Военные Хроники Маленькой Девочки: Сага о Злой Тане Глава 1. Зимняя операция: Ограниченное наступление. Часть 1

КОНЕЦ НОЯБРЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ПРИФРОНТОВАЯ ЗОНА ИМПЕРСКОЙ АРМИИ НА ВОСТОКЕ, ГАРНИЗОН БОЕВОЙ ГРУППЫ “САЛАМАНДРА”.

Огромное количество лошадей и транспортных средств сбрасывают груз, который они перевозили… Наконец прибыли припасы, на которые мы так надеялись.

Я должна передать их в подразделение снабжения, совершая сверхчеловеческий подвиг, несмотря на падающий снег. Солдаты в тылу заслужили похвалу за их тяжелую работу.

Все выгружается организованно и быстро передается в боевую группу “Саламандра”. Груз включает в себя не только продовольствие и боеприпасы, но и снаряжение для холодной погоды, среди прочего, необходимое для зимнего боя.

Само собой, я благодарна.

Но люди всегда ставят себя на первое место.

Командир Саламандры подполковник Таня фон Дегуршаф смотрит на мрачное небо, и вместе с ее вздохом вырывается жалоба.

— Все это предназначено для использования на родине.

— Да, полковник.

Хлопчатобумажная одежда для холодной погоды слишком тонка для зимы в Федерации. Одного этого зрелища достаточно, чтобы она нахмурилась, наблюдая, как выгружают новенькое снаряжение.

Никуда не годится. — Таня просматривает квитанцию, а ее адъютант, старший лейтенант Серебрякова, неловко кивает.

По сути, это список вещей, которых у них нет.

В этом ультрапрактичном мире военного времени главная проблема — получение носков. Подумать только, стараясь избежать обморожения, каждый ветеран-офицер будет беспокоится о носках! То, что Таня должна была полагаться на свои связи, чтобы найти хоть что-то — ужасно несмешная шутка.

Благодаря генералу Зиме даже идея проведения тренировочных полетов, которые по сути являются поездками ради контрабанды носков, не выходит за рамки рассмотрения.

Насколько Таня была информирована, боевая группа Саламандра фактически получает преференции, когда дело доходит до поставок. Поскольку группа служит непосредственно при Генеральном штабе, такие друзья, как подполковник Угер, уже предлагают самое лучшее. На востоке надеяться больше не на что.

И вдобавок ко всему, воздушный магический батальон получил на замену роту магов. Мы очень счастливы, учитывая, что, просто выполняя небольшие поручения, мы смогли сделать себе имя и получить дополнительное жилье.

— Другими словами, даже мы не можем получить достаточно снаряжения.

Ворчание командира боевой группы Саламандра свидетельствует о нынешней ситуации на востоке.

Есть древняя поговорка о том, что мясо и одежда делают человека вежливым, но, к сожалению, на войне даже одежда никогда не работает так, как вы надеетесь.

— Думаю, единственное, что нас спасает — то, что у нас достаточно еды и боеприпасов, но...

Хотя Таня и рада пополнению запасов, мрачного состояния Имперской Армии достаточно, чтобы у нее закружилась голова.

Когда она смотрит вверх, не задумываясь, даже цвет неба раздражает ее, хотя она знает, что дает выход своим чувствам. Даже одно белое облачко в небе Федерации будет раздражать ее — она ничего не может с этим поделать.

— Полковник?

— Да, ничего.

Снабженцы, должно быть, почувствовали тревогу Тани. В ответ на их озабоченные лица она криво улыбается, как бы говоря, что беспокоиться не о чем.

Спокойно улыбаться, даже когда дела плохи — долг командира. Прошло достаточно времени с тех пор, как она научилась поддерживать спокойное выражение лица несмотря на мысли. Иметь бесстрашную улыбку, оснащенную стандартным снаряжением — работа, к которой она привыкла.

— Я рада, что у меня была возможность побыть здесь и понаблюдать. Извините, если помешала. Можете продолжать работать.

— Да, мэм!

Солдаты проглатывают свои вопросы и тактично возвращаются к обязанностям. Удивительно, какие они дисциплинированные. Полагаю, я должна быть рада, что именно этим славится Имперская Армия... Но мне нужно убедиться, что войска не изнуряют себя.

Хотя их цвет лица все еще в порядке, я не могу отрицать, что снег и холод замедляют их. Что произойдет, если мы будем отрезаны от поставок в этот момент?

Запрос на высококалорийные рационы для замены недостаточного стандартного питания уже создает дополнительную нагрузку на логистику. Большая часть припасов, которые лошади и повозки с трудом доставляют нам, попадает прямо в желудки солдат. Едва ли был достигнут какой-либо прогресс в обновлении зимнего снаряжения или накоплении боеприпасов для наступления.

Дело не в том, что я не благодарна за припасы, которые приходят. Просто их преходящая природа вызывает у меня головную боль.

Но… Таня встряхивает головой, чтобы прогнать пессимистические мысли.

В эту раздражающе холодную погоду даже вздохи становятся заметны. Ей пора уходить, пока ее недовольство случайно не превратилось в облако белого дыхания.

— Ладно, лейтенант Серебрякова, возвращаемся, — зовет Таня адъютанта и отправляется.

Ее цель — здание, которое войска реквизировали для использования в качестве штаб-квартиры. Оборонительные позиции были возведены по всей гарнизонной деревне с обычной целью обеспечения безопасности периметра поселения.

Таня самодовольно улыбается при мысли о том, как много было сделано, если она может ходить открыто, не беспокоясь о преследованиях со стороны вражеских сил, партизан или снайперов.

Два офицера, свободно прогуливающиеся бок о бок — поистине роскошь.

Если другие части, дислоцированные на восточном фронте, услышат об условиях, в которых находится боевая группа Саламандра, одни только истории заставят их завидовать.

Уровень безопасности, который позволяет офицерам приходить и уходить, не нуждаясь в сопровождении, завиден. Этот образ показывает, насколько нестабильной стала ситуация на востоке.

— Как бы то ни было, нам нужно подготовиться к зиме. Будем откровенны, лейтенант Серебрякова. Что вы подумали, когда увидели новое снаряжение?..

— Полковник, с ним мы будем…

— Ладно, я поняла. Все в порядке. Тебе не нужно больше ничего говорить.

Голос Серебряковой еще мрачнее, чем ожидалось, поэтому Таня тут же заканчивает разговор.

Позволить людям видеть, как их начальник ходит с таким серьезным выражением лица, нельзя назвать правильным поведением для командира

Если ваша работа предполагает лидерство, вы не можете открыто бормотать.

— Черт, я хочу запить проблемы горячим кофе.

— К счастью, немного было доставлено вместе с грузом.

— Правда, лейтенант? — Таня улыбается. — Это хорошая новость.

