Гарри Поттер: Второй шанс Глава 31

Я смотрю на непривычно серьезного и как будто разом повзрослевшего кузена, не зная, что сказать. Я сбит с толку. Зачем я его спас? Он что, не хотел этого?

– Я имею в виду, мы же никогда не были друзьями, ведь так? – продолжает он, так и не услышав моего ответа. – Мы даже ни разу не разговаривали толком. И если бы ты тогда свалился с дерева, я бы за тобой не прыгнул. Я бы сидел на дереве и смотрел, как тебя раздирает эта зверюга. Вообще-то, я так и сделал.

Дадли обращает на меня такой невозможно несчастный взгляд, что мне становится не по себе.

– Это значит, что я трус, да? – спрашивает кузен надтреснутым голосом.

– Дадли, ты не трус. Ты просто… – всего лишь ребенок? Едва ли Дадли примет такое оправдание. – Ты просто ничего не смог бы сделать. И знаешь, дядя в какой-то мере прав. Это ведь я втянул нас всех в эту передрягу.

Дадли качает головой, не желая принимать мои аргументы.

– Знаешь что? Хватит, – я подхожу к нему и заглядываю в глаза. – Просто перестань об этом думать. Ты не в силах что-либо изменить, так не проще ли забыть?

Хотел бы я сам суметь последовать собственному совету.

– Так не должно было случиться! – неожиданно кричит Дадли, вскакивая на ноги. – Ты всегда был слабаком! А я – нет. Это я должен был убить эту зверюгу. Я, а не ты!

– Так вот в чем дело? – я пораженно смотрю на кузена, подавляя абсурдный порыв расхохотаться. – Ты просто разочарован, что поступил не по-геройски? Стыдишься того, что твою жизнь пришлось спасать мне?

– Ничего ты не понимаешь! – взвизгивает кузен. – Ненавижу! Ненавижу, что тебе всегда все дается так легко! Вечно выходишь сухим из воды. И теперь ты стоишь тут, в моей комнате, с этим своим я-все-всегда-знаю-лучше-всех видом, и предлагаешь мне просто забыть весь этот кошмар? Как ты можешь вести себя так, словно ничего не было?

Дадли гневно топает ногой, а на глазах у него выступают злые слезы. Я морщусь.

– Ради бога, Дадли! Прекрати истерику. Думаешь, тебе в этой истории повезло меньше всех? Думаешь, мне было приятно лежать в этой чертовой больнице и почти с нетерпением ждать прихода медсестры дважды в день, потому что это вносило в мою жизнь хоть какое-то разнообразие?

– Прекратите ссориться! – раздается от двери резкий оклик.

Дадли застывает с открытым ртом, так и не выкрикнув новые обвинения. Я поворачиваю голову в сторону двери и только тут замечаю стоящую в проходе тетю Петунью. Интересно, как долго она наблюдает нашу перепалку?

– Дадли, дорогой, выйди на минутку, – обращается она к кузену. – Мне надо поговорить с Гарри.

Дадли обиженно выходит из комнаты, намеренно громко топая. Похоже, он принимает это странное стремление тети поболтать со мной с глазу на глаз как еще одну подлость с моей стороны. Как будто бы я могу отнять у кузена внимание его родителей! Но я понимаю, что тут совсем другой подтекст, неизвестный мне, и я начинаю нервничать. Тетя проходит в комнату и садится на кровать. Она необычайно серьезна, и у меня складывается неприятное ощущение, что разговор предстоит нелегкий. Но вот только о чем? И с каких это пор тетя называет меня по имени?

– Гарри, мне нужно с тобой поговорить, – она нервно крутит на пальце обручальное кольцо и хмурит брови.

– Одну минуту, – я бесшумно подхожу к двери и резко ее распахиваю. В комнату вваливается не сумевший удержать равновесие Дадли. Он неуклюже поднимается на ноги и зло смотрит исподлобья.

