Вокруг Меня лишь Яндере Интерлюдия. Котори Отонаси II. Часть 1

Когда-то, я уже и не помню, когда именно, во время очередного из множества сеансов, или, быть может, это было и не на сеансе вовсе… так или иначе, почему-то эта сцена всплыла в памяти именно тогда. Я никогда не смогу быть полностью уверена, почему готовность рассказать об этом у меня возникла лишь к тому моменту, но теперь это уже неважно.

— В самых ранних моих воспоминаниях родители отлично ладили друг с другом. Хотя, нет, вру… у меня нет таких воспоминаний. Я лишь очередной раз поверила в собственную выдумку. Впрочем, я опять вру. Даже эта выдумка принадлежит не мне, а моему папе. Я просто бездумно продолжала верить во всё, что он говорил, даже если это была лишь иллюзия, максимально далёкая от реальности. Продолжала верить до тех пор, пока он попросту не исчез из моей жизни.

— По какой причине? — в задумчивости слушавший Джордж Дейвис задал уточняющий вопрос.

— Я могу лишь догадываться, но, скорее всего, мама попросту запретила ему… мне, будучи ребёнком, никогда бы не раскрыли настоящих причин.

— А догадки?

— Ну, она ведь привела другого мужчину… и постоянно повторяла, что он всегда и был моим папой. А о настоящем никогда и не вспоминала больше. Словно его никогда и не было, — я сглотнула. — Может, надеялась, что на тот момент я ещё не была достаточно осознанной, чтобы события начали откладываться в памяти. Что-ж, её надежды бы оправдались, устрой она это всё хотя бы на несколько месяцев раньше. Хотя это в любом случае никак не повлияло бы на исход.

— Дай угадаю, — новый отец не слишком радужно тебя воспринял?

— Иначе было бы странно. Я не знаю даже как бы сама восприняла себя, будь я на его месте, — я отвела взгляд в сторону. — Но проблема не в нём…

— … — он не ответил.

— …С того момента я стала бельмом на глазу для собственной матери.

— Думаю, на этом стоит пока остановиться, — заключил доктор, переведя взгляд на монитор пациента, стоящий подле моей койки.

— Ах…

Я наконец-то вспомнила, когда это было…

Совсем недавно меня навещал Семпай.

— Почему?

— Продолжим, когда тебе станет лучше.

— Я в порядке…

— В таком состоянии нельзя много разговаривать. Тебе лучше поспать.

— … — спорить я не стала.

 

***

 

За окном моросил дождь. Редкие капли, стучащие по окну, и, сочетаясь с методичным писком, отражавшим состояние моего собственного пульса, действовали странно успокаивающе. Витавший в ледяном воздухе палаты аромат стерильности после недавнего кварцевания лишь усиливал это чувство.

Поёжившись, я зажала нос, дабы остановить накатившее желание чихнуть. Пришлось делать это левой рукой, поскольку к правой всё ещё была прикреплена капельница. Один раз она чуть не упала из-за подобного жеста, так что теперь я действую аккуратнее.

А затем я приоткрываю один глаз, дабы убедиться, что Семпай до сих пор не ушёл.

— …

И он и в самом деле здесь.

Седьмой день подряд, он не пропустил ни одного дня посещений с момента первого.

Впрочем, он не знает о том, что я знаю.

С момента самого первого его посещения мы ни разу не поговорили. Лишь я, притворяясь спящей, изредка подглядывала за ним. За ним, ни разу не посмотревшим не то что мне в лицо, а в принципе в мою сторону. За ним, продолжающим приходить сюда без каких-либо причин и мотивации на то.

В конце концов, моё признание, выпаленное в порыве чувств, не было хоть сколько-нибудь обдуманным. И уж точно оно не обязывало отвечать взаимностью, или отвечать как-нибудь вообще. Если уж на то пошло, то теперь мне и вовсе стыдно, что я повела себя настолько бестактно. Быть может, именно поэтому я и не могу найти в себе смелости, дабы вновь начать хоть какой-нибудь разговор.

Да и не знаю я, о чём с ним говорить.

Но, наверное, это не так уж и важно.

Ведь он говорил сам.

Пусть даже и не со мной.

Пусть даже и ни с кем вовсе.

— И зачем я опять пришёл сюда… — последовал тяжёлый вздох. — Чего я хочу добиться…? Почему говорю вслух…? Неужели и в самом деле надеюсь на то, что она услышит… — прикрыв лицо и уперев руки в колени, он остановился.

— Если я в самом деле желаю ей смерти, то чего пытался добиться тогда, осенью…? Почему не убил сразу… И почему не могу убить сейчас…? — даже сейчас его мучала совесть от самой только мысли о моей смерти.

Ничего страшного, Семпай.

Ведь я совсем не против умереть.

Мне и самой уже давно кажется, что если я умру, — то всем станет только лучше.

— Нет… — вновь начал он. Голос его дрожал. — Я не могу дать ей умереть.

— …

— Ведь если она умрёт, то… и для меня всё будет кончено…

— …

— Она — мой последний шанс…

«На то, чтобы сохранить человечность…» — бегло пробормотал он, торопливо покидая палату.

Остаток дня я провела в беспокойстве.