Гарри Поттер: Второй шанс Глава 109

Его янтарные глаза удивленно распахиваются, и я думаю, что, возможно, сейчас самое время сказать правду. Возможно, это как раз тот случай, когда правда может кого-то по-настоящему выручить.

– Спасла твою жизнь? – переспрашивает Ремус. – Спасла как, от кого, ради Мерлина?

– Наверное, мне следовало рассказать об этом с самого начала, – говорю я, рассеянно запуская руку в волосы и приводя их в еще больший беспорядок, чем обычно. – Ты помнишь, как я говорил, что на нас напал оборотень в лесу?

Ремус кивает, и в его взгляде появляется привычная горечь, будто бы он один в ответе за всех оборотней в мире, но на этот раз я продолжаю, не обращая внимания на этот взгляд, потому что на кону стоит Силенси:

– Так вот, это был не совсем обычный лес. Мы плутали по нему долгие дни, но не могли найти выхода. Мы прошли мили, и на всем пути не встретили ни одного человека. И я говорил, тогда, раньше, что когда на меня напал оборотень, меня спасли. Но там никого не было, Ремус, ни одного живого человека, были только мы, несколько детей, и против оборотня у нас не было шансов. Там, когда он набросился на меня, я был уверен, что это конец, потому что неоткуда было ждать помощи. Но мне на помощь пришла эта змея, которая бросилась на оборотня и укусила его прежде, чем он успел укусить меня. Мы спаслись, а змея с тех пор так и осталась со мной. Она сама выбрала меня, понимаешь? Без нее меня просто не было бы в живых. А теперь она попала в западню по моей вине, и все считают, что она опасна, а я совершенно ничего не могу сделать, чтобы спасти ее, хотя она нуждается в спасении из-за меня, из-за того, что я недосмотрел.

Я замолкаю, поддавшись сильнейшим угрызениям совести, потому что мне приходит в голову, что за все эти годы я совершенно забыл об этом. Силенси была для меня другом, с которым я мог поговорить в любой момент, она помогала мне держать под контролем мою магию, но, самое главное, она была моей, ей было некуда от меня деться, так что я просто забыл, что может быть как-то иначе. Я забыл, как многое ей задолжал, и потому был неблагодарным и легкомысленным, и вот чем это для нее обернулось.

Ремус выглядит пораженным.

– Если все действительно так, как ты рассказал, то нужно объяснить это Дамблдору. Уверен, он найдет способ оставить змею у тебя без риска для окружающих.

Я против воли фыркаю, и оборотень вопросительно поднимает брови, ожидая объяснений.

– Невозможно переубедить в чем-либо Дамблдора, если он решил, что знает, как будет лучше для всех. Я уже говорил с ним о Силенси, поверь, он ничего не сделает. Директор считает, она опасна для студентов. Но не будем об этом, – перебиваю я самого себя, замечая, что к нашему разговору начинают прислушиваться. – Давай лучше о твоей книге. Ты обещал мне, что я смогу принять в ней участие, если помогу тебе с уроком, помнишь? Мне было бы интересно почитать, что у тебя есть.

– Ты можешь заглянуть ко мне сегодня, – легко соглашается Ремус. – Я должен буду посетить небольшое собрание насчет СОВ в учительской прямо после обеда, но оно не затянется надолго. Если хочешь, можешь дождаться моего возвращения у меня в кабинете.

Я с готовностью киваю, принимая приглашение. Когда преподаватели начинают постепенно подниматься со своих мест, уходя на собрание в учительскую, профессор Спраут отзывает меня в сторону и говорит:

– Гарри, дорогой, ты поправляешься? Мне, право слово, неловко тебя просить, учитывая твое самочувствие…

Я вспоминаю, о чем говорил мне Дамблдор в четверг в своем кабинете, и перебиваю ее:

– Уверяю вас, я в полном порядке. Это насчет той теплицы, в которой студенты пробили стенку заклинанием?

Профессор кивает:

– Многие растения тогда погибли, они совершенно не выносят холода. Мне удалось заказать новые экземпляры в бристольском ботаническом саду, там чудесная коллекция магических растений. Их доставят завтра утром, и мне понадобится твоя помощь, чтобы пересадить их.

– Без проблем, – говорю я, вежливо улыбаясь, и профессор травологии расцветает в ответной улыбке.

Я уже выхожу из Большого зала, намереваясь идти в кабинет к Ремусу и дожидаться его там, когда меня нагоняет Невилл.

– Привет, Гарри! – говорит он, подстраиваясь под мой шаг, пока мы пробиваемся через привычную толпу студентов на выходе из Большого зала. – Тебе уже лучше? Я заходил к тебе, пока ты был в больничном крыле, но ты спал, и мадам Помфри прогнала меня прочь.

– Я знаю, что ты приходил, Невилл, – улыбаюсь я. – Спасибо за шоколадные лягушки. Но почему мы говорим обо мне? Лучше скажи, тебя наконец-то можно поздравить?

– Поздравить? – удивленно спрашивает он. – Поздравить с чем?

– С победой в матче против Хаффлапаффа, конечно же, – фыркаю я. – Я, разумеется, все пропустил, пока валялся в больничном крыле, но находясь в Хогвартсе, просто невозможно прослушать, чья команда победила в последнем межфакультетском матче. Похоже, Гриффиндор наконец-то на высоте?

Невилл понуро мотает головой, ссутулившись, и моя улыбка сходит на нет.

– Это не моя заслуга, как бы там ни было, – говорит он. – Ловец Хаффлапаффа поймал снитч, но наши охотники забили так много мячей, что мы все равно победили.

– Ну, по крайней мере, на этот раз у них нет поводов злиться на тебя.

Невилл кивает, но выглядит при этом не слишком-то ободренным моими словами.

