Гарри Поттер: Второй шанс Глава 97

– Гарри, ну пожалуйста, – умоляюще произносит она, когда я уже берусь за ручку двери. – Я знаю, мы были к тебе несправедливы. Я не говорю, что Рон сейчас относится к тебе по-другому, но я – да. Рон угрожал тебе, и мы с ним оба тебе не доверяли, но тем не менее в подземельях ты спас нас от Снейпа, хотя мог бы этого и не делать. Ты хороший человек. И теперь… я хочу как-то загладить свою вину, вот и все. Я знаю, ты не дружишь ни с кем из студентов, но все же…

– Я дружу с Невиллом, – перебиваю я, по-прежнему не отпуская дверной ручки.

– Как давно ты с ним разговаривал в последний раз?

А правда, когда?

– Ну, неделю или две назад, – отвечаю я, сбитый с толку таким вопросом. – Почему ты спрашиваешь?

Гермиона ничего не отвечает, и ее молчание мне отчего-то совершенно не нравится.

– Что? – спрашиваю я, наконец оборачиваясь.

– Я не знаю, как ты к этому отнесешься, – нерешительно говорит Гермиона, – но думаю, тебе следует знать. Дело в том, что Невилл… он рассказал о том, что в детстве на тебя напал оборотень, в общей гостиной Гриффиндора. Это случилось вскоре после матча по квиддичу.

О, ну что ж, это многое разъясняет.

– Так вот откуда Малфой знает…

Гермиона кивает:

– По правде сказать, все теперь знают, Гарри. И некоторые даже думают, что ты после этого тоже стал… оборотнем, – она почему-то произносит последнее слово шепотом.

– Чушь, – раздраженно говорю я. – Та зверюга меня не покусала, так что все в порядке.

– Знаю, ведь иначе Дамблдор ни за что не позволил бы тебе приехать в Хогвартс, – говорит Гермиона. – Я только хочу сказать, что это едва ли прибавит у остальных желания с тобой общаться. Просто знай, если что, я – на твоей стороне.

Я сухо киваю и выхожу за дверь, слишком обескураженный словами Гермионы, чтобы дать ей немедленный ответ. Она предлагает сотрудничество и поддержку – еще совсем недавно я мог лишь надеяться на такое. Только вот мне этого недостаточно, мне нужна ее дружба, ни больше, ни меньше.

А ей – мой пропуск в Запретную секцию, вот незадача.

На этот раз никто не останавливает меня по пути к гобелену с драконами. Оберон вместо приветствия говорит одну из своих привычных колкостей, в которых, как я подозреваю, волшебное зеркало упражняется весь день, пока меня нет, но я едва ли обращаю на него внимание. В окно немилосердно светит солнце, так что я задергиваю плотные шторы, создавая иллюзию ночи, и без сил падаю в кровать.

После многих часов без сна я ожидаю заснуть тотчас же, но отчего-то еще долго ворочаюсь с боку на бок, не в силах перестать думать о Гермионе, Невилле и Ремусе, которым вдруг стало так сложно доверять. Почему Ремус считает, что я не смогу сохранить его тайну? Почему Гермиона обратилась ко мне только теперь, когда ей снова от меня что-то потребовалось? И какого черта, в самом деле, Невилл разболтал всем вокруг о том проклятом оборотне?

Уже засыпая, я думаю, что, возможно, часть «удачливости» моего отца в вопросах выбора друзей все-таки передалась каким-то образом мне.

*****

Невилл подходит ко мне сам, когда я сижу в библиотеке за внушительной горой книг. Я замечаю его еще издалека, поскольку большинство студентов начинают сторониться меня с тех самых пор, как расползается слух о том, что я оборотень. После этого вокруг меня неожиданно образуется даже слишком много свободного пространства, чтобы кто-то мог подкрасться ко мне незамеченным. Невилл нерешительно переминается с ноги на ногу, остановившись между библиотечными стеллажами, и явно набирается храбрости, чтобы подойти. Я делаю вид, что ничего не замечаю, не желая облегчать ему задачу.

Когда он все же делает несколько шагов вперед и останавливается возле моего стола, с интересом заглядывая через плечо, я захлопываю книгу и оборачиваюсь.

– Привет, Гарри. Как дела? Что читаешь? – Невилл явно старается, чтобы голос звучал естественно, но прорывающиеся в нем напряжение и вина сводят эти жалкие усилия на нет.

Я зло думаю, что едва ли одного чувства вины достаточно, чтобы возместить весь тот вред, что он нанес Ремусу, когда привлек всеобщее внимание к теме оборотней. Поэтому пожимаю плечами и холодно отвечаю:

– Не могу сказать тебе. Это из Запретной секции, у тебя нет туда доступа. Кто знает, кому ты можешь растрепать о том, что я позволил тебе заглянуть в эти книги?

Между нами повисает неуютное молчание. Через некоторое время Невилл неловко прочищает горло и говорит:

– Прости, что рассказал всем о том, что узнал в Больничном крыле. Я… я и сам не понимаю, как так вышло, честное слово! Просто ляпнул, не подумав.