– Дадли, иди, погуляй, – любезно предлагаю я. – Уверяю, тут ты не услышишь ничего интересного.

Я провожаю его тяжелым взглядом до самого поворота в его комнату и возвращаюсь к тете.

– Итак, – она делает глубокий вдох. – Во-первых, Гарри, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты спас Дадли жизнь. В отличие от Вернона, – она неодобрительно поджимает губы, – я не питаю никаких иллюзий насчет того, что бы могло произойти в этом ужасном лесу, если бы не ты.

– Может быть, если бы не я, то ничего и не было бы, – я пожимаю плечами. – Но ведь это не главное, правда? Так что там во-вторых?

Она делает глубокий вдох и обхватывает себя руками за плечи, словно ей становится холодно.

– А во-вторых, – она медленно поднимается с кровати и подходит к письменному столу, – я нашла в твоем чулане это.

Она достает из верхнего ящика стола небольшую записную книжку в кожаной обложке и протягивает ее мне. Я медленно переворачиваю такие знакомые страницы, словно ожидая, что они вот-вот переменятся. Словно тетя могла увидеть в дневнике Кристофера нечто совсем другое, никак не связанное с заклинаниями, зельями и вообще с магией. Когда молчать становится уже просто невозможно, я перевожу взгляд на тетю Петунью. Она смотрит на меня так, словно ожидает каких-то разумных объяснений. Как будто бы я могу убедить ее, что чертовы записи ничего не значат, и она сможет относиться ко мне по-прежнему.

– Как вы на нее наткнулись? – угрюмо спрашиваю я.

– Я… я переносила все вещи из твоего чулана сюда. Я подумала, что всегда должна была лучше к тебе относиться. И когда я поняла, что ты едва не пожертвовал своей жизнью ради Дадли, то решила, что ты заслуживаешь намного большего, чем этот ужасный чулан, – у нее так дрожат губы, словно она готова разрыдаться в любую секунду. – И на одной из полок я нашла эту книгу, в которой написаны такие ужасные вещи. Это же твой почерк, Гарри, – она чуть ли не в истерике выхватывает у меня из рук книгу и открывает ее на последних страницах, исписанных моими формулами по совмещению ментальной магии и окклюменции.

– Когда это было? – перебиваю я тетю, обессилено опускаясь на кровать. Черт, ну почему я всегда думал, что родственники и не подумают заходить в мой чулан? Глупец, так по-идиотски проколоться!

– Что? – непонимающе спрашивает тетя.

– Как давно вы нашли этот ежедневник?

– Недели две назад, – недоуменно отвечает она.

– Понятно, – медленно отзываюсь я. Затем быстрыми шагами подхожу к двери, от чего тетя испуганно подпрыгивает, и накладываю заглушающие чары. Разговор получится намного труднее, чем я предполагал. После этого я сажусь на кровать, по-турецки подогнув ноги, и обращаю взгляд на тетю.

– Мне жаль, но память стирать уже поздно, – напрямую говорю я. – Это надо делать сразу же, ну в крайнем случае, в пределах одних суток. Я в любом случае не смогу удалить воспоминания двухнедельной давности. Они слишком сильно переплелись с последующими событиями, особенно если вы часто об этом думали. А, скорее всего, так оно и было. Тогда обязательно останутся провалы в памяти, я не хочу так рисковать…

– Гарри, о чем ты говоришь? Что все это вообще значит? – спрашивает она, опасливо кивая на книгу. – Откуда это у тебя? Неужели ты связан с… с ними?

– Да ни с кем я не связан, – устало говорю я, машинально взъерошивая волосы. – Я сам по себе. Вас интересует, связан ли я вообще с магией? Думаю, теперь отпираться бесполезно. Вы ведь все равно не поверите, если я скажу, что эту книгу впервые вижу?

