Мой жених влюбился в мою младшую сестру Второй раз (4)

Том 1. Второй раз.

4.

Я ведала страх потери любимого человека.

Потому что страшилась потерять Солея больше кого бы то ни было.

Именно поэтому я из кожи вон лезла, чтобы не впасть в немилость ему.

– Я… где-то… ошиблась? – слова, сорвавшиеся с моих губ, неожиданно эхом разнеслись в тишине спальни.

– Миледи? – окликнул меня из угла комнаты мужчина, охранявший меня с самого детства.

Он единственный отказывался звать меня «мадам», по-прежнему обращаясь ко мне, как когда я была не замужем. Уж не знаю, почему он так поступает, но сколько бы раз я ни просила, он не переставал так ко мне обращаться.

Возможно, всё потому, что он был со мной с самого детства и потому не видел во мне взрослой женщины, но меня душит мысль о том, что он, кажется, не признаёт меня женой Солея.

Если прежде я бы просто с улыбкой закрыла на это глаза, то сейчас не могла даже этого.

Дам слабину, и тут же заплачу, поэтому я крепко зажмурилась, сдержавшись.

Минула неделя с тех пор, как пришла новость о смертельной болезни Сильвии…

Слышала, каким-то образом Сильвии удалось минуть кризис.

Однако ситуация по-прежнему оставалась непредсказуемой, потому сестра оставалась под постоянным надзором.

Говорят, кто-то всегда находится рядом с ней.

 

Солей не возвращался в особняк с тех самых пор, как поехал проведать Сильвию.

Тем временем меня мучала сильное утреннее недомогание, от которого я даже головы не могла поднять.

Я была прикована к постели с тех пор, как потеряла сознание в прихожей.

Существовала вероятность выкидыша, если слишком перенапрягусь, поэтому пришлось какое-то время соблюдать строгий постельный режим.

Я знала, что должна немедленно отправиться в свой родительский дом, но ничего не могла поделать. Вот насколько плохим было моё состояние.

Если бы попыталась поехать в конной повозке, желудок бы перевернулся вверх дном и не вернулся обратно.

Но даже в этом случае, коли я ставлю Сильвию на первое место, как хорошая старшая сестра, я, пожалуй, должна была всё равно отправиться к своей младшенькой.

Так диктовал мой идеал семьи, мой идеал старшей сестры.

Именно так выглядел в моём понимании эталон [семьи].

Но, но…

Чем больше утекало дней, тем меньше я понимала, с каким лицом должна её встретить.

Тем более узнав о том, что она сумела выкарабкаться. Тем более – услышав, что она пришла в сознание. И уж тем более – учитывая то, что Солей, вероятно, будет подле неё.

Я должна идти. И хоть я думала так, не могла пошевелить и ногой, ибо не знала, как будет лучше поступить.

Я могла бы съездить и навестить бессознательную Сильвию с лицом доброй старшей сестры. Я смогла бы сжать её ослабевшую руку и помолиться о её выживании. Я смогла бы сохранить в глубине души все свои сокровенные чувства и сыграть роль достойной сестры.

Но я не в силах предсказать, как поведу себя в присутствии очнувшейся Сильвии.

Уверена, я накинусь на неё с обвинениями.

И даже если сдержу слова, мои глаза всё выдадут этому дитя.

Почему ты до сих пор жива?

 

– Эй, можешь подойти сюда на минутку? – окликнула я стоявшего возле двери рыцаря.

Казалось, он замешкал на миг, но, в конце концов, подошёл, встав чуть поодаль от кровати.

Как правило, даже телохранителю оставаться в спальне наедине с госпожой было не слишком похвально.

Однако сейчас, в отъезд Солея, большая часть людей ушла, и некому было увидеть это и осудить.

– У меня к тебе просьба.

– Да, какая?

– … Не мог бы ты… взять меня за руку?

– Э, нет, эм… это… – я горько улыбнулась явно сбитому с толку эскорту.

– Знаю, всё же я прошу слишком многого, – вытянутая рука бессильно упала на кровать.

Я ощутила, как тепло оставило кончики моих пальцев.