Тот факт, что поставки все еще достигают фронта, означает, что логистика функционирует должным образом, и нет никаких сомнений, что армия уделяет некоторое внимание провизии, но для напряженных зон военных действий, таких как восточный фронт, предметы роскоши имеют тенденцию быть низкоприоритетными.

— Кофейные пайки военного образца, или… как бы это назвать? Он отвечает самым низким стандартам, но при этом остается подлинным изделием.

— Я больше ничего не прошу, учитывая наши обстоятельства.… Пока это не кошмарный кофе заменитель, который подают в столовой Генерального штаба, я буду счастлива.

— Понятно. Предоставь это мне, — Серебрякова победно улыбается. Какой ободряющий ответ.

— С нетерпением жду.

Улыбки — доказательство самообладания. Слышать плохие новости все время по собственному выбору плохо для психического здоровья. Некоторое количество стресса может быть мотивационным, но слишком много его так же изнурительно, как и недостаточно.

Пора сделать перерыв. — Таня приободряется и следует за Серебряковой обратно в их временный штаб.

Приятно иметь что-то, чего ждешь с нетерпением, каким бы маленьким оно ни было.

— Хоть какое-нибудь счастье.

— Мэм?

Таня стряхивает снег с одежды, развешивает носки перед очагом, чтобы они высохли, меняет их на запасную пару, а затем устраивается поудобнее, наконец-то наслаждаясь возможностью отдышаться.

Я сочувствую поэту, который соскучился по солнцу, так же как и себе.

— Эх, вернись же солнце мое.

— Я не знала, что вы поэт, полковник.

— Раньше я смотрела на поэзию свысока, как на занятие творческое, но непродуктивное. Я ошиблась. Это очень человеческий, цивилизованный образ мышления, который заслуживает уважения.

Именно потому, что мы живем экстраординарно, мы можем наслаждаться простыми вещами.

— Так ты собираешься подать мне кофе?

— Я постараюсь сделать его черным, как дьявол, горячим, как ад, чистым, как ангел, и сладким, как любовь.

— Спасибо.

Серебрякова только шутит, но острота, благоухающая ее остроумием и образованностью, совершенно восхитительна.

Она выходит из комнаты, отдавая честь — какой способный адъютант.

С тех пор, как мы были в паре на Рейнском фронте, я таскала ее повсюду, и с точки зрения человеческого капитала, она делает инвестиции действительно стоящими.

После завершения обучения она накопила огромный опыт и, несомненно, является ветераном.

По крайней мере, для сержантов неплохо действовать вместе.

Проблема в том, что не добровольцы, а призывники превратились в ветеранов.

Эх, Таня хочет покачать головой и застонать. Но нехватка старых добровольцев — это реальность, с которой ей приходится иметь дело.

— Война паршива, но это не значит, что мы тоже должны быть паршивыми. Я хочу выбраться отсюда, но это сложно. Восточный фронт сейчас буквально трясина. Я не вижу выхода.

Они могут послать тонны личного состава, чтобы усилить линию фронта, и они могут послать целую гору припасов, чтобы поддержать этот персонал, но все это будет просто поглощено врагом и снегом.

Зима скучна даже в Империи, но она отличается от зимы в Федерации. Если в первом варианте — мрачное небо, то во втором — бесконечная борьба за выживание против суровой зимы. Поскольку ни одна из сторон, похоже, не возражает против разбазаривания ресурсов, несмотря на сезон, это безумие продолжается.

Таня, которая по натуре своей терпеть не может расточительства, просто поражена. Разве это выход?

— Просто смешно, вести войну в такую погоду.

Несмотря на то, что этого требует военная логика, отсутствие уважения к национальной экономике совершенно ошеломляет.

То, как каждая воюющая страна вкладывает в это свои бюджеты и накапливает долги, не кажется ей нормальным. Это не похоже на военные расходы, которые съедают национальный бюджет, больше на безумие, которое сводит страну в бездну.

Конечно, если вы в здравом уме и ведете войну, с вами что-то не так.

В экстренных ситуациях здравомыслие встречается крайне редко. В качестве репрезентативного примера возьмем полный разрыв спроса и предложения в военное время.

Довольно неприятная проблема. Называть ли ее провалом рынка, проклинать как искажение экономических принципов, вызванное вмешательством правительства, или классифицировать как исключение, которое происходит только при определенных обстоятельствах.

Как проблема в области экономики и этики, эта битва достаточно сложна, и я могла бы претендовать на докторскую степень. То есть, если мне удастся написать диссертацию после войны.

Нужно сохранить тот кусочек здравомыслия, что у меня остался. Я могу только броситься в мир философии и пожертвовать своим рассудком ради ученой степени, когда война закончится и все вернется на круги своя.

На поле боя все, что вы можете сделать — свести истощение к минимуму и спать, когда можно. Обязанности, которые сейчас от Тани требуют — это бороться изо всех сил, отдыхать как можно больше и поддерживать себя в хорошей форме, как только может.

В этом смысле такой предмет роскоши, как кофе, безусловно, является желанным освежающим напитком.

— Извините, что заставила вас ждать, полковник.

Кофе? Таня машинально поднимает глаза: она так давно не пила кофе. Пить настоящий, горячий кофе в зоне боевых действий и в прифронтовом штабе боевой группы — бесценно.

По возвращению Серебряковой, Таня чувствует запах, который почти забыла.

— Я удивлена, лейтенант. Может ли это быть?..

— Да, я не думаю, что им удалось искусственно воспроизвести запах.

Глаза Тани распахиваются, потому что это застает ее врасплох. Она смотрит на чашку кофе, которую ей предложили, и бормочет:

— Что-то здесь не так. Не похоже на штаб.

Даже с телом, измученным снегом и холодом, она не могла ошибиться. Этот прекрасный аромат — кофе. Когда она делает глоток, то думает — Ах, как трогательно! — Незнакомых, чужеродных ароматов почти не слышно, в то время как вкус кофе сохранился достаточно хорошо, чтобы быть приемлемым.

Любой любитель кофе сразу бы понял разницу между настоящим кофе и заменителем.

— Могу я спросить, действительно ли кофе настоящий?

— Гм, я понимаю, что ты чувствуешь, но да, настоящий.

Серебрякова отмечает, что иногда не знаешь, что получиться, но я думаю ее приготовление делает кофе особенным.

Найти кого-то, кто может сделать хорошую чашку кофе — это еще одна трудная вещь, которую можно сделать, не вкладывая деньги в человеческий капитал. Однако, самым трудным является добыча самого кофе.

Я твердо убеждена, что сделать чашку пригодного для питья кофе из жалкого заменителя кофе или некачественных зерен — подвиг, приближающийся к царству алхимии.

— Откуда он импортируется? Я удивлена, что они смогли получить достаточно для целой армии на восточном фронте. Должно быть, это было очень сложно.

Вот что значит быть благодарной, но застигнутой врасплох.

