Гарри Поттер: Второй шанс Глава 96

С этими словами он опускает руку в один из многочисленных карманов своего кротового пальто, чтобы достать оттуда старую, потертую волшебную палочку, на которой кое-где красуются заметные выщерблины. Это заставляет меня не на шутку перепугаться – достаточно сильно для того, чтобы прийти наконец в себя.

– Н-нет, Хагрид, не стоит, правда! – восклицаю я, живо вспоминая о незавидных способностях Хагрида к колдовству. – Я сам, сейчас, постой, я что-нибудь придумаю! Да пусть хотя бы Деннис…

Но Хагрид меня не слушает. Он направляет волшебную палочку на переплетающиеся между собой корни деревьев и громогласно произносит:

– Диффиндо!

Раздается свист рассекаемого воздуха и сухой треск древесины, я все же вскрикиваю от неожиданности, когда невидимый серп заклинания неглубоко врезается в предплечье, но это оказывается небольшой платой за возвращенную свободу. Затекшие ноги не выдерживают неожиданного веса, и я падаю на колени прямиком рядом с тем местом, где причудливо и жутко вырываются из-под вздувшейся земли древесные корни.

– Гарри, ты как? – испуганно спрашивает Хагрид, подбегая ко мне. – Задел таки, значит? Эх, а ведь как знал, что не выйдет у меня, это заклинание у меня всегда того… неважно выходило.

– Все в порядке, Хагрид, – выдавливаю я, стискивая предплечье, чтобы скорее остановить кровь. – В порядке. Спасибо тебе. Я… я не знаю, что было бы, если бы ты так вовремя не подошел.

Я даю себе несколько минут на то, чтобы как следует отдышаться и снова почувствовать онемевшие ноги, а затем не без помощи Хагрида поднимаюсь с земли.

– Что на них нашло? – спрашивает Хагрид, когда я уже думаю, что он просто промолчит о случившемся. – Сначала Деннис, теперь вот ты… О чем говорил Фиренц, прежде чем уйти?

Я просто пожимаю плечами, и он понимающе хмыкает.

– Ну да, кентавры… Кто ж их разберет, о чем они там толкуют, верно я говорю?

К замку мы возвращаемся молча и торопливо, оставив первоначальную цель своего похода в Запретный лес, и теперь каждому из нас хочется просто выбраться отсюда поскорее.

Мне все не дают покоя последние слова Фиренца о «предначертанном» и о предстоящем выборе. Они оседают смутной тяжестью на сердце, внушая тревогу и страх. Я ловлю себя на мысли, что очень хотел бы посоветоваться об этом с человеком, который смог бы понять меня, и… ну да, успокоить. Смог бы найти какой-нибудь иной смысл в словах, которые, будучи произнесенными вслух, словно сами по себе могут накликать на меня беду, воплотить в реальность то, о чем я страшился даже помыслить. «Предсказания – очень неточная наука», – всплывает у меня в голове уверенный голос Гермионы, но от этого воспоминания почему-то ничуть не легче.

*****

Предсказания бессмысленны. Я повторяю это про себя уже, наверное, в тысячный раз после вчерашнего похода в Запретный лес, который оказался не слишком удачным для всех нас. Ну, или почти всех, поправляю я самого себя, бросая короткий взгляд на сидящего за гриффиндорским столом Денниса Криви. Как раз в этот момент он что-то увлеченно рассказывает благоговейно внимающим сокурсникам, попутно жестикулируя. При этом Деннису удается довольно правдоподобно изобразить лук с натянутой тетивой, а также конское ржание, после чего у меня не остается ни малейших сомнений в содержании его истории. Уверен, увидь это безобразие кентавры, и он бы уже не отделался от них так просто.

Я же не спал всю ночь: сидел в библиотеке, листая запутанные и в высшей степени метафоричные фолианты о гаданиях, судьбе и тайнах, что скрывают звезды. Скажи мне кто-нибудь в свое время, что я так основательно займусь предметом Трелони, и я смеялся бы до слез. Впрочем, эти поиски так ни к чему и не привели, как и следовало ожидать. Да и вообще, вряд ли книги, написанные магами, могут дать хотя бы отдаленное представление о том, что видят кентавры, глядя на звездное небо. Мне же мои поиски принесли одно-единственное знание – предсказания бессмысленны. Не имеет значения, что говорил Фиренц и остальные кентавры, потому что моя судьба – в моих руках.

В чем я, собственно, и убеждаю самого себя вот уже который час подряд.

– Кажется, кое-кто ищет твоего внимания, – негромко говорит Ремус, чуть наклонившись в мою сторону.

Сегодня он выглядит больным, потому что после полнолуния прошел всего день. И глядя на него, я поневоле нервничаю, потому что, уверен, не заметить его болезни может разве что слепой, настолько она кажется очевидной. Просто удивительно, как я сам мог такое проморгать в свое время, и мне остается надеяться лишь на то, что сейчас здесь все такие же лоботрясы, каким когда-то был и я.

– Ты о ком? – отзываюсь я, стараясь подавить зевок.

– Вон же, смотри, она с тебя уже который день глаз не сводит. Гарри, ты меня поражаешь. Не замечать подобные вещи в твоем возрасте – просто преступление!

Я недовольно морщусь, уловив отчетливую подначку в его голосе, но все же перевожу взгляд в Большой зал – на Джинни, конечно же. Однако она как обычно болтает со своими подругами (удивительно, никогда раньше не замечал, чтобы она проводила с ними столько времени), и даже не смотрит в мою сторону. Зато смотрит кое-кто другой.

– Держи карман шире, – хмыкаю я, вновь поворачиваясь к Ремусу. – Все знают, что она встречается с Уизли, и вообще у них любовь до гроба. Тут кое-что другое.

