Двенадцать королевств Часть 8: Глава 8

Киоши, Рисай и Хоуто связали и привели в пристройку, прилегавшую к таверне. Эта таверна, судя по всему, служила чем-то вроде штаб-квартиры бандитов. В таверне горел свет, и периодически оттуда доносились пьяные залихватские возгласы.

После того, как их завели в небольшой сарай и силой усадили на земляной пол, внутрь вошёл Кюсан. Подтащив к себе старый стул, и развернув его спинкой вперёд, он сел, сложив руки на спинку, и обвёл их довольным взглядом.

— Ну что ж, — произнёс он. — Я спрошу снова. Кто вы такие, и что вы здесь забыли?

— Мы хакуши, — ответила Рисай. — И мы направлялись в паломничество на гору Канъю.

— Паломничество? — усмехнулся Кюсан. — Не смеши меня. Я прекрасно знаю, что вас не интересуют какие-то там святилища. Не-е-ет, вам нужна гора.

— Гора?

— Не пудрите мне мозги, — Кюсан нетерпеливо махнул рукой. — Вас видели в нескольких местах вокруг горы, далеко от обычных путей паломников. Вы ведь пришли за самоцветами, верно? Все шахты под нашим контролем, а значит — вы, вероятно, мародёры, ищущие заброшенные месторождения.

Задетая насмешливым тоном Кюсана, Рисай тут же возразила, и принялась объяснять, что их компания вместе с женщиной и её дочкой занимались поисками даосского мудреца-сэннина, дабы тот спас их от тягот и лишений мирской жизни. Чувствуя себя странно из-за того, что теперь ей самой пришлось с серьёзным видом пересказывать эти сказочки, она подчеркнула, что понимает абсурдность этой истории при взгляде со стороны, но считает, что в трудное время людям необходима любая надежда, пускай даже призрачная. Поэтому-то, невзирая на трудности и опасности, поджидавшие на пути, эта женщина и рискнула отправиться в паломничество с ребёнком.

Рассказывая свою историю, Рисай мимоходом обвиняла бандитов во всех бедах, называя их причиной повсеместно царившей в этих краях бедности. И действительно, бандиты провинции Бун в своё время значительно помогли Асену, сместив Гёсо с престола, поэтому их можно было смело записывать в число виновников всего того, что произошло в ходе правления Асена. И Рисай не скупилась на слова, неизбежно распаляясь в процессе, и обвиняя бандитов в том, что всем местным жителям теперь приходится цепляться за сказки о горных мудрецах, чтобы иметь хоть какой-то смысл жизни.

— Паломничество для хакуши подобно смыслу жизни, — подытожила Рисай. — У нас не осталось ничего, кроме наших молитв, мы и так уже пожертвовали всем, чем только могли.

— Сильно сомневаюсь, — покачал головой Кюсан.

— Вы вообще хоть раз видели, чтобы мы воровали ваши дражайшие самоцветы? — фыркнула Рисай.

— Нет, но скорее всего, вы просто не успели найти не иссякший рудник, — с этими словами Кюсан окинул взглядом всех присутствующих, и с наигранно-озадаченным видом продолжил. — Но, в конце концов, я ведь хороший парень, не так ли? И поэтому люди частенько забредают в наши края, полагая, что если они прикарманят пару камушков, то мы просто закроем на это глаза.

Бандиты вокруг него отреагировали по-разному — некоторые засмеялись, а некоторые вскинули брови и покачали головами в притворном удивлении.

— Но чутьё подсказывает мне, что тут замешано нечто иное, — продолжил Кюсан, сложив руки на спинку стула и положив на них голову. — Хакуши ведь ребята организованные. Бывает, конечно, что самые отбитые прутся в горы в одиночку, но обычно они всё же сбиваются в кучки, и идут вместе, с единой целью, так сказать.

— К чему ты клонишь?

— Сперва я подумал, что вы ищете заброшенные шахты. Ну знаете, пошарить по старым отвалам, найти себе по паре камушков. Но теперь мне кажется, что дело здесь совсе-е-ем не в этом, — Кюсан зловеще сощурился. — Колитесь, вы пришли разведать наши силы и позиции? Собираетесь напасть и разграбить гору Канъё?