Таня только что объясняла в документе, как обморожение разъедает боеспособность боевой группы.

Когда ваша работа состоит в том, чтобы написать петицию с просьбой о носках и холодном снаряжении, попивая хороший кофе, вы обязательно почувствуете небольшой когнитивный диссонанс.

— Лично я рада, что кофе стал вкуснее, но я бы предпочла, чтобы командование снабдило нас всем необходимым для зимы.…

Хорошо, что они ценят влияние предметов роскоши на боевой дух фронтовиков. Но дело в том, что правильная пища, одежда и жилье — это самые основные потребности, и отсутствие удовлетворения данных потребностей будет проблемой.

Кроме того, еда, одежда и кров, обычно предлагаемые солдатам, не особенно роскошны.

Это самый минимум цивилизованных условий и даже выполнения легкой работы оставят их без калорий.

В армии еда — это обязанность. Чтобы быть хорошим солдатом, надо есть. Способность спать по мере необходимости — еще одно качество, которое постоянно ищут в солдатах.

Причины ясны.

Энергия должна всегда поддерживаться, а боевая мощь должна постоянно поддерживаться как можно выше.

Недостатка в снаряжении и пище для холодной погоды никогда не должно быть.

— Может быть, мне просто нужно, чтобы они избегали ненужных упражнений и дремали вместо этого? Но мы же не в подводной лодке…

— Простите, что я так говорю, мэм, но, может быть, мы и не останемся голодными.… Думаю, что отсутствие возможности согреть наши тела также вызовет проблемы.

— То есть ты хочешь сказать, что им лучше заниматься на улице?

— Независимо от того, что мы делаем летом, я думаю, что это неизбежно зимой.

Она права, — думает Таня, качая головой.

Это здорово, что холодная погода и другое снаряжение отправляются с учетом зимней битвы.

Проблемы накапливаются понемногу, но отчаиваться пока не стоит…

— Может быть, то, что у нас есть, лучше, чем ничего. Лейтенант Серебрякова, считаешь, принятые нами меры достаточно хороши?

— Независимо от того, как пойдут дела в ноябре, в долгосрочной перспективе будет тяжело. Я думаю, что ситуация станет опасной в январе и феврале, когда действительно похолодает.

Таня понимает, что говорит между строк ее встревоженный адъютант. — Было ошибкой не предвидеть необходимости вести зимнюю битву на территории Федерации. Думаю, что даже для Корпуса обслуживания, возглавляемого генералом фон Зеттюром, доставка существующего снаряжения для холодной погоды — лучшее, что они могут сделать.

Тем не менее, это то же самое, что штаб-квартира не понимает, какие условия существуют на фронтах.

Поскольку не было проведено никаких исследований о том, как будет выглядеть зимняя битва в Федерации, они в конечном итоге прислали снаряжение для холодной погоды, которое было лишь немного лучше, чем ничего. Будь то носки, нижнее белье или что-то еще, снаряжение основывалось на окружающей среде, которую ожидала родная страна, а не на реалиях на земле.

Это лучше, чем ничего, я должна это признать.

Полбуханки лучше, чем ничего.

— Я не уверена, проскочил ли сюда Корпус обслуживания или мы должны быть рады, что они вообще справились с минимумом.

Нет никаких сомнений в том, что они принимают все возможные меры в условиях ограниченной железнодорожной ситуации, подталкивая линии снабжения к их критическим точкам. Я могу сказать, что начальство прилагает необычное количество усилий.

И все же для Тани проблема ясна.

— Этого все равно недостаточно.

Тонкое пальто не поможет. Руководство, может и усердно работает, но результаты никуда не годятся.

Такая одежда просто не была предназначена для холода, который проникает в кости. Может быть, если бы мы разделились, то, наконец, смогли бы защитить себя. Тяжелая работа может быть благородной, но если результатов не будет, это просто напрасные усилия.

— Как насчет того, чтобы закупить наше собственное снаряжение для холодной погоды?..

— Мы работаем над этим, используя секретные фонды. В основном мы покупали краденое снаряжение Федерации у Совета по самоуправлению, но у них не так уж много свободного.

— Значит, даже если у нас есть деньги, покупать все равно нечего?

— Нет, —  с сожалением качает головой лейтенант Серебрякова.

Таня легонько отмахивается от ее извинений. — Это не твоя вина.

У Совета самоуправления, созданного на территории Федерации, должна быть целая куча снаряжения.

Учитывая все споры, возникавшие здесь и там во время войны, должна быть доля правды в их утверждении, что у них нет значительных запасов.

Я думаю, мы должны радоваться, что смогли получить хоть что-то.

— Если этих предметов не существует, то неудивительно, что мы не можем их достать.… Будем надеяться, что родина пришлет нам носки, сшитые для погоды Федерации.

По мере того как холод усиливается, мое раздражение становится все сильнее.

— Генерал Зима, да? — Таня что-то бормочет себе под нос, поднося к губам чашку с кофе.

Обморожение и холод присутствуют в любой книге о войне или истории.

Подполковник Таня фон Дегуршаф лучше других знает, какими будут последствия зимы... Но картина все равно стоит тысячи слов.

— Такая огромная морока. Я не могу себе представить, как это будет, просто читая об этом в книгах. Тогда, вполне естественно, что я жажду весны.

Она хотела сказать это только самой себе, но Серебрякова отвечает так, как будто к ней обращались. — Не забывайте о генерале Грязи, полковник.

Поставив недопитый кофе, Таня кивает.

— Генерал Грязь? О-о-о, да. Когда снег растает, там тоже будет беспорядок.

Ей даже не нужно смотреть в окно.

Снег — кристаллизация влаги.

Когда растает, результат вряд ли будет отличаться от того, как кто-то разбрызгивает воду по всей земле.

— Его склонны недооценивать, но я думаю, что генерал Грязь на самом деле может представлять большую угрозу для Империи, чем генерал Зима.

Это логика, с которой она может согласиться. Грязь — невероятно хлопотно. Неудивительно, что немецко-советские линии на востоке были прокляты как болото.

Но мне все-таки интересно мнение Серебряковой. Когда я вспоминаю все истории о том, сколько неприятностей доставили немцам холода, я думаю, что нам следует больше беспокоиться о том, как пережить зиму.

— Вы правы, но в этом выводе есть место для сомнений. Я думаю, что нашей самой большой проблемой будет пережить зиму.

— При всем моем уважении, я не согласна.

— Хм, расскажи мне подробнее о чем ты думаешь.

Редко адъютант Тани так упрямо держится, поэтому ей особенно интересно услышать, что она скажет. Серебрякова — выдающийся солдат, и более того, она офицер, достаточно хорошо осведомленный по большинству вопросов, связанных с Федерацией.

Возможно, она знает военные карты лучше, чем большинство.

— Имперская Армия слишком зависит от мобильности, и мы не исключение, полковник.