Вот только что – другое? Мы не разговаривали ни с Гермионой, ни с Роном уже много дней, с тех самых пор, как я застукал их в слизеринских подземельях после отбоя, и кажется, между нами уже было сказано все, что только можно сказать.

В этот момент оба отставляют пустые тарелки в сторону и встают, явно собираясь уходить.

– Говоришь, Гермиона ищет возможности поговорить со мной уже не первый день?

Ремус кивает, и я поднимаюсь из-за стола с твердым намерением разобраться с этим прямо сейчас. Но мне преграждает дорогу буквально из воздуха вырастающий Драко Малфой, и я теряю Рона и Гермиону из виду.

– Поттер, куда несешься, сломя голову? – спрашивает Малфой, знакомо, но от того не менее раздражающе растягивая слова. – Никак, от оборотней улепетываешь? – он складывает губы трубочкой и издает комичный вой, отдаленно напоминающий волчий.

Я остаюсь спокойным, даже когда Малфой и его верные прихлебатели-слизеринцы в лице Крэбба, Гойла и Панси Паркинсон разражаются малоприятным смехом. Однако краем глаза замечаю, что голова Ремуса дергается, как от удара.

– Отвали, Малфой, – лаконично отзываюсь я и прохожу вперед, толкая его при этом плечом, и без особого труда прорываюсь сквозь заслон из остальных слизеринцев.

Самоуверенный придурок. Можно подумать, меня вообще волнуют его топорные оскорбления – до Снейпа еще расти и расти, против правды не попрешь.

Вот только откуда ему известно про оборотня?

Я вываливаюсь в коридор, прямиком в гудящий и толкающийся поток спешащих по своим делам студентов, и после бессонной ночи мысли замыкаются в бестолковый круговорот одних и тех же вопросов без ответов, от которого я не могу избавиться, как ни пытаюсь. Среди всего этого мельтешения выделяется одна более или менее прозрачная цель – добраться до своей комнаты и вырубиться часов на десять, позволяя мозгу самостоятельно разобраться с тем, что из всей скопившейся у меня информации имеет хоть какой-то смысл, а что можно выбросить, не раздумывая. И до заветного коридора с гобеленом остается всего пара поворотов, когда меня окликает чей-то голос.

– Гарри, подожди, прошу! Почему ты все время меня избегаешь?

Я останавливаюсь посреди коридора и разворачиваюсь так резко, что Гермиона едва не врезается в меня и торопливо отступает на шаг. Ее губы поджаты, а глаза чуть прищурены – верный признак того, что она сердита. Это для меня крайне удивительно, потому что едва ли я мог в чем-либо провиниться перед ней, если мы даже толком не общались.

– Я уже больше недели пытаюсь найти случай поговорить с тобой, – продолжает Гермиона уже тише, видя, что на нас оглядываются проходящие мимо студенты. – Кажется, тебя вообще невозможно перехватить. Почему ты прячешься? Это просто ребячество какое-то!

Мученически вздохнув, я утягиваю ее в ближайший класс, в котором сейчас никого нет, и опираюсь спиной на одну из парт, скрестив руки на груди.

– Так зачем ты меня искала?

Я обнаруживаю, что Гермиона уже не кажется такой уж уверенной в себе. Она переступает с ноги на ногу и сцепляет руки в замок, прежде чем ответить.

– Ну, во-первых, я хотела поблагодарить тебя за то, что ты спас меня и Рона от Снейпа, – говорит она с некоторой торжественностью. – Ты имел полное право… да что уж там, как помощник преподавателей, ты просто обязан был сдать нас ему за нарушение порядка, но не сделал этого.

Некоторое время она просто смотрит на меня, будто ожидает, что я вот-вот растаю от этой сомнительной похвалы, как мороженое на жаре, и рассыплюсь в благодарностях, но я говорю только:

– Что во-вторых?

– А во-вторых, я хочу извиниться за то, как мы с Роном с тобой поступили, – говорит она, и действительно выглядит при этом пристыженной. – Ты действительно сильно помог нам с книгой, да и не только. Мне жаль, что мы не поверили тебе тогда. Зато теперь, думаю, ты заслуживаешь того, чтобы узнать хотя бы часть правды. Дело в том, что мы с Роном и правда разыскиваем всю эту информацию не просто так. Преподаватели бы это уж точно не одобрили, так что приходится до всего доходить тайком. Да мы и сами еще не совсем уверены… – Гермиона вдруг резко обрывает саму себя и продолжает уже другим тоном: – Но ты должен понять, что мы не можем рассказывать об этом всем подряд. Ты все узнаешь, конечно же, со временем. А пока что я была бы тебе очень благодарна, если бы ты продолжил помогать в выполнении нашей задумки по мере сил.

Я просто дар речи теряю от негодования.

– Ты не волнуйся, от тебя ничего не требуется прямо сейчас. Да и Рону пока лучше не стоит об этом говорить, я сама расскажу ему, немного позже… – продолжает Гермиона, очевидно, неверно истолковав мое молчание, но я не даю ей закончить.

– Гермиона, так ничего не получится. Неужели ты думаешь, что я все еще горю желанием помогать вам в чем бы то ни было? В прошлый раз все закончилось тем, что твой скорый на расправу приятель набросился на меня с кулаками, подозревая черт знает в чем. Возможно, с моей стороны было слишком самонадеянным рассчитывать на благодарность, но, видит Мерлин, вы двое поступили со мной далеко не лучшим образом. И теперь, – я пожимаю плечами, – мне просто неинтересно, вот и все. Думаю, вы и без меня чудесно со всем справитесь. Желаю удачи!