Наруто: Решимость Аутсайдера Глава 147 . Вечное счастье

—Что у нас на сегодня на повестке дня?— спросил Такума, доставая из рюкзака тетрадь по гендзюцу.

Прошло всего две недели с момента первого занятия Такумы с Микото в ее резиденции, но за этот короткий срок он успел узнать о гендзюцу больше, чем когда-либо прежде. Хотя эти новые знания не способствовали непосредственному развитию его способности создавать или применять гендзюцу, они были далеко не бесполезны. Он чувствовал, что основополагающие принципы, которые прививала ему Микото, со временем принесут значительную пользу, когда он глубже вникнет в сложность гендзюцу.

—Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему люди не подвергают сомнению неправдоподобное, когда попадают в ловушку гендзюцу?— размышляла Микото. Между ними стояла привычная тарелка с легкими закусками.

—Что вы имеете в виду?— ответил Такума, заинтригованный неожиданным вопросом.

—Хотя некоторые гендзюцу могут быть созданы практическими средствами, значительная их часть относится к области невероятного или практически невозможного. Поэтому мой вопрос заключается в следующем: Почему мы с готовностью соглашаемся на необычные опыты, проводимые с помощью гендзюцу? Почему человек, столкнувшись с иллюзией давно умершего близкого человека, искренне верит в ее подлинность и испытывает сильные эмоции, не сомневаясь в фальшивости стоящего перед ним видения?

Вопрос Микото заставил Такуму на мгновение потерять дар речи. У него не было ни ответа, ни даже правдоподобного предположения. По правде говоря, он никогда не задумывался над механикой гендзюцу. До освоения гендзюцу: слуги тумана, этот вопрос не приходил ему в голову. После освоения он просто принял эффективность гендзюцу как непреложную истину. Он был уверен, что ни один из пяти свитков гендзюцу, которыми он владел, не дает этому объяснения.

Неисследованность этого вопроса не давала Такуме покоя. Может быть, то, что он подвергся воздействию особенно сильного гендзюцу Юхи Каме, которое вызывало неподдельный страх, пока он не вырвался на свободу, закрепило это предположение как неоспоримую реальность?

—Боюсь, я не знаю, госпожа,—признался Такума.

—Примерно до тридцати лет назад мы не знали ответа на вопрос, как функционирует гендзюцу. Зарождение дзюцу, будь то ниндзюцу или гендзюцу, было настолько древним, что большая часть знаний была выветрена с течением времени. Хотя мы понимали, что определенные последовательности ручных печатей и манипуляции с чакрой дают гендзюцу, понимание того, как гендзюцу замысловато взаимодействует с мозгом и психикой для достижения желаемых результатов, ускользало от нас.

Такума кивнул, признавая, что чакра и дзюцу так и остались областью неполного понимания. Как и любая другая научная область, они были предметом ежедневного изучения экспертов и ученых, стремящихся разгадать загадочную силу, способную преодолевать границы. Изучение чакры, по его признанию, все еще находилось в зачаточном состоянииэта дисциплина в основном определялась потребностями шиноби и, как следствие, имела перекос в сторону военного применения. Исключение составляло ирьё-дзюцу, открытое для всех желающих и имеющее более широкое применение.

Такума был уверен, что когда-нибудь тайны чакры будут раскрыты настолько, что их влияние выйдет за рамки военных действий. Однако если господствующий в мире порядок вещей останется неизменным, он допускал возможность того, что это просветление не наступит при его жизни. Такая перспектива вызывала у него сочувствие к миру в целом.

Микото продолжала:

—Тем не менее, четыре десятилетия назад мы разработали технологию, позволяющую изучать мозг.— В разговоре всплыло упоминание о технологии магнитно-резонансной томографии. —На ранних стадиях был проведен эксперимент, целью которого было выяснить, как мозг реагирует на воздействие гендзюцу.

Такума с энтузиазмом воспринял этот исторический факт.

—Увы, это исследование не привело к окончательным выводам.

Воодушевление Такумы спало, сменившись приглушенным:

—О...

—Спустя десятилетие после первого исследования один из ученых обнаружил параллели между снимками мозга людей, подвергшихся гендзюцу, и тех, кто страдает психическими заболеваниями, такими как шизофрения,—пояснила Микото, слабо улыбнувшись. —В ходе предварительного исследования нам не хватало исчерпывающих данных. Однако после десяти лет тщательного изучения различных объектов мы собрали достаточно материалов, чтобы ответить на вопросы, которые до сих пор оставались без ответа.

Такума невольно задержал дыхание и инстинктивно выпрямился. Будучи по природе своей любознательным, он с готовностью приветствовал получение новых интригующих знаний. По мере того как он впитывал откровения Микото, его осенило.

—Существует ли потенциальный риск развития психических расстройств из-за гендзюцу?— спросил Такума с ноткой беспокойства. Его беспокоили два момента: собственное психическое здоровье и случайное воздействие на других.

Смех Микото, приглушенный ее рукой, несколько секунд резонировал в воздухе, а затем затих.

—Не стоит беспокоиться о такой возможности. Было проведено несколько расследований, но прямой связи не установлено.

Выдох Такумы принес ощутимое облегчение.

—Проще говоря, гендзюцу временно перестраивает работу мозга таким образом, чтобы она напоминала психические расстройства. Однако, в отличие от настоящих психических расстройств, пользователи обладают гораздо большей свободой действий и возможностей. Слаженность работы мозга нарушается настолько, что он отрывается от реальности, принимая надуманные иллюзии с той же убежденностью, с какой неустойчивая психика может принять галлюцинации за правду.