— С момента основания нашей армии ее доктриной была оптимизация стратегии внутренних линий. Не будет преувеличением сказать, что мобильность — это часть самой структуры нашей организации.

— Именно поэтому мы не будем совместимы с полем боя, где мы не можем маневрировать.

Таня кивает, как бы говоря, что в этом есть смысл… Я думаю, это еще один вредный эффект Галапагосского синдрома* Имперской Армии.

— Ты имеешь в виду болото, да? Понимаю. Я думаю, что это звучит немного более тревожно, чем генерал Зима. Но грязь замедлит и крупные подразделения Армии Федерации.

Но она опровергает свои собственные слова, как только они слетают с ее губ. — Так это просто разница между тактикой человеческой волны и мобильной битвой? Как ни старайся, последнее не может избежать воздействия окружающей среды… Значит, крупное наступление, которое Генштаб планирует весной, тоже под угрозой? — Хм, — думает она и кивает, а потом смеется над собственным комментарием. — Если, конечно, мы переживем зиму.

В Японии говорят, если говорить о будущем, злые боги смеются... Но даже как человек, который не верит в злых богов, я вижу заслугу в идее, что есть предел человеческим знаниям и предвидению. Бессмысленно Генеральному штабу планировать крупное весеннее наступление, когда многие из нас думают о том, как защитить себя от наступающих холодов.

— Хорошо, лейтенант Серебрякова. Ваш взгляд весьма интересен. Я бы хотела, чтобы вы составили отчет. Я постараюсь представить его в Генеральный штаб.

— А... вы уверены?

— Я почти уверена, что не превратилась в такого узколобого командира, чтобы игнорировать здравые рассуждения. Штабные офицеры, включая меня, склонны доводить оптимизацию доктрины до крайности. Кроме того, если мы будем критиковать начальство с точки зрения офицера на фронте, уверена, что они будут слушать. В конце концов, ты уже поднялась по служебной лестнице. Поскольку у тебя нет никаких странных предубеждений о том, как все должно быть, ты можешь предложить новую перспективу.

Другими словами, деконструированный взгляд.

Каждый офицер Генерального штаба был обучен в военном колледже продвигать и совершенствовать тот же образ мышления. Хорошо это или плохо, но однородность идей приводит к слабости против неожиданностей.

Это как иммунная система. Специализируясь на работе только с одним патогеном*, любая другая болезнь может уничтожить его.

— Разнообразие — важнейший фактор победы в войне.

Несколько проблематично… — Таня передает суть дела, которую не может выразить словами, таким выражением, как будто она съела дюжину лимонов.

Империя стала слишком однородной…

Их родная страна — это военная машина беспрецедентной точности, но по своей природе она чрезмерно специализирована на стратегии внутренних линий — другими словами, операциях на своей собственной территории. Если эти непредвиденные зарубежные кампании продолжатся, это проблематичное противоречие вырастет до такой степени, что блеск в этой области больше не сможет его компенсировать. Небольшая точность в организации может на самом деле затруднить исправление искажений.

Нам не повезло больше, чем тебе.

Существует так много проблем с оборудованием, которое оптимизировано только для климата и рельефа нашей родной страны. Чем больше я думаю об этом, тем больше вопросов накапливается.

— Мы достигли точки насыщения?..

Прежде чем Таня осознает это, она практически стонет. Повернув свои свинцовые глаза к сцене за окном, она видит подразделение, покрытое белыми хлопьями, в то время как солдаты изо всех сил пытаются распределить припасы.

— Этот снег — настоящее проклятие.… Наверное, те, кто был до нас, говорили, что погода — самый грозный фактор.

Накапливающийся снег уже беспокоит. Тот, кто сказал, что беда не приходит одна, действительно знал, о чем говорил. Даже после того, как все растает, Имперская Армия окажется в трясине.

— Не над чем будет смеяться, когда сама земля станет ненадежной.

Ни пехота, ни бронетанковые части, ни лошади и поезда, используемые для транспортировки, не могут избежать того, что происходит на земле.

Воздушные маги — исключение в Имперской Армии, в то время как броня — главная нагрузка; наземные войска, вероятно, застрянут в своих мобильных боевых единицах, сражаясь с грязью.

Пока Серебрякова не указала мне на это, я была слишком сосредоточена на насущной проблеме пережить зиму. Это туннельное видение вызывает беспокойство

— Я в ужасе от истощения бронетанкового подразделения — до такой степени, что даже не хочу думать о том, что может произойти. Это более серьезная проблема, чем пределы наших возможностей технического обслуживания… Просто безнадежно.

Бронетанковые подразделения Империи формировались в расчете на то, что они будут развернуты внутри страны. Другими словами, предполагается, что они будут работать в условиях, когда объекты технического обслуживания находятся относительно близко. На востоке это мечта без надежды.

— В конце концов, нас поглотит грязь?

Пока Таня ворчит, она смотрит в потолок.

Генеральный штаб Имперской армии, возможно, не так невежествен, как Существо Икс, но это не меняет того факта, что он борется с изменением своей бизнес-модели.

— Лейтенант Серебрякова, в списке оборудования, которое может предложить нам Совет по самоуправлению, было ли что-нибудь о ремонтных сооружениях?

— Есть два, если речь идет о более простых транспортных средствах Федерации, которые они захватили. Я уверена, что в официальном уведомлении об этом что-то было. Но… — Она виновато качает головой. — До сих пор нет заводов, где мы могли бы починить свои машины. Мы исходим из того, что все поврежденное сверх того, с чем может справиться ремонтная компания, будет отправлено обратно в тыл.

— И где мы возьмем грузовик, который сможет выполнить такую миссию по восстановлению?

— Согласно отчету…

Но Тане не нужно спрашивать Серебрякову, чтобы узнать. Она говорит с сарказмом. С выражением разочарования и даже без смешка, Таня отвечает на свой вопрос. — Можешь не отвечать, лейтенант.

— Вы уже знаете?

Вот что значит, когда приходится морщиться.

— После того, как мы так долго эксплуатировали машины для восстановления танков на полную мощность, нет недостатка в слухах, что они тоже вышли из строя. Это до боли очевидно.

Так много танков сломалось, что нам нужна машина для восстановления машины восстановления танков. Это суровая реальность, с которой мы должны столкнуться.

По крайней мере, я могу запить его горьким кофе, — думает она, протягивая руку за чашкой, но как только делает глоток.…

Телефонная линия, которую она недавно установила у полевых инженеров, начинает звонить.

Возможно, Серебрякова намерена дать Тане время допить кофе, потому что она двигается, чтобы ответить. Она коротко переговаривается с звонившим, прежде чем подвести итог для Тани. — У капитана Аренса есть к вам предложение.

Таня говорит, что ответит на звонок, и тянется к трубке.

Качество сигнала само по себе хорошее.

