Радость жизни Глава 24. Часть 1. Именины цзюньвана Цзина

— Я дурак, да? — Принц Цзин очень серьёзно смотрел Фань Сяню в глаза. — Будь так добр, скажи мне, я правда дурак?

Фань Сянь, как его и просили, очень честно ответил:

— Думаю, в определённых вопросах ты и правда дурачок.

Ли Хунчэн говорил о том, как Фань Сянь указывал пальцем в небо. Фань Сянь говорил о том, что Ли Хунчэну не следовало ввязываться в борьбу за власть между принцами.

Осенняя растительность в усадьбе цзюньвана была отлично ухожена и не создавала атмосферу грустного очарования, а наоборот как желтоватый ковёр выстилала землю по обе стороны от дорожек. Фань Сянь знал, что всё это благодаря ежедневным стараниям любителя садоводства цзюньвана Цзина. Указав на растения, он сказал:

— Посмотри, вот она, жизнь человека.

Ли Хунчэн усмехнулся:

— Если ты согласишься днями напролёт сидеть дома и копаться в саду, то я попрошу второго принца пожаловать тебе несколько тысяч му земель в Цзяннани.

Фань Сянь огорчённо покачал головой:

— Я же говорил, что произошедшее недавно было вовсе не моей идеей, а ты всё не веришь.

На лице Ли Хунчэна обычно отражались теплота и жизнерадостность, но это известие его удивило и заставило медленно нахмуриться. Если последние события при дворе — не следствие свирепствований Фань Сяня, а результат тайных приказов императора, то дела действительно плохи. Неужели император уже не так сильно благоволит ко второму принцу, как прежде?

Фань Сянь глянул на него и сказал:

— Конечно, у меня тоже есть личные интересы. Наверняка ты знаешь, что я не особо расположен ко второму принцу.

Ли Хунчэн нахмурился и сказал:

— С тех пор, как ты появился в столице, мы со вторым принцем всегда обращались с тобой учтиво. Конечно, я не посмею утверждать, что были с тобой всем сердцем, но уж точно вели себя приветливее, чем восточный дворец.

Фань Сянь холодно усмехнулся, но ничего не ответил.

Шагая рядом, они прошли в имение, но не отправились сразу на задний двор. Банкет по случаю именин цзюньвана Цзина ещё не начался. Войдя в тайный кабинет принца Цзина, Фань Сянь сел рядом со столом и немного отстранённо стал наблюдать за Ли Хунчэном.

Принёсший чай слуга ушёл, в кабинете остались лишь они вдвоём.

— Учтиво? Когда меня обвинил Цензорат, это было учтиво?

Ли Хунчэн слегка вздрогнул и горько улыбнулся:

— Цензорат… это идея тётушки. На самом деле ты и сам понимаешь, почему это случилось. Никто не заставлял тебя сразу по возвращении в столицу начать расследование её связей со вторым принцем.

Фань Сянь не стал вытаскивать на свет дело на улице Нюланьцзе, а покачал головой:

— Я сразу сказал, что у меня есть личные интересы. С какой целью я стал расследовать связь между старшей принцессой и вторым принцем, ты и сам должен понимать. Они выкачали все деньги из внутренней сокровищницы. Хочешь, чтобы я на следующий год принял управление тем, от чего осталось лишь название?

Ли Хунчэн ответил:

— Ну что сказать, ты приходишься старшей принцессе зятем, а Вань’эр её единственная дочь. Неужели думаешь, что тебя поставят в безвыходное положение? Отступи на шаг, и все тихо-мирно уживутся, разве плохо?

— Отчего ж не отступить, — глядя на на него, серьёзно сказал Фань Сянь: — Только вот я немного беспокоюсь за тебя. Я знаю, что раз ты на стороне второго принца, то наверняка думаешь, стань он в будущем императором, точно проявит себя гораздо лучше, чем наследный принц. Ведь второй принц мягкий и ласковый по характеру, с ним на троне в вашем имении жизнь пойдёт легче и приятнее. Но не приходило ли тебе в голову, что это сейчас мы с тобой можем общаться с ним на короткой ноге, а став императором, он может и забыть об этом?

Ли Хунчэн рассмеялся:

— Хорошо, что это ты сказал. Услышь я такое от кого-то ещё, подумал бы, что это очень неуклюжая провокация.

Фань Сянь помахал рукой и сказал:

— Я это серьёзно, а ты всё думаешь, что я лезу не в своё дело… Ещё весной на берегу реки Люцзин говорил тебе, что лучше бы ты держался от всего этого подальше. — Он посмотрел Ли Хунчэну в глаза: — Я знаю, что ты сделал. Но тебя сдерживает положение вана Цзина, пусть у тебя в подчинении мириады женщин, но нет ни одного солдата. Не думай, что я говорю это потому, что зазнался, но силы в твоём распоряжении уступают моим. Разве их достаточно, чтобы чувствовать себя уверенно в этих играх между принцами?

Не дожидаясь ответа, Фань Сянь поднялся на ноги и серьёзно добавил:

— Пусть мои слова и отдают бессовестной самовлюблённостью, возможно ты в душе насмехаешься надо мной, но раз отношение императора изменилось, то второму принцу впредь житься будет несладко. Если можешь отдалиться от него, сделай это.

Он похлопал Ли Хунчэна по плечу, и очень убедительно сказал:

— Я это говорю не ради чего-то там, а ради Жожо.

Ли Хунчэн молчал. Хотя на его лице ничего не отразилось, но в душе он уже засомневался. Вскоре он мрачно сказал:

— Ты не понимаешь второго принца, его тоже вынудили. Кроме того, от нашей дружбы с ним я отказаться не могу.