– Эй, Ал.

– … Да.

– Сколько ещё… я должна… упорствовать?

– Миледи…

Подняв взгляд, я увидела, как дрогнули его ясные голубые глаза.

Золотистые волосы обрамляли лицо с мягкими чертами.

Он – мой единственный щит, мой защитник.

Когда в первой жизни меня арестовали как преступницу, его, моего личного рыцаря, сочли сообщником.

Всё потому, что скопившиеся против меня обвинения были за пределами того, что было подвластно одной-единственной женщине.

Вполне естественно. Ведь обвинение изначально было ложным.

Как бы компенсируя натянутость и отсутствие доказательств преступления, он, невинная душа, также был схвачен.

Об этом мне сообщил тюремный надзиратель, чьего имени я не знала.

Он рассказал об этом не по доброте душевной.

– … Из-за тебя погибнет рыцарь. Запомни, – сказал он мне.

Так что в этой жизни я тщательно выверяла расстояние между нами, чтобы не сближаться сверх необходимого, но и не отдаляться так сильно.

Потому что не желала вовлекать его в свою жизнь.

– Можешь не держать меня за руку, но не мог бы ты остаться там?

– Да, конечно. Миледи, – эскорт опустился на колено, оказавшись на уровне моего взгляда.

Его глаза были ясными, как ровная гладь озера.

Казалось, в тишине комнаты проскочил разряд в тот самый миг, как его взгляд пересёкся с моим.

– Миледи.

– … Что?

– Можете отмахнуться, сочтя мои слова бессмыслицей.

– … Не самый лучший способ сказать. Всё равно, что просишь не слушать вовсе, – тихо усмехнулась я, и он нахмурился, как если бы видел что-то трагичное.

– По Вашему желанию, миледи, я всегда готов подать Вам руку. Коли Вы взаправду того желаете.

– !

– Потому что эта рука всегда существовала лишь ради Вашего блага.

Его слова, милые и ласковые, были произнесены так, словно собирались сокрушить всё на своём пути, будто в доказательство, что ими ни в коем случае нельзя пренебречь.

Он имел в виду совсем иное, нежели физически взять меня за руку.

Слова, их тяжесть.

Означало выпустить из руки меч и поступиться гордостью рыцаря.

Было бы не так сложно взять его за руку и тотчас сбежать.

Но можно и не представлять себе последствия бегства.

Нигде не найдётся места для нас, сделавших семью маркиза своим врагом.

А с учётом того, что я ношу в своём теле наследника, дом маркиза бросит на мои поиски все свои силы.

Учитывая его статус и родословную, в поисках задействуют всю страну.

Как я могу вовлечь в подобную жизнь такого доброго человека?

Он упорно трудился, чтобы получить титул рыцаря. Точь-в-точь как я, воспитанная стать женой маркиза.

Как я могу позволить ему отказаться от проделанного пути ради моего блага?

– Досадно слышать. И правда, бессмыслица.

– … – в ответ мой рыцарь тихо рассмеялся.

Подстрекательство к побегу – само по себе проблема, способная повлечь за собой обвинение в совершении преступления.

Вот почему он, должно быть, собрал недюжинную решимость, предлагая мне свою руку.

Хоть и знаю о его готовности пойти на всё, я не приму его руку.

И ни за что не изберу этот вариант.

Встретив Солея, я решила, во что бы то ни стало выйти за него замуж.

Пускай этот путь избрали для меня окружающие, он ни в коем случае не был против моей воли.

В аристократическом обществе, где политические браки без любви являлись делом обычным, я считала себя счастливицей, сумевшей взрастить к Солею тёплые чувства.

Вопреки юному возрасту я в должной мере осознавала свою роль, но вместе с тем хранила мечту.

 Мечтала о том, чтобы в моём с возлюбленным человеком будущем не встречалось никаких подводных камней. И что однажды он проникнется ко мне взаимностью… Я была готова дождаться того момента.

Наверное, я до сих пор продолжаю грезить об этом. Сколько бы разочарований я ни испытала, я не могла отказаться от чаяний о счастливом будущем, которое продолжала хранить в своём сердце.