— Эм… Этот парень — идиот, — пожала плечами Рисай.

— Что, правда? А ведь я ещё и сомневался поначалу. Но теперь я уверен на все сто. Вы ну никак не тянете на кучку истово верующих паломников. Слишком хорошо дерётесь. Особенно ты, — Кюсан ткнул пальцем в сторону Рисай. — Ты ведь из служивых, верно?

— Да.

— Госпожа Рисай! — взволнованно прошептал Киоши. Рисай успокаивающе кивнула в ответ.

— Нет нужды пытаться врать о подобном. Да, я бывшая военная. Как видите, я потеряла руку на поле боя, и поэтому мне пришлось уйти в отставку. Когда я лишилась дела всей своей жизни, вера стала моим спасением. Что, неужели для вас это настолько странно?

— Гм. Значит эти парни — твои, типа, бывшие подчинённые?

— Просто друзья и последователи. Когда я рассказала им, что хочу отправиться в паломничество, они предложили пойти вместе.

— Ты правда думаешь, что я на это куплюсь?

— Я слышала, что хакуши могут беспрепятственно пройти к горе Канъё, — настойчиво продолжила Рисай. — Поэтому я не стала брать с собой меч. Мы пришли лишь для того, чтобы почтить символы нашей веры. Но потом эти уроды напали на женщину прямо у святилища, и попытались ограбить её. У нас не было иного выбора, кроме как заступиться за нашу спутницу.

— Да она гонит! — воскликнул один из бандитов, волком смотревших на Рисай. — Это они первые на нас напали!

Рисай собиралась было возразить, но Кюсан опередил её, резко прикрикнув на бандита:

— Да заткнись ты уже!

— Но…

— От вас за версту перегаром пасёт! Думали, я не почую? И все здесь в курсе, что когда вы напиваетесь, вы лишаетесь последних мозгов, которые ещё остались в ваших тупых головёшках!

Получив эту словесную пощёчину, бандит умолк. Рисай с любопытством взирала на происходящее — этот поступок Кюсана довольно сильно расходился с её первоначальным мнением о нём.

— Уж не знаю, зачем вы сюда явились, но явно не для того, чтобы нападать на моих людей посреди улицы, — продолжил Кюсан. — Так что я, пожалуй, поверю в то, что не вы затеяли эту потасовку.

Рисай кивнула.

— Но я ни за что не поведусь на всю эту чушь про хакуши. Ты сказала, что вы пришли почтить символы вашей веры. Что это за символы такие, не расскажешь? Или же вы всё-таки искали того горного мудреца? Хотели жить припеваючи, забыв о голоде и холоде? Или, быть может, ты хочешь с его помощью наложить проклятие на того, кто отрубил тебе руку? — наигранно-драматичный тон Кюсана сменился ехидной ухмылкой. — Э, не-е-ет, хакуши не ставят перед собой столь прозаичных целей.

Не зная, как именно ей следовало ответить, Рисай решила промолчать.

— Так вот, знай: паломничество — это исполнение клятв. Сам по себе путь — ответ на все молитвы хакуши. Но мирянам они, конечно же, расскажут про то, что идут по следам даосского монаха, переродившегося сэннином на горе Канъю. И будут при этом совершенно серьёзны.

«Даосский мастер, ставший горным мудрецом…» — теперь Рисай понимала, о чём говорила та женщина.

— Как так вышло, что вы, «хакуши», сами не в курсе, какого чёрта вы здесь забыли?

Столь прямой вопрос застал Рисай врасплох, и ей не оставалось ничего иного, кроме как отвести взгляд в сторону.

— Вы сказали, что помогали той бабе в её бессмысленных поисках, — фыркнул Кюсан. — Не пойми меня неправильно, я и сам не верю в подобные бредни. Но видишь ли, эти бредни — как раз то, во что нерушимо верят хакуши. Неужели ты думала, что все они приходят сюда только для того, чтобы помолиться и что-то там почтить?

