Гарри Поттер: Второй шанс Глава 123

Ох ты ж, черт.

Я прикрываю глаза и сглатываю, прежде чем развернуться кругом, лицом к профессору трансфигурации. Она переводит взгляд вниз, на мои руки, полные свежесобранных плодов непенфа, и осекается. На несколько секунд она теряет дар речи, только стоит на одном месте, оцепенев и глядя на меня расширившимися от шока глазами. Я тоже ничего не говорю, и, в конце концов, профессор МакГонагалл прочищает горло и произносит непривычно слабым голосом:

– Мистер Поттер… Гарри… Как, во имя Мерлина и Морганы, тебе удалось достать плоды непенфа, не обездвижив его?

Я до ужаса неубедительно пожимаю плечами, лихорадочно соображая, как выпутываться из этого. Похоже, я несколько переусердствовал, решив пощекотать себе нервы. Черт возьми. Я прикусываю язык, чтобы не выругаться вслух.

Профессор трансфигурации выглядит так, словно готова рухнуть в обморок. Я сбрасываю плоды в корзинку и делаю пару шагов по направлению к ней, рассудив, что реши она на самом деле лишиться чувств, и мне, вероятно, придется ее ловить. Но профессор МакГонагалл делает несколько глубоких вдохов и выдохов, возвращая себе самообладание. На ее побледневшие щеки начинает возвращаться цвет, а тонкие ноздри гневно раздуваются, когда она спрашивает звенящим от ярости голосом:

– Позвольте спросить, мистер Поттер, о чем вы только думали? Неужели профессор Спраут не объяснила вам, каким именно образом следует собирать плоды непенфа, и вместо того, чтобы задать ей этот вполне резонный вопрос, вы решили совершенно глупым образом подвергнуть опасности свою жизнь?! И я, разумеется, непременно выясню, чем только руководствовалась профессор Спраут, когда…

– Профессор Спраут дала мне все необходимые инструкции! – перебиваю я, не желая впутывать в это еще и преподавательницу травологии. МакГонагалл смотрит на меня подозрительным взглядом, и я, поморщившись, киваю в сторону рабочего стола у стены. – Детеныши мандрагоры и наушники вон там.

Словно не доверяя моим словам, профессор МакГонагалл делает несколько шагов к столу и осматривает его, чтобы убедиться, что горшки с ростками мандрагоры и наушники действительно там, где я сказал. После этого она оборачивается ко мне и сухо командует:

– Поттер, в мой кабинет.

Дорога до ее кабинета проходит в молчании, и мне кажется, что на сей раз этот путь занимает в разы больше времени, чем обычно. Оказавшись внутри, я сажусь на предложенный стул прямиком перед преподавательским столом, и смотрю на все, что угодно, кроме устремленных на меня глаз профессора. МакГонагалл опускается за стол передо мной и скрещивает руки на груди.

– Гарри, зачем ты это сделал?

Она спрашивает это куда более мягко, чем я ожидал, но каким-то образом от этого становится только хуже. Что я должен был ответить ей на это? Что был на взводе уже долгое время, и что мне нужно было как-то выпустить пар? Что хотел снова почувствовать опасность, потому что так уж вышло, что только где-то между самой жизнью и смертью я могу почувствовать себя по-настоящему живым?

– Профессор, мне жаль, если я вас напугал, я этого не хотел, – негромко говорю я, уставившись на свои руки.

– Это не ответ на мой вопрос. Гарри, пожалуйста, посмотри на меня.

Я неохотно подчиняюсь, поднимая на нее взгляд, и профессор МакГонагалл продолжает:

– Если профессор Спраут сказала тебе, что в точности нужно сделать для того, чтобы безопасно собрать плоды непенфа, почему ты ослушался ее? Что заставило тебя пойти на такой опасный и необдуманный поступок, зная, что рядом не было никого, кто мог бы прийти тебе на выручку, если бы что-то пошло не так?

– Я понимаю, как это, должно быть, выглядит, – говорю я, вздохнув. – Но поверьте, в этом не было такого уж большого риска. Я не стал бы делать этого, если бы не был до конца уверен, что у меня все получится.

– Ты хочешь сказать, что у тебя не возникло не малейших сомнений, даже на одну секунду?

Я ничего не говорю, потому что не могу ответить утвердительно на ее вопрос и не солгать. Я не знаю, каким образом профессор МакГонагалл истолковывает мое молчание, но она вдруг спрашивает непривычно мягким голосом:

– Гарри, почему ты пытаешься навредить себе?

