Викинги: Легенды никогда не умирают Глава 47

Это был славный поступок в глазах богов. У меня было доказательство тому - задание, который мне дали. Слова отца после набега на саксонскую деревню до сих пор звенели у меня в ушах - мол, такова судьба побежденных, и это наше право делать то, что мы хотим. Мне все еще было трудно принять вид плачущей маленькой девочки, просящей свою мать очнуться, когда та лежала мертвой на улице с разорванной юбкой. Густо сглотнув, я прошел мимо плачущей девочки и вышел на некую центральную площадь.

Думаю, я был первым, кто действительно прошел так далеко, потому что увидел толпу людей, которые стучали в двери, чтобы те открылись. Жители города. Городская площадь напомнила мне Алабу - здесь были лавки, заполненные товарами, хотя некоторые из них были опрокинуты в спешке.

Сама церковь была почти такой же великолепной, как и город. Стены ее были высокими, выше даже городских стен почти на два десятка футов, а колокольня придавала зданию еще большую высоту. Дверь в церковь была ничуть не менее величественной, чем парадные ворота города, и при этом обрамлялась аркой, на камне которой были написаны слова, которые я не мог прочитать.

Это... было самое красивое здание, которое я когда-либо видел.

- Должно быть, его помогли сделать гномы, - рассудил я. Неуклюжие руки людей не смогли бы сделать такое великолепное здание, которое было настолько большим, что в нем, наверное, мог бы разместиться весь город. Но, судя по крикам и проклятиям людей, которые умоляли впустить их внутрь, очевидно, я ошибался. Одна женщина испуганно обернулась и побледнела, увидев меня, стоящего посреди площади и праздно любующегося зданием.

Я не был уверен, чего я ожидал, но уж точно не того, что она подберет деревянное полено с одной из разбитых лавок и бросит мне вызов. С выражением страха на лице и слезами, стекающими по щекам, она бросилась ко мне с поленом над головой. Я без труда уклонился от удара, я вытянул топор и зацепил ее заднюю ногу, а затем дернул. Я выбил ноги из-под нее, заставив женщину с криком упасть на спину.

Когда я прижал острие лезвия к ее шее, она уставилась на меня - яростные голубые глаза и изящное лицо, искаженное в рычании.

- Сделай это, собака! - огрызнулась она, обнажив зубы с вызовом. У нее была смелость. И воля к борьбе. Она не оказалась бы в таком положении, если бы у стражников города была такая же воля.

Именно это беспокоило меня больше всего. Здесь не было борьбы. Просто резня.

- Почему двери в твою церковь закрыты? - спросил я, удивив ее тем, что говорю на ее языке. Ее рот приоткрылся, когда она отпрянула от острия моего топора, ее взгляд метнулся к нему, чтобы увидеть, что единственная оставшаяся капля крови на нем - ее собственная заслуга, из-за того, что она прижалась к лезвию.

Она сосредоточенно нахмурилась:

- Потому что здесь полно трусов, - ответила она. - Они боятся открыть двери. Они скорее предпочтут, чтобы мы все умерли здесь, чем рискнут, что вы войдете внутрь.

Я нахмурился.

- Хм, - хмыкнул я в раздумье, глядя на группу людей, которые начали обращать на меня внимание, увидев, как девушка отделилась от группы. - Солдаты? - спросил я, и девушка очень медленно кивнула. Отец всегда говорил, что нужно бояться женского презрения. До сих пор я не понимал, почему.

- Присядь вон там, - приказал я ей, жестом указывая на линию зданий в стороне от церкви, когда я отошел.

Подойдя к группе, я увидел, как девушка бросила на меня растерянный взгляд, после чего повторил то же самое с группой брошенных людей.

- Теперь вы под моей защитой, - сказал я им всем, приняв решение по тому, что я мог назвать только прихотью. Эти люди были брошены. Они были брошены на произвол судьбы. И их будут убивать без пощады всякий раз, когда армии удастся зайти так далеко, если они вообще перестанут грабить каждое здание, которое им попадется. Однако у этой девушки была смелость. Если трусость должна быть наказана, то доблесть заслуживала награды. - Идите и сядьте там - любому из моих людей, которые придут к вам, скажите, что вас защищает Зигфрид Поцелованный Волком. Повторите "Зигфрид Поцелованный Волком".

Наверное, это не должно было сработать, понял я, делая размашистый жест в сторону того места, где сейчас сидела девушка. Пожалуй, это сработало только потому, что она сидела, а не лежала мертвая, и первыми двинулись те, кто увидел, что я ее пощадил. Когда они начали двигаться, другие стали следовать за ними из отчаяния, а не из веры. Я был их единственной надеждой на выживание, осознал я, когда толпа сдвинулась, открыв вид на тяжелую дверь, закрывавшую вход в церковь.

Наблюдая за тем, как все они садятся, каждый из которых выглядел так, словно собирался бежать в горы, я подошел к двери. Повернув топор, я постучал им в дверь.

- Какие же вы трусы, - обратился я к тем, кто спрятался за дверью. - Прячетесь и дрожите, готовы бросить женщин и детей на произвол судьбы, лишь бы прожить на минуту-другую дольше. Я не мирской человек. Но я обнаружил, что вы, франки и христиане, - особая порода трусов.

Чувствовать страх было естественно, я так думаю. Мне было страшно, когда рейдеры напали на ферму. Однако этот страх не помешал мне сражаться. Страх перед боем не был причиной для того, чтобы не сражаться.

- Бог накажет тебя за это! - Я услышал чей-то крик изнутри и я слышал его гнев даже сквозь толстую дверь. - Яд на тебя! Яд на тебя и твою языческую армию! Как ты посмел напасть на святой город Кёльн! Как вы смеете проливать христианскую кровь!

- Но я язычник. Твой бог - не мой. И конечно же он первым накажет тебя за это, не так ли? Разве не одна из его заповедей - помогать ближнему своему? - обратился я к нему и ко всем, кто находился внутри. И они, как я понял, отвратительны мне до боли в животе. Если ты по какой-то причине не мог дать отпор, то не должен бросать свой клан и род, чтобы спастись. Это было отвратительно.

- Откройте эти двери и отдайте нам сокровища, хранящиеся в этих стенах, и вам будет позволено доживать свои жалкие дни.

С той стороны последовало мгновение молчания.

- Вам не будет позволено войти в это святое место. Вы будете поражены насмерть, как только переступите порог! - услышал я чьи-то слова: - Бог не допустит этого!