«Вот почему течение Тенсан часто называют сектой» — промелькнула мысль у Рисай. Ей хотелось простонать от досады. Действительно, если бы последователи Тенсан искали лишь благословения святилищ и храма Секирин — то они не стали бы столь явно разграничивать себя от прочих даосов. И воистину, отличия были значительными — течение Тенсан имело собственную систему ритуалов и верований.

«Прояви мы чуть больше внимания к этому — и всё сложилось бы совсем по-другому» — мысленно посетовала Рисай.

Само по себе паломничество всегда казалось ей просто последовательностью ключевых точек, на которых предлагалось побывать, чтобы испытать некую форму духовного подъёма. Но сейчас пытаться как-либо выкрутиться и рационализировать их оправдание было уже бессмысленно, так что Рисай и Киоши молчали.

Снаружи донеслись приглушённые голоса. Один из бандитов выглянул за дверь, чтобы поинтересоваться, что там происходит. Обменявшись парой кратких реплик с людьми снаружи, он подошёл к Кюсану и прошептал что-то ему на ухо.

— Ты уверен? — уточнил Кюсан.

— Ага, — кивнул бандит.

Поразмыслив немного, Кюсан кивнул ему в ответ. Тогда бандит вышел за дверь, и вскоре вернулся в компании ещё одного человека.

— Кенчу! — воскликнул Хоуто. В ответ тот сдержанно кивнул, окинув взглядом всю троицу.

— Так значит ты — тот самый Кенчу? — поинтересовался Кюсан, разглядывая его.

— Я заберу этих троих, — коротко бросил он, полностью проигнорировав вопрос Кюсана.

— Что, даже без дежурных любезностей? — усмехнулся Кюсан. — Не скажешь нам спасибо за то, что присмотрели за твоими дружками? Даже не извинишься за доставленные не удобства? А ты и правда не любишь ходить вокруг да около.

Кенчу не ответил, и лишь продолжил молча сверлить Кюсана взглядом.

— Эх, ну как знаешь, — покачал головой Кюсан. — Известный контрагент из Рин’у. Что привело сюда птицу твоего полёта?

— Им нужен был проводник.

— Первый раз в жизни слышу о хакуши, которым нужен проводник.

— Они не хакуши.

Киоши вздрогнул, и удивлённо вскинул голову. Выглядевший опешившим Хоуто попытался было что-то сказать, но Кенчу опередил его:

— Нет смысла пытаться обмануть их. Цепляясь за эту историю, вы уже никого не проведёте. А этих парней тем более трудно обвести вокруг пальца.

— О, рад это слышать! — наигранно обрадовался Кюсан. — Всегда приятно, если тебя не считают дураком. Но если они не хакуши — то кто они, и что они здесь делают?

— Они разыскивают кого-то. Говорили, что зацепки могут быть на горе Канъю. Поэтому они хотели туда попасть. Но из-за вас эти места не особо безопасны, поэтому они решили притвориться паломниками, чтобы лишний раз не отсвечивать.

— Погоди-ка. Не может быть, что это лишь одному мне показалось дурацким прикрытием!

— Ну, так и есть. Но иного безопасного пути в эти края не придумать даже мне. Потом они встретили ту женщину — она, кстати, действительно хакуши — и подрались с твоими пьянчугами, когда те попытались её ограбить. Результат ты наблюдаешь собственными глазами.

— И при этом выдавали себя за хакуши… Забавно…

— С той женщиной был ребёнок. Ещё одна причина для беспокойства. До нас доходили слухи о зверствах местных банд.

Кюсан тяжело вздохнул.

— Хотел бы я возразить, да не могу, — ответил он. — Прошу прощения. Урожаи в последнее время не очень, а пустой желудок часто заставляет забыть о хороших манерах.

— Не утруждай себя извинениями. Это ваша гора, в конце концов. Возвращаясь к теме — эти люди не несут вам никакой угрозы. Я был бы благодарен, если бы ты отпустил их восвояси, и они смогли бы продолжить свои поиски.

Кюсан с задумчивым видом сложил руки на груди.