Вот теперь я вскидываю на нее взгляд.

– Что? Я не пытаюсь навредить себе! Откуда вы это взяли? Я же сказал, что был уверен, что у меня получится. Вы считаете, я решил полезть к непенфу с намерением получить увечья?

Я фыркаю от нелепости подобного предположения, но МакГонагалл тяжело вздыхает, и морщины на ее лице проступают глубже. Она плотнее кутается в свою шаль в шотландскую клетку, словно чувствует озноб, и говорит:

– Гарри, я хочу, чтобы ты на секунду поставил себя на мое место. Что еще, по-твоему, мне остается думать? У меня на попечении оказывается подросток, которому совсем недавно довелось пройти через непростые события. Чрезвычайно серьезный, талантливый, умный подросток, который с самого первого дня не перестает твердить, что у него все хорошо. И он говорит это так долго и так уверенно, что, в конце концов, в это действительно начинаешь верить. А потом он вдруг совершает ужасную, бессмысленную глупость, поставив собственную жизнь под угрозу, и ведет себя при этом, как ни в чем ни бывало, словно ему совершенно безразлично, что он мог погибнуть. Что, по-твоему, мне остается думать? – повторяет она звенящим голосом, но на этот раз я встречаю ее взгляд прямо, не скрываясь, и качаю головой.

– Все совершенно не так, профессор. Я хотел… Наверное, я просто хотел убедиться, что у меня получится. Я сделал это, чтобы проверить свои силы, потому что хотел выиграть. Я не пытаюсь причинить вред себе, – зачем-то повторяю я, но затем натыкаюсь на ее взгляд, горький и глубоко обеспокоенный, и осекаюсь, с необычайной отчетливостью осознав, что уже не раз видел этот взгляд.

Наверное, чаще всего – еще там, в маггловском мире, у миссис Паркер, когда она думала, что нужно защищать меня от чего-то, с чем я не способен справиться в одиночку.

– Профессор МакГонагалл, я в порядке, – повторяю я настолько убедительно, насколько только могу, но на этот раз одной только убедительности оказывается недостаточно.

МакГонагалл непоколебимо качает головой и говорит официальным тоном:

– Боюсь, мистер Поттер, что теперь эти слова из ваших уст не имеют того же эффекта, что прежде. Я думаю, пришло время кому-то серьезно позаботиться о вашем благополучии. Думаю, это наш общий недосмотр, что вы оказались предоставлены самому себе. Отчасти это случилось потому, что вы – необычный студент и не были распределены на какой-либо из факультетов, так что у вас нет декана, который мог бы за вами приглядывать. Полагаю, пришло время кому-то вами заняться.

– Но Ремус и так…

– При всем уважении, мистер Поттер, но профессор Люпин, очевидно, не может уделять вам должного внимания, – все тем же строгим голосом перебивает меня МакГонагалл. – Вам не хуже меня известно, что на его плечах и без того лежит слишком многое. Похоже, мне самой следует заняться этим вопросом.

– И что это означает? – угрюмо интересуюсь я, заранее предчувствуя, что ответ мне не понравится.

– Вы будете как минимум пять часов в неделю заниматься учебой под моим присмотром на постоянной основе, – сообщает мне профессор и добавляет: – Я имею в виду, до конца учебного года. Я обсужу этот вопрос с директором, но не сомневаюсь, что он поддержит это решение.

Я давлю уже готовое сорваться с языка детское возражение, что это почти эквивалентно отработке, а это уже явный перебор – заваливать человека отработками до конца года из-за какого-то дурацкого непенфа, и вместо этого резонно замечаю:

– Но я учусь маггловским наукам. Я имею в виду, при всем уважении, профессор, не сказать, чтобы они покрывались вашей предметной областью…

– Это не имеет значения, – отрезает профессор. – Даже если у меня нет особых познаний в маггловских науках, я не считаю, что будет разумным позволять вам и дальше заниматься учебой без присмотра, мистер Поттер. Я глубоко убеждена, что работа под чьим-то руководством скажется на ваших успехах более чем благотворно. И, возможно, это позволит вам чаще задумываться над тем, что любые поступки несут за собой определенные последствия.

Так, значит, все-таки взыскание.

