Гарри Поттер: Второй шанс Глава 81

Запретный лес темнеет вдалеке голыми стволами. Он стоит особняком, и на фоне беззаботно-светлого неба и играющего солнечными бликами озера кажется одиноким и пустым, как заброшенный дом. Лес будто манит меня к себе, притягивая взгляд, и я смотрю на него до тех пор, пока меня не отвлекает совсем близкий окрик Хагрида.

– П’шел, п’шел! – приговаривает он, подгоняя нескольких крупных горгулий и звеня цепями. Звери подчиняются, степенно переступая мощными лапами. Они похожи на каменных горгулий, которые охраняют вход в директорский кабинет, и все же чем-то неуловимо отличаются. Я думаю, что мог бы и догадаться, чем именно – в конце концов, за эти два месяца я бывал у Дамблдора даже слишком часто.

Студенты принимают горгулий с восхищением, несмотря на острые когти зверей, недвусмысленно поблескивающие сталью, и зубастые, похожие на драконьи, морды.

– Они, того, очень смышленые и покладистые, – говорит Хагрид, останавливая горгулий напротив студентов. – Еще они очень гордые, но если уж кого решат признать своим хозяином, то служат ему всю жизнь. Век у них долгий, и когда хозяин горгульи умирает, она превращается в камень от тоски. Еще горгульи могут охранять какое-нибудь место, если им приказать, и уж никого из чужаков не пропустят, вот так вот. Сегодня надо их как следует выгулять и покормить – они, чай, засиделись уже взаперти.

Студенты сначала чуть нерешительно, а потом смелее подходят к животным, а уже через некоторое время рассыпаются по поляне по двое или трое человек, гладя терпеливых зверей по крупным головам или предлагая припасенные Хагридом угощения. Они ведут себя так, словно совершенно не боятся мощных животных. Хотя, разумеется, они и не должны бояться: это же гриффиндорцы. Сдвоенный УЗМС, пятый курс. Я наблюдаю за ними издалека, чувствуя себя причастным к происходящему и в то же время странно чужим.

Слизеринцы приходят с большим опозданием, спустя где-то четверть часа после начала урока. Это их молчаливый протест, попытка показать Хагриду, что он никуда не годится в качестве преподавателя. Великан рассказывал мне, что чуть ли не каждый год слизеринцы подают коллективное прошение о его отстранении от должности, но реальных поводов у них нет, поэтому ничего они сделать не могут, вот и бесятся. Хагрид уверял меня, что это из-за того, что он полукровка. Но ведь далеко не все преподаватели Хогвартса чистокровные, поэтому для себя я решил, что у слизеринцев просто слишком здоровое чувство самосохранения.

После их появления возле хижины обстановка неуловимо меняется. Хагрид делает вид, что не замечает вызова, горящего в глазах слизеринцев, и преувеличенно беззаботным голосом предлагает им присоединиться к другим студентам, потому что свободных горгулий для опоздавших уже не осталось. Гриффиндорцы смотрят исподлобья, очевидно недовольные такой компанией. Я в который раз задумываюсь о том, что заставило Дамблдора считать, что совмещенные уроки Гриффиндора и Слизерина – хорошая идея.

Я могу точно назвать момент, когда мое присутствие замечает Малфой. Он не начинает глазеть на меня, как Симус Финниган, или перешептываться с однокурсниками, как Парвати с Лавандой, или приглушенно возмущаться, как Рон – Малфой вообще ничем не показывает, что обратил внимание на мое присутствие. Но спина блондина напрягается и становится прямой, будто он проглотил кол, а глаза сужаются, не предвещая ничего хорошего. Я краем глаза наблюдаю за тем, как он что-то коротко говорит Крэббу и Гойлу – отдает приказ? – и умудряюсь не заметить, как одна из горгулий обосновывается у нагретого солнцем плетня всего в нескольких шагах от меня.

Как правило, несложно понять, чего можно ждать от того или иного волшебного животного. Драконы – эта сила, и мощь, и ярость, от которых захватывает дух. Гиппогрифы – гордость и благородство. Тестралы – загадка, от которой веет чем-то холодным и потусторонним, как сама смерть. От сидящей рядом со мной горгульи исходит спокойствие и сдержанная сила, и что-то еще, заставляющее сомневаться в словах Хагрида о том, что эти животные такие уж покладистые. Независимость, понимаю я, отмечая, с каким снисхождением горгулья наблюдает за приближением запыхавшихся студентов: Симуса, Рона, Гермионы и Невилла, который плетется позади всех, с трудом переводя дыхание. Они обступают животное кругом, и Невилл, бросив на остальных короткий смущенный взгляд, сует тушку кролика горгулье прямо под нос. Последняя кажется оскорбленной таким обращением и воротит морду, всем своим видом показывая полнейшее нежелание идти на контакт.

– Ну, ешь, я знаю, что ты голодная, – еще некоторое время уговаривает Невилл, а потом подавленно бурчит: – Ничего не понимаю. Хагрид вроде говорил, что они любят крольчатину...

– Очень интересные животные, правда? – замечает Гермиона. – Жаль, Хагрид не рассказывает подробнее – в учебниках о них ничего нет. Я вообще не знала, что горгульи бывают не только каменными…

– Ну а что еще можно было ожидать от грязнокровки? – презрительно спрашивает чей-то голос.

Разумеется, обладателем голоса является Малфой, который неторопливой походкой направляется к гриффиндорцам в сопровождении своих телохранителей. Гермиона заливается краской, а Рон предсказуемо хватается за палочку.

– Немедленно возьми свои слова назад, Малфой, или я прокляну тебя, – гневно рычит он.