— Они сказали, что та баба была с ними с самого начала, — наконец, ответил он. — Приведи её сюда. Хочу послушать её версию. В последнее время меня не покидает чувство, что многие из этих паломников затевают что-то дурное. У меня есть к ней пара вопросов по поводу её роли во всём этом фарсе.

Кенчу промолчал.

— Приведи её сюда, — повторил Кюсан. — И ребёнка тоже. Возможно, в его присутствии она расколется быстрее.

— Собираешься сделать из ребёнка заложника?! — возмутилась Рисай, буравя Кюсана свирепым взглядом.

— Это самый быстрый способ услышать правду. Это избавит всех нас от лишних трат времени и усилий, в том числе её саму. Я понимаю, это нечестно, но таковы мои условия — та женщина с ребёнком в обмен на этих троих, и мы разойдёмся, словно в море корабли.

— Это подло! — презрительно воскликнула Рисай.

— Воистину так, — усмехнулся Кюсан. — Быть бандитом когда-то тоже считалось ниже человеческого достоинства.

— О да, потому что будь вы нормальными людьми — вы бы не смогли этим достоинством разбрасываться, и жили бы порядочно, — процедила Рисай.

— Ох, как благородно! — Кюсан и его люди ухмыльнулись. — Судя по твоим манерам, ты у нас либо из королевской армии, либо из стражи наместника, не иначе.

— Её дружок обращался к ней «госпожа Рисай», — поддакнул один из бандитов. — По-моему, так звали генерала, за голову которого была назначена неплохая награда.

У Рисай перехватило дыхание. Она почувствовала, как по её спине стекают капли холодного пота.

— Ого, смотрите как напряглась, — рассмеялся Кюсан. — Знаешь, нам на многое приходится идти ради выживания. Если не будешь обращать внимание на каждое слово, на каждый шорох — долго ты тут не проживёшь.

— Едва ли, — выпалила Рисай в ответ. — Почему бы тебе не прекратить увиливать и не сказать правду? Причина, по которой гора Канъю оказалась у вас в руках. Кто стоит за этим? Кто поддерживает вас?

— А с чего ты вообще взяла, что у нас есть какой-то тайный благодетель? — притворно удивившись, переспросил Кюсан.

— Потому что это Асен. Я угадала?

Рисай выглядела совершенно уверенной в своём предположении. С её точки зрения, кучка неудачников вроде банды Кюсана ни за что не смогла бы захватить гору Канъю без поддержки влиятельного покровителя. Кого-то вроде Асена. В конце концов, это он изначально стоял за всей этой неразберихой с бандитами. И если они действовали в его интересах, логично было предположить, что гора Канъю досталась им в награду. В таком случае понятным становилось и то, почему власти провинции закрывают глаза на присутствие бандитов, и почему бандиты вели себя столь подозрительно.

— Асен?

— Да, предатель, узурпировавший трон.

Кюсан смотрел на неё с неподдельным удивлением. Помолчав несколько секунд, он громогласно расхохотался.

— Теперь-то я понял! Ты решила, что это Асен отдал нам гору Канъю? Сама генерал Рисай явилась сюда лично, чтобы убедиться в этом?

Рисай промолчала.

— Ты что же у нас, получается, поклонница погибшего короля? Говоришь, разыскиваешь кого-то здесь? Пытаешься собрать воедино остатки разбитой королевской армии?

С этими словами Кюсан встал, и, развернув стул, вновь уселся на него и откинулся на спинку, скрестив руки на груди. Восприняв это действие, словно какой-то сигнал, половина присутствовавших в комнате бандитов немедленно удалилась.

— Предположим, ты найдёшь их, —  продолжил Кюсан. — И что тогда? Соберёшь войско, сместишь с поста Асена и остальных, ну, кто там тебя не устраивает? По-моему, это ты здесь мыслишь как идиотка, а не я.

— Вот как? Идиотка, значит?

— Ага. Полнейшая идиотка! У тебя точно не все дома, — Кюсан, ухмыльнувшись, покрутил пальцем у виска. — Да Асен раздавит вас, как букашек, ещё задолго до того, как вам удастся собрать хоть сколько-нибудь боеспособное войско!