Я обвожу его внимательным взглядом.

– А теперь вдруг решил извиниться? Ты много дней избегал меня и делал вид, что все так, как и должно быть, а теперь вдруг пришел, чтобы сказать: «Прости, давай забудем»? С чего вдруг? – я качаю головой. – Так не бывает, Невилл.

Он решительно садится за стол напротив меня и говорит, вперившись взглядом в собственные сомкнутые в замок пальцы:

– Хорошо, ты прав, я не случайно рассказал. Я просто злился на тебя. Думал, после того, как я провалил квиддичный матч, ты решил, что я недостаточно хорош, чтобы быть твоим другом, или… Я не знаю что еще, ладно? Ты перестал со мной видеться, что, по-твоему, я должен был думать? Я и понятия не имел, что ты все вечера проводил у Снейпа за зельями.

– Мне казалось, мы вроде как друзья, – спокойно говорю я, стараясь не показать, что его отношение меня задело. – Так значит ты думаешь обо мне? Считаешь, что это для меня в порядке вещей – отказываться от своих друзей лишь потому, что они «недостаточно хороши для меня»?

Невилл пожимает плечами и смотрит на меня неожиданно прямо.

– Откуда мне знать, как должны вести себя друзья? – спрашивает он. – Неужели похоже, чтобы у меня их было много?

– Так не разбрасывайся ими! – резко восклицаю я. – Чего ты теперь хочешь? Чтобы я тоже сделал вид, что ничего особенного не произошло? Чтобы я по-прежнему доверял тебе? Я не могу, Невилл, прости. Хотел бы, но не могу.

Я отворачиваюсь, ожидая, что после этих слов Невилл просто уйдет, но он не собирается сдаваться так просто.

– Все еще можно исправить, – говорит он. – Я понимаю, как тебя тяготят эти слухи и сожалею. Но, может быть, я сумею все исправить, если найду какие-нибудь сведения о том, как можно распознать оборотня, и расскажу об этом всем. Тогда все сразу же поймут, что ты не болен ликантропией, и будут относиться к тебе по-прежнему!

Глаза Невилла пылают странной решимостью, меня же от одной этой идеи бросает в дрожь. Если ученики Хогвартса начнут пристально следить за лунными фазами, желая найти подтверждения слухам обо мне, им не составит никакого труда узнать тайну Ремуса.

– Я запрещаю тебе делать это, – отрывисто говорю я, и Невилл на миг задыхается от удивления, потому что никогда прежде я не говорил с ним столь категорично. – Ты разве не понимаешь? Дело не в том, что обо мне болтают люди – плевать я хотел на слухи. Это вопрос доверия. Если ты действительно все еще хочешь быть моим другом, тебе придется поверить мне на слово. Я не хочу, чтобы ты искал информацию об оборотнях и устраивал мне проверки. Я хочу, чтобы ты доверял мне. Скажи, Невилл, ты ведь веришь, что я не оборотень?

Я выжидающе смотрю на него, не отводя взгляда, усиленно отгоняя от себя мысль, что не совсем честно с ним поступаю. Даже сейчас я говорю о доверии, хотя с самого начала знал, что не смог бы открыть ему свои тайны, не смог бы довериться по-настоящему. Я говорю о доверии, потому что хочу обмануть его.

– Да, Гарри, я знаю, что ты не оборотень, – наконец убежденно говорит Невилл, и на его лице появляется робкая улыбка. – Я не буду ничего искать про оборотней. И я больше не принесу тебе неприятностей, будь уверен. Ну что, мир?

Я с облегчением пожимаю его протянутую руку, стараясь не думать о том, что всякое подобие нормальных человеческих отношений, которые мне удается построить здесь с кем бы то ни было, неизменно основывается на лжи, и так, похоже, будет всегда. Я говорю себе, что пошел на эту манипуляцию ради Ремуса, ради того, чтобы сохранить его секрет в тайне, но каким-то образом этого оправдания недостаточно даже для моей собственной совести.

После нашего своеобразного перемирия я нисколько не возражаю, когда Невилл спрашивает разрешения позаниматься в библиотеке рядом со мной, и, изредка перебрасываясь с ним ничего не значащими фразами, возвращаюсь к своим книгам. Магия духа – вот, что я здесь ищу. О ней говорили кентавры. Селин сказал, что это древнейшая магия в природе, и что именно в ней лежат истоки моей силы. Возможно, она – ключ ко всему. Быть может, если я узнаю больше о природе этой магии, то смогу понять, что именно произошло в день Последней битвы и что стало с Волдемортом, потому что увертливые ответы кентавров по этому поводу мне совершенно не понравились. Мне просто важно знать, могу ли я спать спокойно по ночам.

Однако пока что я не нашел ничего, хотя бы близко связанное с магией духа. Меня не отпускает чувство, что я уже должен был видеть что-то подобное, но я никак не могу вспомнить, где именно. Вполне возможно, что разгадка совсем рядом, что я попросту не замечаю очевидного, и это выводит из себя сильнее всего.