Фань Сянь покачал головой и ничего не сказал.

***

Начался банкет в честь именин цзюньвана Цзина. Большой круглый пиршественный стол был заставлен всякими редкими яствами. Цзюньван Цзин с колышащейся длинной бородой сидел во главе стола, одетый как богатый купец — ни на принца, ни на садовника он не походил, а скорее напоминал тех скучающих от безделья и беспокойных от несметного богатства торговцев солью из Цзяннани.

Увидев сына идущим рука об руку с Фань Сянем, он рассмеялся и подозвал того взмахом руки:

— Садись рядом со мной.

Фань Сянь больше всего опасался, что цзюньван Цзин начнёт грязно ругаться, поэтому поморщился и сел. Повернувшись, он увидел рядом глядящую на него хихикающую Вань’эр, а по другую сторону от неё — свою сестру, совершенно спокойную. Вспомнив, как только что бесстыдно использовал имя Жожо, чтобы временно успокоить Ли Хунчэна, Фань Сянь запрезирал себя в глубине души. Он поднял чарку за цзюньвана Цзина, а после и за своего отца с госпожой Лю, сидевших напротив, искупив этим вину за опоздание.

На банкете не было больше никого, кроме семей Ли и Фань. Однако в присутствии старших и принц Цзин, и Фань Сянь держались скованно, и роскошные кушанья казались им безвкусными.

После трёх чарок цзюньван Цзин в недовольстве поднял кувшин с вином и спросил Фань Цзяня:

— Как ты обращаешься со своими детьми, что Фань Сянь и другие при тебе боятся слово сказать?

Фань Цзянь отщипнул кусочек оленьего хвоста, посмаковал его и неторопливо ответил:

— Уж точно лучше, чем ты — по крайней мере, я при них не выражаюсь грязно.

— Да драл я мать твою! — выругался цзюньван Цзин и вытер вино с подбородка: — Не смей дурно говорить обо мне в присутствии моей дочери!

Супруга цзюньвана Цзина умерла молодой. Хотя у него было ещё несколько наложниц, им по статусу не подобало сидеть сегодня за этим столом. По правую руку от него сидели принцесса Жоцзя и принц Ли Хунчэн. Услышав непечатную ругань от отца, малышка Жоцзя украдкой подняла голову и взглянула на Фань Сяня. В её душе были и стыд, и злость — она понимала, насколько они сегодня опозорились.

Фань Цзянь при этих словах помрачнел и рявкнул в ответ:

— Рот свой закрой.

Войдя в дом Фань, Вань’эр впервые наблюдала обе семьи вместе. При виде неподобающего поведения старших она поспешно потянула Фань Сяня за рукав, а услышав, как её свёкор велел сиятельному цзюньвану закрыть рот, так и замерла от изумления.

Фань Сянь же привык к подобному зрелищу и не особо волновался. Как ни странно, его отец, обычно весьма правильный и осторожный, лицом к лицу с цзюньваном Цзином вытаскивал из прошлого, где они проводили ночи в цветочных домах и бездельничали днём, свои вольные и несдержанные манеры.

Услышав от Фань Цзяня предложение заткнуться, цзюньван Цзин хотел было ещё выругаться, но тут сообразил, что именно он сказал. Он непроизвольно застонал, скривил лицо и правой рукой легонько шлёпнул себя по губам с отчётливым звуком.

Но Фань Цзянь всё не унимался: наставив палочки для еды ему в нос, он снова забранился:

— Твой сын скоро женится, а ты всё не озаботишься манерой своей речи!

Цзюньван Цзин нахально ответил:

— Я оговорился. — Обведя пристальным взглядом молодое поколение, он жёстко произнёс: — Никто ничего не слышал. — Затем, от неловкости откашлявшись, он повернулся к Фань Сяню и спросил: — Фань Сянь, как там матушка в Даньчжоу?

Линь Вань’эр опустила голову, сдерживая улыбку. Она только сейчас вспомнила, почему министр Фань посмел приказать принцу заткнуться. «Твою мать»? Бабушка её мужа находилась на особом положении — с детства цзюньвана Цзина воспитывала именно она.

Фань Сянь насупился, думая о том, почему этим лающимся старикам понадобилось втягивать его. Он немного рассказал о жизни бабушки, не выходя за пределы описания её здоровья. Затем, закатив глаза, предложил:

— Выпейте, ваше высочество. Кстати, вы в столице всё равно ничем не заняты, да и Хунчэн просто бездельничает. Отчего бы нам в будущем году не выбрать время и не съездить вместе в Даньчжоу на несколько дней? Там прекрасные чайные кусты.

Цзюньван Цзин взглянул на Фань Сяня и понял, что тот имеет в виду. Ему всё больше нравилась эта затея, и он искренне улыбнулся:

— Отлично придумано, я пойду завтра во дворец и расскажу императору… Но ты не поедешь: в будущем году ты едешь в Цзяннань.

Рядом Ли Хунчэн, слушавший, навострив уши, изумлённо подумал: «Фань Сянь, твоё приглашение просто потрясающее!»

Фань Сянь удивился:

— Зачем мне в Цзяннань?

Цзюньван Цзин заворчал на него:

— Обычно ты, малец, выглядишь очень смышлёным, даже второй племяш от тебя настрадался. Отчего ты сейчас так отупел? В будущем году ты получишь внутреннюю сокровищницу, а как ты её получишь, если не поедешь в Цзяннань?