Его слова были стопроцентной правдой, холодной и беспощадной, но Рисай всё равно сочла их возмутительным оскорблением.

— И вообще, — добавил Кюсан. — Вы хоть в курсе, что, свергнув сейчас Асена, вы сделаете королевству только хуже?

— Отребью вроде тебя не понять.

— Отребью вроде меня? — Кюсан, фыркнув, развёл руками. — Что ж, с такими аргументами и спорить трудно. Да, таковы уж мы, бандиты. Понятия не имеем о том, что там творится в головах высокородных господ, сидящих в своих заоблачных дворцах. Могу разве что предположить, что там сейчас о-о-очень много скорбных сожалений по поводу утраченных постов и статусов. Но быть может, это всего лишь мои мелочные взгляды простолюдина, и на деле там всё не так уж плохо.

— О да, что ещё я могла ожидать услышать от хама и деревенщины?

Кюсан, хмыкнув, наклонился вперёд и опёрся локтями на колени.

— Эй, легко бросаться оскорблениями вроде «хама» и «деревенского отребья», — продолжил он. — Но ты не забывай — эти места ведь и наша родина тоже. Мы стали бандитами не от хорошей жизни. И лишь благодаря нашему ремеслу у наших семей обычно хотя бы есть чем поужинать. Урожаи здесь ни к чёрту. Вся надежда была на шахты. Но потом пришли чинуши, монополизировали земельные богатства, и принялись набивать свои и без того богатые карманы. Простые шахтёры горбатятся во тьме, глубоко под землёй, рискуя жизнями, и что они получают?! Несколько медяков жалования?! В итоге даже женщинам и детям пришлось идти работать в шахты, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Случись с кем-то хоть один несчастный случай — и стол в его доме быстро опустеет. И ладно бы если бы бедолага просто помер — а что если он окажется прикован к постели? Тогда кому-то ещё тоже придётся оставаться дома, чтобы приглядывать за больным. И вот, в твоей семье уже минус два работника, и вам грозит скорая смерть от голода. Весело, правда? Так что если единственный способ выжить для тебя означает нарушить закон — тогда к чёрту эти законы! Ну а как иначе? Или неужели великая и могучая госпожа генерал скажет нам, что помереть с голоду лучше, чем замарать руки?

Рисай молча кусала губы. Без сомнения, в основе всех этих проблем лежали бесчинства короля Кё, но она всё равно не знала, как ей стоило на это возразить.

— Рика к тому времени и так была забита народом, неспособным прокормить себя. Попробуешь попросить помощи — перед твоим носом попросту захлопнут дверь. Моя мать повредила колени в шахтах. Ей предложили заняться шитьём. Но, — Кюсан презрительно усмехнулся. — Длительная работа в темноте не довела до добра её глаза, а тебе нужно зрение хотя бы для того, чтобы вдеть нитку в иголку. «Ну», сказали ей тогда в рике, «У тебя всё ещё есть рот, так что иди проси милостыню на улице».

Кюсан снова усмехнулся.

— Мать, конечно, так и сделала. Не мне её винить. Но у меня были хорошее здоровье и пара крепких кулаков. Так что я выбивал «милостыню» из прохожих побогаче, и за счёт этого кормил семью. Что, имеешь что-то против?

Рисай, наконец, смогла найти, за что зацепиться в его речи.

— У людей, которых ты грабил, тоже были свои семьи, — парировала она. — Что скажешь насчёт их детей и их родителей?

— Я в курсе, спасибо, — кивнул Кюсан. — Но когда на одной чаше весов их семья, а на другой моя — то я, пожалуй, сделаю выбор в свою пользу. Если это кому-то не по нраву — пускай этот кто-то побьёт меня и заберёт себе мои деньги. Вполне честно, как по мне.

Рисай молчала. Она совершенно не представляла, что она могла возразить человеку, который осознавал, что поступает неправильно, но всё равно продолжал это делать. Зимы в провинции Бун действительно были суровыми. Нехватка припасов зачастую означала смертный приговор.

— Что, сказать нечего? Даже проповедь не прочитаешь?