– Скоро Сочельник, – замечаю я, торопясь сменить тему разговора. – Ты уедешь из Хогвартса домой на рождественские каникулы?

– Да, я всегда приезжаю домой на каникулы, чтобы повидаться с родителями и с бабушкой, – говорит Невилл. – Они вряд ли захотели бы праздновать Рождество без меня. Может быть, поедем во Францию или еще куда-нибудь на несколько дней, мама любит устраивать на праздники что-то особенное. А что насчет тебя, какие планы на каникулы?

Я пожимаю плечами:

– Буду здесь, в Хогвартсе. Не думаю, что у меня большой выбор.

Невилл кивает, отчего-то смутившись, но прежде, чем я успеваю добавить что-либо еще, чтобы заверить его, что Рождество в Хогвартсе – как раз то, о чем я всегда мечтал, и снять повисшую неловкость, перед нами вырастает портрет Полной Дамы. Я останавливаюсь как вкопанный, потому что за разговором совершенно не обращал внимания на дорогу, и оборачиваюсь к Невиллу.

– Зачем мы пришли к гриффиндорской гостиной?

– Так ты знаешь, где находится гостиная Гриффиндора? – удивленно спрашивает он вместо ответа.

– Конечно же, я знаю, где находятся гостиные факультетов, я же помощник преподавателей, – как ни в чем не бывало говорю я, мысленно отвешивая себе пинка. – Так почему мы здесь?

– Ну, я подумал, что ты мог бы зайти, – говорит Невилл, пожав плечами. – Поиграть в шахматы или, например, в подрывного дурака, что скажешь?

– Я не против шахмат или подрывного дурака, я против того, чтобы находиться при этом в гриффиндорской гостиной, – говорю я, глядя на Невилла, как на сумасшедшего. – Твои однокурсники вряд ли обрадуются, увидев меня там.

Невилл закатывает глаза:

– Они не будут против, уверяю тебя. Ты мой друг, не вижу причин, по которым тебе нельзя находиться в факультетской гостиной. Ты же не слизеринец.

– Это не помешает им вытолкать меня вон, – возражаю я.

– Ты не понимаешь, да? – спрашивает Невилл, улыбаясь, и я молча смотрю на него, потому что действительно не имею и понятия, о чем речь. – Они не будут против твоего присутствия, только не после всех рассказов Криви о том, как ты спас его от кентавров в Запретном лесу, для доброй половины гриффиндорцев ты теперь настоящий герой. Я бы, кстати, не отказался послушать твою версию этой истории.

По взгляду Невилла я понимаю, что ему не терпелось спросить уже давно, и досадливо отмахиваюсь:

– Брось, не стоит внимания. Не имею понятия, что наговорил Криви, но там не было ничего героического, кентавры не собирались никому вредить.

Невилл качает головой, и по его взгляду я понимаю, что он не поверил ни единому слову.

– Мыльный пузырь, – говорит он, обращаясь к портрету Полной Дамы, и тот послушно отъезжает в сторону.

Невилл приглашающе машет мне рукой, прежде чем скрыться в образовавшемся проеме, и ту секунду, что я смотрю ему вслед, я почти готов развернуться и сбежать прочь, лишь бы не сталкиваться с призраками прошлого, которые непременно окружат меня, стоит только зайти внутрь. Но соблазн оказывается слишком велик, и я делаю глубокий вдох, как перед прыжком в воду, прежде чем сделать шаг вслед за Невиллом.

Гостиная Гриффиндора обволакивает меня теплом, запахами волшебных сладостей и поджаренной на огне пастилы, треском камина и непрерывным гулом голосов. Гриффиндорцы сидят в мягких диванах и креслах, разговаривая, делая или переписывая у своих однокурсников домашние задания, играя в подрывного дурака или просто читая, и я ошеломлен тем, насколько это кажется мне знакомым, привычным и родным.

Стоит мне зайти внутрь, как гул голосов прекращается и все замирает, словно каждый человек в комнате уставился на меня. Но это длится секунду или две, не больше, а затем они возвращаются к своим занятиям, как ни в чем не бывало, и я с облегчением выдыхаю, потому что это означает, что мне позволено остаться.

– Сюда, Гарри, – говорит Невилл, кивая на кресло у камина. – Устраивайся поудобнее и чувствуй себя как дома. Я только схожу за набором подрывного дурака и сразу же вернусь.

Я сажусь в такое знакомое мягкое кресло, с любопытством оглядываясь по сторонам. Многие студенты продолжают украдкой поглядывать на меня, а Фред, Джордж и Ли Джордан, практикующие в дальнем углу гостиной какие-то едва ли разрешенные в школе заклинания над коробкой, из которой клубами валит едко-зеленый дым, бросают на меня долгие настороженные взгляды, но в остальном все кажется совершенно обычным, с удивлением отмечаю я. Никто не торопится прогнать меня вон, словно тот случай с кентаврами в лесу действительно изменил что-то, и теперь они приняли меня, как равного себе.

– Привет, я Колин Криви. – В кресло рядом со мной опускается старший из братьев Криви, и я с удивлением пожимаю протянутую руку. – Приятно наконец-то познакомиться с тобой, Гарри Поттер. Я многое о тебе слышал.

– Не сомневаюсь, – хмыкаю я, перехватывая взгляд Денниса Криви, который с энтузиазмом машет мне рукой с противоположенного края гостиной, радостно улыбаясь.

– Спасибо, что выручил моего брата, не у многих хватило бы храбрости на такой поступок, – с некоторой напыщенностью продолжает он, но я лишь отмахиваюсь.

– Брось, ничего особенного. Я не знаю, что наговорил Деннис, но ему в той истории по большому счету ничто не грозило.