Но когда она получает донесение от одного из своих доверенных командиров, у нее возникает ощущение, что к нему примешивается шум.

— Из-за нехватки антифриза резко сократилось количество реально работающих баков?

— Да, это так, командир, — отвечает ее подчиненный, его голос звучит отчетливо. Если бы это было не так, она действительно спросила бы снова…

— И что? Сколько их у нас?

— С точки зрения боеспособности все танки функционируют как пушки.

— Что я хочу знать, так это сколько мы можем использовать в маневрах. Можем ли мы предположить, что все они пригодны для боевых маневров?

— У нас очень мало антифриза. Честно говоря, все они не могут совершить вылазку в полном боевом состоянии.

— А сколько может?

Должно быть, он не хочет говорить. Неохотным голосом Аренс передает цифры, с которыми сталкивается рота танков. — Шесть. Плюс еще пять, и мы, вероятно, сможем как-то двигаться.

— Подождите, капитан Аренс. — Она прерывает его доклад, не задумываясь. — Самая оптимистичная оценка, которую вы можете мне дать, из двадцати четырех единиц — одиннадцать?

— Как вы и говорите, мэм.

Его доклад, произнесенный так, словно он был заморожен, заставляет Таню невольно нахмуриться. Когда она рассеянно подносит чашку ко рту, кофе уже кончился.

Прищелкнув языком, она бросает взгляд на Серебрякову, чтобы заказать еще порцию, а затем снова поворачивается к трубке.

— Это настоящий шок, капитан Аренс. Значит, вы по сути своей небоеспособны?

— Боевая группа Саламандра имеет единственную бронетанковую роту.

Первоначально роте было выделено двадцать четыре танка.

И теперь даже оптимистическая оценка говорит о том, что более половины из них неподвижны. Другими словами, не осталось даже 50 процентов. С военной точки зрения это уничтожение.

По крайней мере, мы не потеряли танкистов, которые тренируются много часов. Если бы мы могли приобрести для них автомобили, реорганизация компании не была бы трудной. Это единственная надежда во всей этой неразберихе.

И все же…

Таня чувствует головокружение, но не может удержаться от вопроса: Проблема не может быть в износе от боя, так как же это произошло?

— У нас слишком много механических проблем, почти полный комплект танков с двадцатью одной машиной, но мы не уверены, когда сможем отремонтировать десять, которые сломались.

— А что говорят на фабриках? Не отвечай, я уже знаю. Это хаос. Их расписание уже давно забито запросами от всей армии.

— Да, — голос капитана Аренса напряжен. — Конечно, это так, — думаю я про себя, морщась от осознания того, что лицо Тани тоже должно быть напряженным…

— Генерал Зима — ужасный враг. Вот что значит быть хуже рассказов. Наверное, безопаснее думать о нем как об особом окружении, как в Нордене.

— У меня почти нет опыта работы в Нордене. Формально я проходил там некоторую подготовку, но она состояла только в патрулировании границы летом.

— Вот что мы получаем за то, что толкаем людей через ускоренную программу.

Укороченная программа была рассчитана на то, чтобы охватить критические точки на данный момент, но она явно была не на высоте. В то же время Генеральный штаб не может быть действительно обвинен. Они делают все, что могут в данных обстоятельствах.

На самом деле капитан Аренс — выдающийся офицер.

Дисциплинированные офицеры, которые могут решительно руководить с фронта, когда возникает необходимость, драгоценны. Его можно смело назвать идеальным специалистом по бронетанковым войскам.

Проблема в том, что даже этому есть предел. Ускоренное обучение неизбежно предвзято. Когда программа слишком сосредоточена на достижении быстрых результатов, их инвестиции в человеческий капитал становятся слишком специализированными в одной области.

Она не может не предвидеть, что отсутствие вариативности в развитии персонала вернется, чтобы сильно укусить их в долгосрочной перспективе. В крайнем случае, это все равно, что построить целый бухгалтерский отдел из людей, имеющих знания только в счетах.

Это не значит, что навыки счетоведения совершенно бесполезны, но ясно, что перевоспитание необходимо, если обстоятельства изменятся. Если эти бухгалтеры научатся чему-то еще, кроме счетов, они еще могут пригодиться.

Но если они никогда этого не сделают, это совсем другая история.

— Капитан Аренс, оставив в стороне вопрос о слабом развитии человеческого капитала, давайте вернемся к теме. Мы должны сосредоточиться на том, чтобы использовать то, что у нас есть под рукой. Послушайте, мы знаем, как хрупки эти танки в холоде, для которого они не предназначены. Я хочу услышать, что, по-твоему, мы должны с этим делать.

— Насчет этого у меня есть предварительное решение.

— О? — Таня отхлебывает кофе, принесенный Серебряковой, только чтобы в следующее мгновение поперхнуться. — Д-дизель в качестве хладагента?!

Я понимаю, что у нас закончился антифриз, но этот человек хочет использовать вместо него дизельное топливо?

— Да, полковник. Это то, что мы придумали, поэтому мы хотели бы попробовать это, если вы не возражаете.

— Капитан Аренс, я хочу, чтобы вы мне все объяснили. Я уверена, что мы получаем периодические поставки дизельного топлива для использования в качестве топлива для танков. Вполне логично, что у нас, есть кое-какие запасы, но… — Таня совершенно серьезно расспрашивает его по телефону. — Это же дизель, понимаешь? Вы собираетесь влить его в качестве антифриза?

— На самом базовом уровне, при отсутствии надлежащего антифриза, какая-то другая подобная жидкость вполне подойдет. Я проверил у механиков, и дизель должен достичь самого минимума того, что нам нужно.

— Но это дизельное топливо не предназначено для холодной погоды. Я понятия не имею, о чем думают механики.

Аренс начинает объяснять дальше, но Таня обрывает его.

— Нет, предложение отклонено. Послушай, — продолжает она. — Трубы охлаждающей жидкости, вероятно, даже не имеют покрытия для работы с нестандартными веществами. Вы хотите сказать, что это нормально — циркулировать дизельное топливо так близко к дизельному двигателю?

Этот план трудно понять Тане.

Говорят, что необходимость — мать изобретений, но не слишком ли опрометчиво? — Она хмурит брови. Если бы они не разговаривали по телефону, она бы откровенно послала ему взгляд, ставящий под сомнение его здравомыслие…

— Я хотел бы попросить разрешения проверить это на одном из танков, находящихся в настоящее время на ремонте.

— Хорошо, подождите минутку, капитан Аренс. Если ты настолько серьезен, я подумаю. Ты действительно должен это сделать?

— Прошу прощения, но, пожалуйста, подумайте.

Когда взгляд Тани устремляется к окну, ее встречает вид земли, поглощенной снегом.

Я понимаю. На улице невероятно холодно. Он, должно быть, просит о шансе из-за действительно насущного чувства срочности.