Рисай поджала губы. Сидевший перед ней мужчина прекрасно отдавал себе отчёт в том, что несут окружающим его действия. Он знал, что находится на стороне зла, и всё равно продолжал творить зло ради того, чтобы выжить. Даже сама Рисай не могла с уверенностью сказать, что не занялась бы чем-то подобным, если бы единственной альтернативой для неё была голодная смерть. В прошлом, когда она была в бегах и скрывалась от Асена, она тоже нарушала закон, лгала, жульничала и совершила предостаточно сделок с собственной совестью.

— В ситуациях на грани жизни и смерти всегда побеждает сильнейший, — вздохнув, ответила она. — Таков уж закон природы. Мне это знакомо, ведь на поле боя слабость означает смерть. Вот только твои сила и влияние — они ведь тоже не безграничны. Всегда может найтись кто-то сильнее, кто решит убрать тебя и занять твоё место. Что ты будешь делать тогда? Быть может, ты и примешь поражение с готовностью, сочтя это справедливым наказанием за слабость, но что тогда будет делать твоя семья?

Кюсан тихо усмехнулся.

— Если до такого дойдёт — им не останется ничего иного, кроме как тоже принять это. У нас у всех нет другого выбора. Всё это время я живу, полагаясь лишь на вот эти руки, — с этими словами он вытянул руки вперёд и продемонстрировал их Рисай. — Я прекрасно понимаю, что если с ними вдруг что-то случится — то моя жизнь будет окончена. Полагаю, богатеям не понять, но знай — наш мир очень сильно отличается от вашего. Мы все прекрасно понимаем, что нужно либо держаться всем вместе, либо уж держаться всем порознь. Скорее даже — это ваш мир, мир богатых, понятия не имеет о том, что такое товарищество и взаимопомощь. Если я умру, то моя семья, быть может, умрёт вслед за мной. А быть может, и нет. Всегда может найтись добрая душа, которая поможет им. Я сам помогаю своим ребятам и их семьям, когда у меня заводятся лишние деньжата. И я склонен верить, что я здесь не единственный такой.

— Вот уж не думала, что мне придётся выслушивать рассказы о чести среди воров и разбойников.

— Понимаю, звучит абсурдно, но я говорю как есть. Точно так же наши ребята способны самостоятельно остановить тех, кто совсем берега попутал. У нас есть свой свод правил и понятий, и свои причины их соблюдать. И да, у нас есть своя честь, и собственные отношения с высокими и низкими материями. Взять, допустим, историю о том, как мы захватили этот городок. Это предложил мне человек, которому я задолжал по чести, и у меня не было никаких причин отказываться. Кому-то всё равно рано или поздно достанется, и я не думаю, что жители конкретно этого городка были какие-то особенные, и заслуживали этого в меньшей степени.

— Но жившие тут люди… — начала было Рисай.

— Даже не заикайся об этом снова, — перебил её Кюсан. — То же самое, что отжать деньги у путника на дороге, только в больших масштабах. Опять же, либо мы, либо они. Но у того случая было одно важное отличие. По слухам, захват городка избавил бы округу от королевских патрулей. Тогда на трон только-только взошёл новый король, и все боялись, что он решит сделать нас примером для остальных, и проведёт тотальную зачистку. Мы лишились бы всего. Наместников провинций тогда, кстати, меняли одного за другим. Поэтому мы действовали отчасти в панике, стараясь всеми силами не допустить худшего исхода. Я согласился на план своего информатора. Но ничего не стало лучше. Нищих стало даже больше, чем во времена короля Кё. Никто в нашем маленьком бандитском королевстве не увидел перемен к лучшему. Скорее наоборот. Часть парней сговорилась с чинушами, что нас всех конечно же очень взбесило. Так вот, они начали исчезать, один за другим.

— Как я и говорила — идиоты.

— О да, тогда мы были лишь кучкой неотёсанных болванов, которые дальше своего носа не видели, — ироничным тоном протянул Кюсан. — Но ты знаешь, быть может, вы, остатки королевской армии — как раз то, что нам нужно. Может, хоть вы расскажите нам, дуракам, что за безумие творится последние шесть лет в провинции Бун.