Пускай знала, насколько это глупо.

– Поэтому… прости, Ал, – пробормотала я в полудрёме, но не знаю, достиг ли его мой голос.

Ответа от моего эскорта не последовало.

 

Прошу, прости столь глупую меня за то, что отмахнулась от твоей решимости как чепухи.

После того, как моё состояние стало значительно лучше, я нанесла сестре один-единственный визит.

Когда Солей вернулся в особняк по делам, он попросил меня навестить Сильвию.

Я ожидала, что он спросит, почему я до сих пор не съездила к ней, поэтому безропотно кивнула в знак согласия.

Но после ответа я склонила голову, ощутив некую странность.

В обычной ситуации именно я, старшая сестра, должна была обратиться к Солею с просьбой.

Умолять мужа утешить свою больную сестру. Это было бы намного естественнее.

Так что было бы замечательно, сумей я сказать, что поехала б и без просьбы Солея.

Но я не могла.

Будь мне дозволено, я предпочла бы не видеться и вовсе.

Поскольку не знаю, какое выражение лица следует показать, как стоит повести себя при встрече с ней. Ничего не приходило на ум.

– Пожалуйста, пойдём вместе, – слова наполнили мой рот и исчезли, так его и не покинув.

 

…В итоге я съездила навестить сестру, как и просил меня Солей.

Впервые за долгое время я в одиночестве посетила родной дом, окутанный тишиной и унынием.

Теперь, когда единственный источник света этого дома, Сильвия, растерял своё сияние, интерьер особняка будто бы сам потускнел.

Сильвия по-прежнему лежала в постели, но матушка ободряюще улыбнулась, говоря, что она уже достаточно оправилась, чтобы сидеть.

На тёмные круги под её глазами и покрасневшие их уголки было больно смотреть.

– Каким-то образом ей удалось достаточно оправиться для разговора.

«Но даже так, жить ей осталось недолго», – на этих словах её голос дрожал.

Зайдя в комнату сестры, я кожей ощутила нависшую тень смерти, какую невозможно преодолеть.

Она была истощена больше прежнего и даже дышала с трудом, но взгляд её фиолетовых глаз пронзил меня насквозь.

Будь то из-за её естественной красоты или покрывавшей её тени, даже на смертном одре она оставалась неизменно прекрасной.

 – Прости меня, старшая сестра, – я не нашлась что сказать сестре, пробормотавшей эти слова сразу, как увидела меня.

Что я должна сказать умирающей младшей сестре, чтобы не стать безнравственной дрянью? Размышляя об этом, я погладила слегка выпирающий живот.

Когда я рассказала о своей беременности, Солей, вернувшийся в особняк по делам, только и сказал с улыбкой: «Вот как».

И пускай на губах играла улыбка, голос был холоден и бесстрастен.

Он не обрадовался, но и не отверг.

Казалось, он просто выразил одобрение подчинённому, исполнившему возложенную на него миссию.

– Я… влюблена в господина Солея… – Сильвия сцепила на груди тонкие, словно иссохшие ветви, пальцы. Она даже словом меня не поздравила, взглянув на мой живот. Или, быть может, просто не заметила?

А-а, верно. Если подумать, матушка – и та ничего не сказала.

«Я люблю господина Солея. Очень сильно люблю», – повторяла она снова и снова, не то молясь, не то каясь.

По худой и бледной щеке, но ещё не лишённой своего блеска, скатилась одинокая слеза.

– Я скоро умру.

«Поэтому, пожалуйста, прости меня», – пускай и во власти болезни, чистый голос Сильвии остался тем же. Я задавалась вопросом, когда она успела перестать называть его [старшим братом], хоть и сочла его неуместным.

Я ощутила, как в воздухе, примешавшись к запаху лекарств, витал так любимый Солеем аромат чёрного чая.

И мне, окинувшей взглядом девичьи украшения комнаты, соответствовавшие вкусам моей младшей сестры, подумалось, сколько же времени он провёл в этой комнате.

Было немного забавно думать, что тот холодный и грубый Солей провёл здесь долгое время, отчего я не смогла не позавидовать сестре, что смогла удержать его в столь неуютной ему комнате.