— Ты серьезен насчет использования дизельного топлива в качестве охлаждающей жидкости?.. Только один, слышишь? Я возьму на себя ответственность, если что-то пойдет не так. Только не теряйте людей.

— Понятно.

— Дай мне знать, как все пройдет.

Добавив формальности о том, что она ждет хороших новостей, Таня вешает трубку. Она чуть не вздыхает, что, по сути, является условным рефлексом.

Я понимаю, что ей следует подавить его, но сдерживать вздохи вредно для психического здоровья.

— Попались еще до того, как мы успели ими воспользоваться? Это самое худшее.

Вздох, скрытый за жалобами.

Единственное утешение Тани в том, что, поскольку она в помещении, ее дыхания не видно. Предательское белое облако не спрячешь.

Переключая передачи, она готовится вернуться к своей обычной, рутинной работе, когда слышит стук и поднимает голову.

У командиров, по сути, нет времени на себя, но это просто суматоха.

Таня слышит звук шагов и шорох чьей-то одежды. Тот, кто просит войти, является подчиненным офицером, назначенным в пехотную часть.

— Это лейтенант Гранц, полковник. Можно вас на минутку?

— Конечно, в чем дело?

Гранц, должно быть, стряхивал снег с пальто, которое было всего лишь камуфляжной простыней. Если бы он вошел, не сделав этого, пальто стало бы мокрым и тяжелым.

По цвету его лица нетрудно догадаться, что он нервно топал ногами раньше, потому что ему нужно было дать ей тяжелый отчет.

— Что касается пехотного подразделения, то снаряжение, которое мы получили, может и не…

— Подождите, лейтенант Гранц. Я не люблю, когда мое время тратится на пустые слова. Просто дайте мне точный отчет.

Когда она прерывает его неуверенный тон и строго предупреждает, он, кажется, понимает. Как и ожидалось, лейтенант выпрямляется и поправляется с извиняющимся выражением на лице.

— Прошу прощения, командир. Честно говоря, снаряжение, которое мы получили, не предназначено для зимних сражений в Федерации. В результате возникла вспышка серьезных недостатков. Вот. — Он протягивает ей официальный письменный отчет. Это документ, написанный совместно младшими лейтенантами Гранцем и Тоспаном, подробно описывающий борьбу, с которой сталкиваются пехотные войска.

Маги, которые регулярно перемещаются с огромной скоростью на большой высоте, получают снаряжение, которое поставляется с определенной мерой защиты от холода, и они достаточно образованы о том, как защитить себя от стихий. Поэтому Таня официально отправила Гранца присматривать за провалившимся Тоспаном, что, похоже, дало свои результаты.

К сожалению, они не из тех, кого я могу искренне порадовать.

— Их оружие замерзает? Черт, я полагала, что это может произойти в самом худшем случае. Но еще слишком рано. Ради всего святого, сейчас еще ноябрь.

— Да, все так, как вы говорите. Конечно, мы делаем все возможное, чтобы обойтись тем, что у нас есть…

— Ты можешь что-нибудь сделать?

— Советник, присланный из Совета по самоуправлению, велел нам облить их горячей водой.

Реакция Тани неопределенна после последнего откровения.

Совет местного специалиста вполне обоснован. Если машинное масло замерзает, решение проблемы с горячей водой не обязательно плохая идея, если немного сырая. Работа с огнестрельным оружием без достаточного количества смазки приводит к такому износу, что людям хочется закрыть глаза, но даже если это вызывает раздражение, пистолет, который стреляет, лучше, чем тот, который этого не делает…

— Ну, если мы ищем логическое решение, то это, безусловно, одно. Но, лейтенант Гранц, есть ли у солдат достаточный доступ к котлам и топливу, чтобы это произошло?

— Честно говоря, у нас их недостаточно. — Остальная часть его доклада, произнесенного извиняющимся тоном, не совсем приятна. — Маги помогают здесь и там, хотя это запрещено.

Это то, что Таня не может игнорировать.

Прямо сейчас, когда мы должны беречь силу наших магов, мы используем их как распределители горячей воды?!. Причина, по которой это запрещено в первую очередь, заключается в том, что мы не можем позволить нашим магам истощиться еще до того, как мы вступим в бой.

К сожалению, если нам понадобится горячая вода... закон сохранения энергии будет беспощаден.

Мы не можем сделать что-то из ничего.

Неизбежно, что если мы не сможем обеспечить достаточное количество топлива, некоторые войска, неспособные выдержать холод, переделают магов в человеческие обогреватели. Официально им говорят не делать этого, но что делать в таких условиях.

— Как не одно, так другое. Я благодарна Совету за советы по самоуправлению, но это будет практически невозможно осуществить на регулярной основе.

— Лейтенант Тоспан говорит, что мы должны хотя бы разогреть пулеметы.…

Таня невольно морщит лоб. — Держать ядро огневой мощи пехоты в рабочем состоянии, конечно, не плохая идея, но…

К сожалению, стало трудно снабжать пулеметы достаточным количеством патронов. Если бы это был Рейнский фронт, где у нас был большой доступ к припасам, мы могли бы обойтись кораблем, полным расходных материалов и боеприпасов. Но это слишком, надеяться на это, учитывая ситуацию со снабжением Имперских сил, развернутых на востоке.

Сохранение боеприпасов и сосредоточение внимания на том, что необходимо для поддержания их оружия в рабочем состоянии… Идея неплохая, учитывая, что она исходит от Тоспана.

Но как командир боевой группы, Таня не может этого одобрить.

— Повышение общей огневой мощи — наша самая большая забота на данный момент. Я имею в виду, что мы могли бы сделать, если бы враг прорвал наш периметр? Мы не можем стрелять в наши собственные линии и косить наших солдат вместе с незваными гостями.

Пулеметы действительно удобны. На самом деле, они слишком удобны. Солдаты, которые чрезмерно зависят от них, часто хрупки.

Пехота сражается на самом фронте. Это непреложная истина. Пехотинец, привыкший прятаться и ждать поддержки, теряет большую часть своей готовности сражаться и может называться только бывшим солдатом.

— Если бы, гипотетически, пулеметная поддержка была отрезана, что бы вы сделали?

— В худшем случае мы использовали бы наши лопаты, чтобы уничтожить врага в ближнем бою.

— Лейтенант Гранц, я не отрицаю, что лопата — орудие, порожденное цивилизацией, но… — Таня отвечает на уверенное заявление подчиненной таким тоном, словно у нее болит голова. Это не похоже на каменный век, поэтому я хочу, чтобы у нас были мозги, чтобы избежать такого сценария в первую очередь. — Как командир, я не могу послать вас с лопатами сражаться против солдат Федерации, вооруженных стрелковым оружием.…

Внезапно Таня понимает, что такого странного в том, что она только что сказала. — Хм? Подожди-ка. Войска Федерации тоже вооружены.

