черта обыкновенный боггарт должен становиться для меня проблемой? Возможно, ремусовы студенты одолеют его скорее, чем он даже заметит мое присутствие, так что мне вряд ли стоит беспокоиться.

– Хорошо, я сделаю это, – в конце концов говорю я. – Но пообещай мне, что тогда ты позволишь мне помочь тебе с книгой, что скажешь?

Ремус пожимает плечами, мол, как тебе угодно, и я принимаю это за утвердительный ответ.

До прихода студентов остается еще немного времени, поэтому я помогаю Ремусу перетащить старый сундук, шатающийся и дрожащий под напором беснующегося в его недрах боггарта, в центр класса, прямиком между доской и партами студентов.

– Это не тот же самый боггарт, которого мы с тобой отловили в начале семестра, – замечаю я, кивая на трясущийся сундук и прикидывая силы существа, засевшего внутри. – Он кажется старше и мощнее предыдущего. Где тебе удалось его отловить? Не думал, что в Хогвартсе у них есть возможность дорасти до хоть сколько-нибудь приличного возраста, здесь любой волшебник может развеять их по ветру.

– Не ожидал, что ты заметишь, – говорит Ремус, и на его измученном лице на секунду проскальзывает горделивая улыбка охотника, рассказывающего о своей крупной добыче. – Я и сам не ожидал найти нечто подобное в Хогвартсе. Совершенно случайно наткнулся на него в заброшенной южной галерее, и, могу тебя заверить, это просто превосходный экземпляр боггарта. Жаль, он исчерпал почти все силы за время занятий, не думаю, что он сможет продержаться долго.

Некоторое время мы просто смотрим на сундук, в котором боггарт неистовствует так, будто бы действительно понимает, что доживает свои последние часы, а потом я задаю Ремусу вопрос, который так долго верится у меня на языке, что я просто не могу больше держать его невысказанным.

– Ремус, ты уверен, что это разумно – показывать боггарта своим студентам?

Оборотень вскидывает на меня удивленный взгляд, еще не понимая, что именно скрывается за этим вопросом.

– Почему бы и нет? Для любого из нас время от времени полезно столкнуться со своими страхами лицом к лицу и посмеяться над ними вместе со всеми. Боггарты сами по себе не опасны, Гарри.

Я качаю головой:

– Я имею в виду не это. Я спрашиваю, разумно ли показывать свои страхи другим? Не думаешь ли ты, что если студенты увидят твоего боггарта, то это даст им такие знания о тебе как о человеке, которых ты никогда не позволил получить кому бы то ни было по собственной воле?