Избалованная жена Великого Секретаря Глава 134.2 . Истинный виновник

В отличие от двух своих младших братьев, он не был таким изнеженным и капризным, поэтому он не был так близок к Старой Госпоже, как были близки к ней его два младших брата.

Когда Старая Госпожа Гу подумала о том, что он, будучи старшим братом, так жестоко обошелся со своим родным братом, она так разозлилась, что хотела применить к нему цзяфа*: «Открой глаза свои и посмотри, что ты сделал со своим младшим братом?»

Гу Чанцин сказал твердым голосом: «Бабушка, в зале предков холодно, тебе нужно вернуться во двор Сунхэ, будь осторожна, не простудись».

Старая Госпожа Гу скрипнула зубами и упрекнула: «Ты даже знаешь, что в зале предков холодно! Ты не боишься, что твой брат простудится? Посмотри, как он ранен! Вместо того, чтобы отомстить за него, ты наказываешь его? Как ты еще можешь называть себя старшим братом?»

Гу Чанцин холодно посмотрел на Гу Чэнлиня.

Гу Чэнлинь покорно опустил голову, не решаясь встретить острый взгляд старшего брата.

Старая Госпожа Гу сказала ледяным голосом: «Что ты на него смотришь? Если у тебя хватит смелости, ты можешь пойти против меня!»

Гу Чанцин спокойно ответил: «Он совершил проступок и знает об этом в своем сердце».

Возмущенная Старая Госпожа Гу сердито спросила: «Что он натворил?»

Когда Старая Госпожа поддержала его, Гу Чэнлинь воспрянул духом и, набравшись храбрости, сказал: «Верно, старший брат, я же сказал тебе, что ничего не делал, почему ты мне не веришь?»

Взгляд Гу Чанцина был холодным: «Гу Янь чуть не умер».

Старая Госпожа Гу не была довольна его ответом: «Если Яо Ши сказала, что ее сын чуть не умер, это еще не значит, что он действительно чуть не умер? Ты не веришь своему брату, но веришь постороннему человеку?»

Гу Чанцин: Я спас человека, я дал ему лекарство, я смотрел, как он умирает у меня на глазах ... еще бы чуть-чуть.

Однако Гу Чанцин не произнес этих слов.

Ведь даже если бы он сказал это, они бы подумали, что разве травма Гу Яня, обязательно должна быть делом рук Гу Чэнлиня? Ты, старший брат, своими глазами видел, как Гу Чэнлинь увел Гу Яня?

Кто знает, кого он мог обидеть снаружи, и все же ты был настолько низок, что обвинил во всем Гу Чэнлиня!?

Гу Чанцин вовсе не защищал Гу Яня. Это дело не имело никакого отношения к тому, была ли другая сторона Гу Янем или нет. Дело было в другом - в характере Гу Чэнлиня.

Если бы он не видел это своими глазами, как бы Гу Чанцин осмелился поверить, что его родной брат вырос с таким дурным характером?

Гу Чанцин отказался отпустить его, и был так настойчив в этом вопросе, что привел Старую Госпожу Гу в такую ярость, что она велела слугам принести ей цзяфа и заставила его встать на колени перед памятными табличками предков, чтобы получить наказание.

Гу Чанцин получил множество ударов розгой, но не издал ни одного стона боли.

«Ты выпустишь своего брата?»

«Нет!»

Рука Старой Госпожи Гу задрожала от гнева, и она ударила розгой прямо по лицу Гу Чанцина.

Старая Госпожа Гу на мгновение была ошеломлена своим собственным поступком.

«Бабушка! Не бей старшего брата!» Гу Чэнфэн схватил Старую Госпожу Гу за руку.

В это время подоспела наложница Лин.

Она уговорила Старую Госпожу Гу вернуться.

«Хорошо, теперь никому не будет позволено приносить еду Линьэру, как ты и приказал, но мы все равно должны позволить доктору из поместья обработать его раны, чтобы ему было легче было стоять на коленях».

Наложница Лин была очень умной женщиной, которая всегда могла найти способ прийти к компромиссу между обеими сторонами.

Гу Чанцин больше ничего не сказал и вернулся в свой двор.

«Идите и позовите доктора из поместья», - приказала наложница Лин слугам.

«Да», - служанка повиновалась.

Служанка пошла за доктором, а наложница Лин отправилась во двор Гу Чанцина: «Я вижу, что у тебя поранено лицо, поэтому я принесла тебе лекарство для лечения ножевых ранений».

Не успела она это сказать, как увидела, что мальчик-слуга Гу Чанцина уже наносит на него лекарство.

Улыбаясь, она подошла и сказала: «Хм? Кажется, это не похоже на лекарство для лечения ножевых ранений нашего поместья. Это новое лекарство из военного лагеря?»