– Старшая сестра, я… боюсь остаться одна. Мне страшно умирать в одиночестве, – голос сестры пронёсся мимо моих ушей.

Никогда я не слышала слов, что прошли бы мимо моего сердца, ничуть его не затронув, как эти.

Если человеку суждено умереть, ему можно простить что угодно?

Не прощать подобного человека жестоко и бессердечно?

– … Сестра?

В конце концов, я и слова не смогла сказать в ответ её отчаянному голосу.

Прощаю или нет, ненавижу или таю обиду – ничего.

Я даже не смогла сказать ей, что рада тому, что она осталась в живых.

 

Тем вечером Солей вернулся в особняк и сказал: «Сильвия плакала».

– Слышал, ты приезжала её навестить. Что, чёрт возьми, ты наговорила Сильвии?

Взглянув на его холодное лицо, я ответила: «Ничего».

Других слов у меня не нашлось, и это было правдой.

Но Солей выглядел глубоко разочарованным, сказав: «Не лги».

После всего, что ты натворила, я уже не могу верить тебе на слово. Сколько же людей ты сжила со свету своими безобидными лицом и голосом.

 

Я сыт по горло.

Этот ребёнок действительно мой?

 

…Добивающий удар – я подумала, иначе это и не назвать.

• 止めを刺す – добить; обеспечить (чему-либо) смерть; принести coup de grace. «Удар милосердия» (фр. coup de grâce) — разновидность смертельного удара, который наносится либо охотником тяжело раненому или находящемуся на грани смерти животному, либо же солдатом своему противнику, которому невозможно оказать медицинскую помощь (хотя, имхо, «удар милосердия» ничерта не подходит под ситуацию, мягко говоря).

Он мог убить без всякого ножа.

Кажется, будто я тогда закричала, и вместе с тем было чувство, что я не смогла и звука издать.

Мир потерял свои краски, а сердце разбилось до неузнаваемости.

И не успела я заметить, как вновь оказалась в кровати.

– Такими темпами, Ваша жизнь окажется под угрозой, мадам. Ещё не поздно. Лучше отказаться от ребёнка, – пожилой доктор взял меня за руку со скорбью на лице.

Не успела я оглянуться, как этот врач стал единственным, кто без колебаний взял меня за руку.

– … Нет, доктор.

Коли есть шанс, я не желаю отказываться от этого дитя.

Потому что я уверена, рождённое дитя будет похоже на Солея.

Использовать собственного ребёнка, чтобы доказать свою невиновность. Я не достойна быть матерью.

 

А-а, вот как. Так вот почему Солей от меня отдалился. Вдруг всё обрело смысл.

Всё именно так, как он и сказал.

Я прошла по головам множества людей, дабы доказать свою любовь к Солею.

Я знала, что обязана была поступить так, в противном случае мне даже собственные чувства было бы тяжело защитить.

Но я считала, что избрала правильный путь.

 

…А несколько месяцев спустя у меня родился ребёнок с таким же цветом волос, как у Солея.

Но я не знала цвета его глаз.

Хот я и смогла благополучно родить, я умерла, не имея возможности подержать его на руках.

В итоге всё случилось именно так, как предсказывал врач.

В тот момент терявшей сознание мне показалось, будто в моём ограниченном поле зрения мелькнули золотые волосы, но, скорее всего, лишь показалось.

Потому как не успела я оглянуться, как моим личным рыцарем стал кто-то другой, не Ал.

Иными словами, рядом со мной никого не осталось.

Солей оставался с моей младшей сестрой и не вернулся в особняк даже в день рождения своего ребёнка, чтобы поддержать жену.

И даже в предсмертной грёзе мне явился не он.

 

Одиноко. Грустно.

Сильвия говорила, как страшно ей умирать в одиночестве, но рядом с ней был Солей.

Признаться, я тоже была напугана до глубины души.

 

С меня хватит.

Больше не хочу снова испытывать это. Не хочу заново рождаться.

Я ни за что не смогу выжить в подобном мире.

http://tl.rulate.ru/book/21723/4503744