– Ох, расслабься, Уизел. Тебе-то как раз на руку, что твоя подружка – грязнокровка. Кто еще стал бы встречаться с настолько жалким нищим типом, а?

Теперь за палочки хватаются и Симус с Гермионой. Невилл перетаптывается с ноги на ногу, нервно сжимая в руке тушку кролика и с надеждой поглядывая в сторону Хагрида. Но великан довольно далеко отсюда и кажется слишком занятым с горгульей Лаванды, Парвати и Дина,– самой большой и своенравной, – и не замечает намечающейся драки. Я с умеренным интересом наблюдаю за происходящим, предпочитая не вставать на чью-либо сторону, когда спор каким-то диким образом переключается на меня.

– Вы же не думаете, что можете безнаказанно напасть на меня прямо у него под носом? – развязно спрашивает Малфой, кивая в мою сторону.

Я теряю дар речи.

Но гриффиндорцы, кажется, сомневаются – будто действительно считают, что я могу раздавать наказания.

– И что заставило тебя думать, что в случае чего я стану выгораживать тебя, Малфой? – прохладно интересуюсь я.

– О, всего лишь то, что ты уже сделал это в Хэллоуин, – отзывается блондин, изучая свои безупречные ногти. – Вижу, ты понял, что не слишком-то приятно болтаться над полом посреди Большого зала, демонстрируя всем свои уродства. Знаешь, не может не радовать, что у тебя наконец-то появилось чувство самосохранения…

К концу этой глупой речи мне приходится сдерживаться, чтобы не расхохотаться.

– В таком случае, мне придется тебя разочаровать, – с притворным сожалением сообщаю я. – Единственная причина, по которой ты проведешь отработки со своим деканом, а не с кем похуже, заключается в том, Малфой, что за ужином в Хэллоуин у тебя был по-настоящему жалкий вид. Но сейчас ты и правда сказал мерзость насчет Гермионы и заслуживаешь получить за это урок, тебе так не кажется?

Малфой кажется готовым лопнуть от злости, когда Рон приходит к какому-то выводу и снова начинает действовать. Только набрасывается он почему-то не на слизеринца, а на меня.

– Это тебя не касается, Поттер! – гневно выкрикивает он. – Ты можешь жаловаться кому угодно из преподавателей, если пожелаешь, но не лезь в наши дела. Ты ни черта об этом не знаешь.

Я морщусь.

– О, тогда вперед, Уизли, чего ты ждешь? Отвечай на провокации Малфоя, устраивай драки на уроках, получай свои взыскания – мне плевать.

Рон угрожающе сжимает руки в кулаки, но его останавливает Гермиона.

– Он прав, Рон, – тихо говорит она. – Хагрид, конечно, не назначит нам взыскания, но у него могут быть проблемы из-за драки. Малфой только этого и добивается.

Глаза Рона на мгновение расширяются от понимания, а затем принимают совершенно непривычное выражение – презрительное и злобное одновременно, и мне приходится приложить усилие, чтобы не отшатнуться под этим взглядом. Но Рон смотрит на меня всего пару секунд, а затем снова поворачивается к слизеринцу.

– Я предупреждаю тебя в последний раз, Малфой, слышишь? – хрипло говорит он, и что-то в его голосе заставляет меня поверить, что это не просто угроза. – Еще хоть одно слово в адрес Гермионы или вообще кого-нибудь из гриффиндорцев – и я заставлю тебя пожалеть о том, что ты связался с нами. Я не посмотрю на то, какое место занимает твой отец, запомни это.

Малфой высокомерно хмыкает в ответ на это замечание, но уходит, не произнеся ни слова. Некоторое время я стою в остолбенении: это Рон только что умудрился дать отпор главному слизеринскому мерзавцу, даже не хватаясь за палочку? Определенно, что-то в этой вселенной крупно пошло не так… Но прежде, чем я успеваю додумать эту мысль, Рон снова обращается ко мне.

– А тебе, Поттер, я дам бесплатный совет, – заявляет он. – Держись-ка ты лучше подальше от всего этого. Не всегда кто-то из преподавателей будет поблизости, чтобы прийти тебе на помощь. Не думай, что это маленькое представление с Малфоем заставит нас спасать твою шкуру всякий раз, как ты попадешь в неприятности. Пора бы тебе уже понять, что в твоем положении не особенно умно привлекать к себе слишком много внимания – ты знаешь, о чем я говорю.

Я складываю руки на груди и делаю один глубокий вздох, чтобы сдержать ярость. Когда я отвечаю, мой голос настолько холоден, насколько только можно себе вообразить.

– Не стоит утруждаться, Уизли. Малфой давал мне похожий совет, но думаю, я уже достаточно большой мальчик, чтобы самому разобраться, что мне можно, а что нельзя. И я определенно не нуждаюсь в твоей помощи, если тебя это беспокоит.

Некоторое время Рон просто смотрит на меня недоумевающим взглядом, а потом начинает ржать. Я терпеливо жду, когда странный приступ веселья сойдет на нет, а отсмеявшись, Рон произносит:

– Забавная шутка, Поттер. А теперь слушай и запоминай. Не имеет значения, кем ты считал себя, когда жил у магглов. Здесь ты – никто. Поверь, я не хочу тебя задеть этим или унизить, просто говорю правду. И чем быстрее до тебя это дойдет – тем лучше.

Закончив на этой убийственной ноте, Рон берет под локоть остолбеневшую Гермиону и проходит мимо, нарочито сильно задевая меня плечом. Вслед за Роном уходит Симус, копируя жест Рона и ухмыляясь.