– Нет, не поверю, – неожиданно жестко заявляет тетя. – Но я хочу знать. Хочу знать, когда это началось. Когда мы с Верноном допустили ошибку? Мы же хотели, чтобы ты вырос нормальным. Мы все для этого делали. И мне даже казалось, что нам удалось…

– Ради Мерлина! – срываюсь я. От удивления у тети отвисает челюсть, но я это игнорирую. – Неужели вы всерьез полагали, что если запереть ребенка в чулане под лестницей и обращаться с ним, словно с чертовым домовым эльфом, из него выветрится магия?! Откуда вы вообще взяли эту глупость?

– Но у нас же все получалось, – оправдывается она. – Я никогда не замечала за тобой всяких… странностей.

– Естественно, – я невесело усмехаюсь. – И не заметили бы, если уж на то пошло. Потому что я так хотел. И если бы не этот идиотский еженедельник, – для наглядности я потряхиваю им прямо перед носом у оцепеневшей тети, – то так бы оно и продолжалось.

Я вскакиваю на ноги и начинаю беспорядочно наворачивать круги по комнате.

– Черт, с этим надо что-то делать. Как же не учел? Ведь это может испортить все, вообще все. Вновь оказаться послушной игрушкой и изливать душу перед стариком? Если бы я был уверен хоть в ком-нибудь из них… А хотя… – я резко останавливаюсь, раздумывая над одной чрезвычайно привлекательной идеей. – Думаю, это выход.

Я направляюсь к тете, но она с необычайной прытью отскакивает от меня в другой конец комнаты. Я недоуменно вскидываю брови.

– Не приближайся ко мне, – испуганно выкрикивает она, вытягивая руки вперед в защитном жесте.

Я чувствую странную опустошенность.

– С каких это пор ты боишься меня, тетя?

– Ты не мой племянник, – она испуганно трясет головой и вжимается в стену с такой силой, словно хочет в ней раствориться.

Я делаю несколько осторожных шагов назад и сажусь на кровать, не желая пугать тетю Петунью еще больше. Через некоторое время она, кажется, приходит в себя и окидывает меня осторожным взглядом.

– Садитесь, – я киваю на стоящий у кровати стул.

Она остается неподвижной.

– Садитесь, – устало повторяю я. – Вы ведь пришли поговорить, так? Не съем же я вас, в самом деле.

Она так осторожно приземляется на стул, словно под ним находится бомба с часовым механизмом.

– Расслабьтесь, – начинаю я успокаивающим тоном. – Да, я связан с магией, ну и что? Всегда был связан, если говорить напрямую. Разве это причиняло вам вред?

– Н-но, – заикается тетя, – ты ведь не похож на Лили! С тобой никогда не случалось никаких странных вещей…

– Неужели она и правда была настолько ужасной? – в отчаянии восклицаю я. – Нет, не так. Неужели вы настолько боялись магии, что вам было наплевать даже на то, что она – ваша родная сестра? Я имею в виду… Ведь это так чудесно, когда у тебя есть брат или сестра, разве нет? Я, например, часто мечтал, чтобы у меня был, ну, скажем, брат, которому было бы на меня не наплевать, с которым можно поговорить, о котором я бы заботился. Но я сейчас не об этом, – резко обрываю я самого себя. – Просто мне интересно, была ли моя мама и правда такой ужасной, что вы бледнеете при одном упоминании о ней, или во всем виновата эта проклятая магия?

– И то, и другое, – просто отвечает тетя. – Лили и м-магия, – она явно прилагает усилия, чтобы произнести ненавистное слово, – всегда были неразрывны друг с другом. Где была моя сестра, там всегда происходили эти пугающие непонятные вещи. Кажется, не проходило и дня, чтобы она не выкинула очередного фокуса. И всегда только при мне, как нарочно… Вначале я очень этого боялась. Это было за пределами моего понимания. Родители меня не слушали, друзья принимали мои рассказы за глупые шутки. Мне даже не с кем было поделиться своими страхами. А потом она поехала в эту свою школу…