— Да?

У Гранца на лице ничего не выражающее выражение, как будто он недоумевает, почему я говорю о чем-то столь очевидном.

Понимая, что было ошибкой спрашивать этого тупоголового парня, Таня меняет цель. Она поворачивается к своему адъютанту, как бы говоря, что лучше спросить того, кто знает врага.

— Лейтенант Серебрякова, ты ведь умеешь читать на официальном языке Федерации?

— Да, конечно.

— Отлично… — Таня кивает и продолжает: — Нам нужно оружие, которое мы можем использовать. А вражеское оружие явно жизнеспособно даже в такой холод. В таком случае решение простое.

Выражение лица ее адъютанта, “вы, должно быть, шутите”, говорит о том, насколько она проницательна. Между тем Гранц, похоже, смущен, так что, к лучшему или худшему, его мышление должно быть слишком негибким для этого.

На самом деле, вполне вероятно, что после того, как он получит больше опыта, он сможет также.

— Мы собираемся использовать вражеское оружие.

— Те, что мы захватили? Прошу прощения, но...

Она уже знала, что он будет ворчать о нехватки.

— Лейтенант Гранц, к счастью, у меня есть несколько идей, где мы можем получить больше. А теперь… — Выражение лица Тани безразлично, когда она продолжает — лейтенант Серебрякова!

— Да, мэм!

— У нас ведь есть стрелковое оружие Федерации, верно? Мы собираемся проверить их.

— Так точно.

Без лишних вопросов ее адъютант достает с полки список изъятых вещей. Эта синхронизация очень важна. Таня счастлива подтвердить, что у нее есть способный, редкий офицер, который сразу понимает ее намерения.

— Вот список всего, что у нас есть, полковник.

— Идите с ней, лейтенант Гранц. Посмотрим, пригодно ли оружие.

Вскоре были проведены скромные сравнительные испытания.

То, что мы проверили, было полным комплектом снаряжения имперской пехоты. После сравнения всего снаряжения, используемого Имперской армией (кроме вычислительных сфер) с их аналогами Федерации, наши выводы шокируют.

— По сути, все наше оборудование было подвержено галапагосскому синдрому! Какой сейчас год?! Мы что, все тупицы?!

Запершись в своем кабинете, подполковник Таня фон Дегуршаф в одиночестве горько сетует на сложившуюся ситуацию.

Главная причина, по которой она проклинает свою судьбу, заключается в том, что начальство совершенно неправильно оценило среду.

В целом, философия дизайна Империи ужасно ущербна.

Оружие, изготовленное Федерацией, настолько простое, что даже если кто-то был пьян, они могли разобрать их, почистить, а затем снова собрать.

Стандартная экипировка Имперской Армии даже не идет ни в какое сравнение. Наше оружие было разработано, заставляя все до предела, производя высокоэффективные части, которые чрезмерно сложны.

Разрыв, порожденный как стратегическим окружением Имперской Армии, где потенциальные враги скрываются во всех направлениях, так и Армией Федерации, которая должна учитывать грозную зиму.

— Это только вопрос времени, когда мы и наши бессмысленно сложные машины будем подавлены нашим врагом и их острым чувством того, что достаточно хорошо… В наши дни мы должны проектировать с помощью вычитания, а не сложения…

Отдел вооружения Имперской Армии смеялся над орудиями войны Федерации как над грубыми, но им, должно быть, не хватало воображения. Они полагали, что система с избыточностью будет более устойчивой, чем система, которая была максимально сокращена.

В погоне за своим единственным надежным шансом на победу военные планировщики разработали стратегию внутренних линий и оптимизировали все для внутренних мобильных сражений, чтобы хоть немного повысить вероятность успеха.

Этот инструмент насилия беспрецедентной точности, Имперская Армия, в конце концов превратилась в японский телефон-раскладушка — еще один продукт галапагосского синдрома.

На другом рынке он невероятно неконкурентоспособен.

Конечно, в капиталистической конкуренции каждый момент имеет значение, но если вы опоздаете на минуту или даже секунду в войне, вы можете заплатить за это своей жизнью. Вот почему Таня должна признать проблему в лоб.

— Черт, значит, Федерация — это кучка пингвинов? Если мы хотим приспособиться к среде, мы тоже должны стать пингвинами.

Имперская Армия издевалась над Армией Федерации, как над птицами, которые не могут летать, но если враг может сражаться в среде, в которой он специализируется, тогда мы те, кто остался корчиться в агонии.

С точки зрения Тани, позиция Империи основана на огромном просчете.

— Войскам на передовой нужно оружие, которое можно использовать в полевых условиях, а не в лаборатории. — Если проблема в том, что оборудование не приспособлено к окружающей среде в Федерации…

— Придется обойтись тем, что есть, — бормочет Таня, глядя на карту, висящую на стене, а потом расплывается в улыбке.

В последнее время поступали многочисленные сообщения о контактах в районе Федерации, усеянном деревнями и лесами. Это должно означать, что поблизости есть склад оружия и боеприпасов.

Партизаны тоже активны, так что, хорошо это или плохо, недостатка в добыче нет.

В конце концов, это линия фронта, даже если объединенная Имперская Армия и Совет по самоуправлению сражаются против партизан быстро.

Понятно, что, поскольку персонал ограничен, приоритетом является поддержание стабильных линий связи. В результате партизаны вблизи линии фронта противника в основном остались без контроля.

Мы были занятые подготовкой к зиме, работой по строительству укреплений, а также обеспечением снабжения и подготовкой войск к холодной погоде. Несомненно, ни одно из подразделений Имперской Армии не смогло сделать ничего более активного, чем оборона.

Вот почему подполковник Таня фон Дегуршаф вызывает своего доверенного заместителя командира и адъютанта, а затем немедленно раздает приказы.

— Майор Вайс, соберите достаточно солдат, чтобы сформировать роту.

— Рота, мэм?

— Совершенно верно. Я назначаю тебя командиром. Возьми лучших, что у нас есть.

— Да, мэм...

Ее подчиненный с мрачным лицом, вероятно, уже принял решение. Она чувствует его яростную волю к храброму выполнению любой миссии — какой надежный парень.

— Если я собираюсь сформировать подразделение, могу я спросить, в чем будет заключаться его миссия?

— Грабеж.

— Понят… Что? Г-грабеж?

— П-п-полковник?

Она удивляется их пронзительным вопросам и подергивающимся выражениям.

Даже если это не наравне с криком, им все равно удалось запечатлеть шок лучше, чем любому плохому художнику. — Таня не может не поморщиться. Она даже не знала, что у этих двоих такие выразительные лица. А ее адъютант до сих пор молчал. Должно быть, ее застали врасплох.

— Что?.. Это шутка. Вы будете смеяться? — Именно так Таня планировала поднять настроение.