Наверное, я выгляжу достаточно расстроенным сложившейся ситуацией, потому что после этого профессор несколько смягчается. Он перестает поджимать губы и говорить мне официальное «мистер Поттер». Но то, что она говорит после этого непривычно мягким и увещевательным голосом, пожалуй, оказывается даже хуже.

– Гарри, есть еще одна вещь, которую мне хотелось бы с тобой обсудить. Это касается рождественского бала. Поскольку на этот бал мы пригласили множество студентов из других школ, я подумала, как насчет того, чтобы пригласить кого-нибудь и из твоих прежних друзей?

Я вскидываю на нее недоуменный взгляд и фыркаю, потому что это звучит, как не слишком удачная шутка.

– Профессор МакГонагалл, я правильно понимаю, что вы предлагаете пригласить магглов в Хогвартс? Как вы, позвольте спросить, себе это представляете? Мне казалось, это идет немного вразрез с положениями Статута о Секретности.

МакГонагалл чуть поджимает губы при виде такой непочтительности с моей стороны, но когда она отвечает, ее голос звучит терпеливо и нейтрально, словно она ожидала от меня подобной реакции заранее.

– В отдельных случаях магглам позволено узнать о Магическом мире, поэтому я не вижу ничего дурного в том, чтобы некоторые из твоих ближайших друзей узнали о существовании магии. Гарри, я хочу, чтобы ты по-настоящему обдумал это. Тебе все равно придется обо всем сказать им, рано или поздно. Только представь себе, что, должно быть, твои друзья думают теперь, когда ты вот так вот взял и пропал, даже ничего им не объяснив?

– Что бы они ни думали, это лучше, чем если… – я замолкаю, не зная толком, как можно ей это объяснить.

Я не знаю, как сказать профессору МакГонагалл, что кем бы ни считали меня Хейли и Дадли теперь, после того, как я просто взял и пропал, что бы они об этом ни думали, это в тысячу раз лучше, чем привести их сюда. Мне слишком хорошо известно, что из себя представляет Магический мир, чтобы впутать их еще и в это. Я и так уже нанес достаточно вреда.

– Я не хочу, чтобы они были здесь, – в конце концов твердо говорю я. – Я не хочу, чтобы они каким бы то ни было образом были связаны с Магическим миром, потому что не считаю, что так будет лучше для них.

Профессор МакГонагал явно собирается что-то сказать, но я предупреждающе вскидываю руку и продолжаю:

– Пожалуйста, позвольте мне закончить. Я признаю, что сделал глупость сегодня, и готов за это ответить. Занятия до конца учебного года – хорошо, я согласен на это, потому что признаю свою вину и уважаю ваше решение. Но что касается моих друзей… – я качаю головой. – Позвольте мне принимать это решение самому. Я не хочу, чтобы они приезжали в Магический мир, я не хочу, чтобы они даже знали о самом существовании волшебников, и я очень, действительно очень сильно прошу, чтобы вы проявили к этому уважение.

В глазах профессора читается разочарование, и я знаю наверняка, что она попросту не может понять, не может даже отдаленно себе представить, почему я так сильно возражаю против того, чтобы привести своих друзей сюда, в Хогвартс. Но правда в том, что я не могу позволить им оказаться здесь, попросту не имею права. Потому что тучи сгущаются, я чувствую. Как бы я ни отрицал это, как бы ни гнал от себя таинственные предупреждения кентавров, я бы не поставил безопасность своих друзей на простое допущение, что все обойдется. Черта с два что-либо здесь «обходилось», хотя бы раз.

И теперь, когда я настолько твердо отдаю себе отчет в том, как сильно не хочу даже мельком впутывать в дела Магического мира дорогих мне людей, я вдруг понимаю с неожиданной ясностью, возможно, снова будет война. Вот к чему ведут все эти предчувствия и дурные знаки. Возможно, это даже было той самой причиной, по которой я приблизился сегодня к непенфу, желая проверить, осталась ли моя хватка прежней. Потому что если в Магическом мире снова разразится буря, видит Мерлин, мне нельзя встретить эту бурю неподготовленным.

Только когда профессор МакГонагалл утвердительно кивает мне, по-прежнему с этим непонятным сожалением во взгляде, я понимаю, как чудовищно у меня были напряжены плечи все это время.

Я облегченно выдыхаю, расслабленно откидываясь на спинку стула, и серьезно киваю ей в ответ.

– Спасибо, профессор. Я это ценю.