Гу Чанцин на мгновение задумался, прежде чем ответить: «Нет, это от доктора снаружи».

«Как ты можешь использовать лекарство со стороны? Лучше использовать то лекарство, которое изготовлено в поместье», - наложница Лин передала ему лекарство для лечения ножевых ранений.

Гу Чанцин прохладно ответил: «Нет, все в порядке».

Наложница Лин на мгновение замерла, затем улыбнулась и забрала обратно лекарство для лечения ножевых ранений, сказав: «Хорошо, как пожелаешь».

После паузы она добавила: «Чанцин, это дело между вами, братьями. И я, как тетушка, не должна вмешиваться в него, однако Чэнлинь - твой родной брат, и даже если он не прав, ты не должен осуждать его на основании слов Госпожи. Я не говорю, что ты не прав, но, поступая так, Чэнлинь может подумать, что ты предвзято относишься к Госпоже и больше не любишь его».

Гу Чанцин сказал: «Если он видит мою справедливость на этот раз как предвзятость к другим, то как же насчет моего прежнего снисходительного отношения к нему?»

Наложница Лин потеряла дар речи, и только спустя долгое время она снова заговорила: «Но он твой младший брат, это правильно, что ты благоволишь ему ...»

Гу Чанцин, однако, не стал продолжать эту тему, вместо этого он спросил о другом: «Тетя, моя мать действительно была убита Яо Ши?»

Наложница Лин странно посмотрела на него и спросила в ответ: «Почему ты вдруг спрашиваешь об этом?»

Гу Чанцин задумчиво сказал: «В поместье всегда ходили слухи, что именно Яо Ши убила мою мать».

Наложница Лин слегка улыбнулась: «Доказательств этому нет, можно просто слушать, но не стоит принимать это близко к сердцу».

Но Гу Чанцин сказал ей: «У меня есть доказательства, и именно потому, что у меня есть доказательства, я верил в это столько лет».

«Какие доказательства?» - спросила наложница Лин.

Гу Чанцин ответил: «В то время, когда моя мать восстанавливалась после болезни, кто-то написал письмо моему отцу, в котором в общих чертах выражал свои чувства к нему и вопрошал, когда он возьмет ее в жены и приведет в поместье. Это письмо попало в руки моей матери, и после этого состояние моей матери ухудшилось».

У наложницы Лин было шокированное выражение лица: «Я не знала, что такое могло случиться с моей сестрой».

Гу Чанцин начал вспоминать: «Яо Ши была близкой подругой моей матери, и в те дни она часто посещала поместье маркиза. Кто-то видел, как Яо Ши тайно положила это письмо в кабинет моего отца. Через несколько дней моя мать позвала Яо Ши и открыто и честно спросила ее, хочет ли она стать второй женой моего отца. В это время я стоял за дверью и подслушивал. Если бы она тогда просто сказала "да", я бы не обижался на нее столько лет».

Глаза наложницы Лин округлились, и она спросила: «Она отказала сестре? Тогда зачем она написала письмо ...»

Гу Чанцин ответил: «Притворялась благородной и добродетельной перед моей матерью, а за ее спиной у нее уже был роман с моим отцом. Как ты думаешь, могло это разгневать мою мать и свести ее в могилу?»

Наложница Лин принужденно рассмеялась и сказала: «Если у тебя так много доказательств, почему ты не спросил Яо Ши напрямик, является ли она убийцей твоей матери?»

Гу Чанцин сказал с серьёзным лицом: «Потому что сегодня она сказала, что не сделала нам ничего плохого».

Наложница Лин слегка улыбнулась и спросила: «Ты веришь тому, что она говорит?»

Гу Чанцин сжал кинжал, который он отобрал у Яо Ши, и сказал: «Она пришла сюда сегодня с решимостью умереть. Раз уж она собиралась умереть, какая необходимость лгать?»

Наложница Лин сказала: «Может быть, это ради своих детей?»

Гу Чанцин ответил: «У Гу Яня уже есть сестра, и ему нет дела до состояния поместья маркиза».

На лице наложницы Лин появилась слабая улыбка, и она спросила: «Это она так сказала?»

Гу Чанцин покачал головой. Яо Ши действительно так сказала, но это было скорее его личное наблюдение за Гу Цзяо и Гу Янем.

Гу Чанцин посмотрел на наложницу Лин и спросил: «Тетя, как ты думаешь, кто на самом деле убил мою мать?»

Свободная рука наложницы Лин сжалась в кулак.

_____________________________________________________

Примечание:

* - орудие наказания для членов семьи (по типу розги).

Перевод: Флоренс