Микото сделала небольшую паузу, давая Такуме возможность зафиксировать ее мысли в своих записях.

—А что происходит, когда объект осознает, что попал в ловушку гендзюцу?— спросил Такума, пытаясь сопоставить свои наблюдения с опытом Ненро и других людей. Их описания отличались от его мгновенного отключения после осознания, а их рассказы указывали на затянувшееся влияние, заставляющее их прилагать целенаправленные усилия, чтобы освободиться. Ненро подчеркивал роль опыта пользователя, утверждая, что опытный практик может восстановить контроль над объектом даже после осознания.

—Мозг и чакра человекаэто сложные сферы, которые не поддаются полному пониманию. Мозг стремится восстановить равновесие, и если бы управление чужой чакрой было простым делом, гендзюцу стало бы всеобщим оружием,—поясняет Микото. —Многочисленные внутренние и внешние факторы, не входящие в вашу компетенцию, могут послужить толчком к освобождению объекта от иллюзии. Устойчивое господство зависит от силы владельца гендзюцу.

Такума задумчиво почесал голову, держа в руке карандаш.

—В таком случае, что является этой силой, что помогает сохранять контроль над объектом или его способность оказывать на него глубокое воздействие? Что считается самым сильным гендзюцу?

Микото отставила чашку с чаем и посмотрела на Такуму.

—Ты рассматриваешь гендзюцу так, как будто оно сродни ниндзюцу. Это не так. Я уже подчеркивала это ранее. Оценивая гендзюцу, ты оцениваешь не технику как таковую, а шиноби, выполняющего ее. Возьмем для примера твое дзюцу «Слуга тумана»: можешь ли ты поменять сенсорную составляющую с визуальной на слуховую?

Такума с готовностью признал свою неспособность.

—Гендзюцу сродни модульному дзюцу, адаптируемому к ситуационным требованиям. Зачем тратить силы и чакру на длительную связь, если достаточно мимолетной? Аналогично, зачем вызывать «мощное» мучительное гендзюцу, если можно обойтись без вреда для цели? Это вопрос разумного распределения усилий и чакры.

—Сколько времени мне потребуется, чтобы по-настоящему овладеть гендзюцу на таком уровне?— поинтересовался Такума.

—Это зависит только от тебя. Чем быстрее ты поймешь суть, тем быстрее продвинешься к мастерству,—невозмутимо ответила Микото. —Что касается твоего предыдущего вопроса о самом сильном гендзюцу, то помни, что речь идет о личности, стоящей за техникой. Какие качества определяют выдающегося пользователя гендзюцу? Хотя личные предпочтения могут быть разными, самым выдающимся практиком будет тот, кто способен заманить цель в ловушку гендзюцу даже после раскрытия его иллюзорной природы.

Такума был озадачен. Как можно было остаться в ловушке, когда человек понял, что попал в нее?

—А был ли когда-нибудь такой шиноби?—скептически спросил он.

В тоне Микото прозвучала нотка уважения:

—Второй Мизукаге, Хозуки Генгецу. Легенда гласит, что он использовал силу своего призванного существа - огромного моллюска, чтобы сплести всепоглощающее гендзюцу. Даже после того, как он объяснял своим жертвам, что это иллюзия, они были бессильны освободиться. Он ловко манипулировал десятками шиноби одновременно.

Эта мысль заинтриговала Такуму, однако у него были свои претенденты на звание сильнейших пользователей гендзюцу. Оба они были из того же клана, что и его нынешний наставник - Учиха Итачи и Учиха Шисуи. Первый владел Цукуёми, а второй - гендзюцу, специфику которого он не знал, но хорошо помнил его силу, которую часто сравнивали с «Созиданием» на стероидах.

Взгляд Такумы вернулся к обсидиановым глазам Микото. Эти глаза служили грозным оружием, но еще большее беспокойство вызывал их потенциал для дальнейшего усиления. Благодаря им Итачи и Шисуи стали претендентами на звание самых искусных пользователей гендзюцу. Еще большее беспокойство вызывала их способность эволюционировать при крайне редких обстоятельствах.

Встряхнув головой, Такума оставил размышления об этих грозных фигурах. Текущее состояние Шисуи было неизвестно, и пока Шисуи жив, он не мог получить доступ к Мангекё-Шарингану Итачи.

—У меня к тебе вопрос, Такума. Что, с твоей точки зрения, является вершиной мастерства в гендзюцу?— спросила Микото.

Такума ненадолго задумался над этим вопросом.

—Хотя мой ответ может измениться при более глубоком размышлении, на данный момент самым сильным гендзюцу будет то, которое заставляет цель сопротивляться выходу из его пределов,—ответил он.

—Гендзюцу, из которого объект не хочет выходить?— Микото, казалось, была ошеломлена.

—Жизнь может быть непрекращающейся борьбой, госпожа, иногда очень даже мрачной. Представьте себе гендзюцу, исполняющее любое желание человека - безудержное счастье, лишенное невзгод. Готов поспорить, что многие не решатся пробудиться от такой иллюзии,—рассуждал Такума.

Его взгляд устремился вдаль, не в силах различить солнечный свет из-за конструкции здания. Вместо этого он увидел кроваво-красную полную луну, украшенную девятью чернильными томоэ.

—Гендзюцу, дарующее людям утопическое счастье.

Такума закрыл глаза, и перед его мысленным взором пронеслись образы его семьи. Он подумал, вспомнит ли он через десятки лет их лица, голоса, общие воспоминания... Эта мысль не давала ему покоя.

Если бы ему предложили выбор, стал бы он сопротивляться? Он не был уверен.

Он сомневался в силе своего убеждения.

Он не был уверен, что она выдержит такое испытание.