Видя, как сильно Вайс пытается расслабиться после такого объяснения, становится ясно, что шутка не удалась. Видимо, у меня другое чувство юмора, чем у этих двоих.

— Пожалуйста, избавьте нас от шуток, над которыми мы не можем смеяться.

— Лейтенант права.… Извините меня, но это было уже слишком.

— Я всего лишь солдат, который следует законам войны и другим военным правилам. Я не собираюсь ставить наше отечество в противоречие с современной законностью.

Я предполагала, что, поскольку мы провели вместе значительное количество времени, у нас появилось бы одинаковое чувство юмора, но реальность сурова.

Трудно найти компромисс между различными эстетическими взглядами.

Таня приходит в себя. Даже если ее подчиненные — кучка поджигателей войны с недостатком юмора, пока они выполняют свою работу как профессионалы, она даже не может назвать это недостатком.

— Трагическая реальность такова, что наши линии снабжения парализованы зимой Федерации.

Больше всего на свете Таня может похвастаться талантом смотреть на себя субъективно.

Она уже давно осознала, что единственная заметная черта ее личности — то, как серьезно она ко всему относится. Естественно, я работала над этим. Она изо всех сил пытается добавить немного юмора. Но, возможно, не слишком продвинулась.

— По сути, это вызывает хаос.

Поскольку ее шутки несколько лишенной юмора, она не может исключить возможность того, что ее подчиненные считают ее стесненной.

Неудивительно, что она отваживается сосредоточиться на работе как ни в чем не бывало. Ее голос сохраняет деловой тон, когда она начинает объяснять ситуацию, не сводя глаз с Вайса.

— Совет по самоуправлению был создан благодаря добрым услугам генерала фон Зеттюра, и наше материально-техническое положение улучшается. Но мы не можем ожидать, что все мгновенно изменится.

— Даже если безопасность в тылу улучшится?

— К сожалению, да.

Это еще один момент, в котором Вайс — профессионал.

Всякий раз, когда тема меняется, он ловко подстраивается под настроение. Его обращение с разговором звучит здраво, когда он кивает, чтобы показать понимание. Мне нравится стабильность его позиции, которая дает понять ситуацию.

— Стабильность тыла — главный фактор. И совместные контрпартизанские бои с Советом самоуправления имели немалый успех. Но на самом базовом уровне, если у нас нет вещей, ничего не может произойти.

— То есть улучшения в распределении не помогут?

— Вот именно. У нас есть маршрут, но самое важное в данный момент — снаряжение для холодной погоды. Производство не удовлетворяет спрос.

Как только ты становишься офицером, ты вынужден признать проблемы, стоящие перед Имперской Армией, хочешь ты этого или нет, поэтому вполне естественно, что Серебрякова кивает —она всегда следит за логистической ситуацией рядом с Таней в качестве ее адъютанта.

Таня не сомневается, что ее подчиненные понимают ситуацию.

Наверное, это и не нужно говорить, но она все равно говорит.

— В сложившихся обстоятельствах боевая группа Саламандра преследует необходимость завершить подготовку к зиме. Это примерно подводит итог нашему нынешнему состоянию.

Ненависть к расточительству и сведение к минимуму риска не являются взаимоисключающими. Не логично тратить немного усилий только на то, чтобы резко увеличить вероятность несчастного случая. Это не что иное, как лень.

Любой, кто делает это — мусор, который должен быть застрелен, поэтому Таня всегда тщательно соблюдает процедуры.

— Однако, чтобы выставить на всеобщее обозрение всю нашу мощь, нам нужно приобрести оптимальное снаряжение…

— Простите, мэм, но где мы его возьмем? — Вайс, кажется, говорит: вы же не серьезно?

Другими словами, он ловит ее на слове. Таня кивает, как бы говоря, что ответ именно такой, как он и подозревает. — Закон войны допускает захват национального имущества противника.

Федерация, возможно, и не ратифицировала закон о войне, но Имперская Армия принципиально придерживается правил ведения боевых действий. Таня так интенсивно изучала в академии правила ведения войны на суше, что практически выучила их наизусть, поэтому уверена в своей компетентности в этой области. Законы созданы не для того, чтобы их нарушать, а для того, чтобы их обходить.

— Я совершенно уверена, что закон о войне допускает конфискацию наличных денег, денежных средств и ценных бумаг, которые являются исключительно движимым имуществом государства, а также запасов оружия, транспортных средств, складов и припасов и вообще всего имущества государства, которое может быть использовано для военных операций.

— Полагаю, так и есть, мэм.

— Тогда все, что нам нужно, — это закупить их у Армии Федерации. Рота, которую организует Вайс, будет развернута в качестве штурмового подразделения для этой цели. Давайте захватим любые запасы оружия, склады и припасы, и вообще любое имущество государства, которое может быть использовано для военных операций.

— Позвольте мне обратить ваше внимание на несколько деликатный вопрос. Бывает довольно трудно определить, какая собственность принадлежит государству, а какая-частным лицам…

Вайс-выдающийся офицер, но, похоже, его образ мыслей отличается от всего остального мира.

Таня с удовольствием обсуждает тонкости военного права. Она приветствует это своим интеллектуальным любопытством, но только если это не мешает бизнесу быть осуществленным.

— Майор Вайс, вы, должно быть, тоже устали. Как вы думаете, на каком фронте вы стоите?

— Мэм?

Видя по его реакции, что он упустил главное, Таня невольно бросает взгляд на Серебрякову. Ее глаз достаточно, чтобы передать то, что она хочет сказать.

— Фронт?.. А?

Ее адъютант кивает, кажется, поняв это, когда она произносит:

— Разве наш враг на востоке не Коммунистическая Федерация? Замечательные коммунисты отвергают идею индивидуальной собственности — они достаточно безрассудны, чтобы объявить все принадлежащим государству.

Это похоже на то, как один плюс один равняется двум.

Единственные, кто ищет доказательства — математики. Подобно практическому применению математики, Таня всегда будет ценить важность простого объяснения.

Отказ в праве частной собственности.

Наступление национализации.

С учетом этих данных вывод напрашивается сам собой: практически все в Федерации можно считать “движимым имуществом государства”. И закон войны не запрещает армии захватывать имущество, принадлежащее вражеской нации.

— Итак, вот в чем суть вопроса.… Существуют ли законы, запрещающие захват государственной собственности, когда права частной собственности не существуют?

— Не слишком ли это? Даже в Федерации, несомненно, существует собственность на индивидуальном уровне…

Контрапункт Серебряковой верен. Если на мгновение оставить в стороне закон, то для нас нет практического способа отделить или различить, какая собственность кому принадлежит.

Но Таня тоже должна кое-что упомянуть.

— Конечно, на практике у них может быть нечто подобное. Но все, что мы делаем — определяем права собственности в соответствии с гражданским кодексом, установленным властями Федерации. Мы не судебная организация, так что какая у нас власть переосмысливать законы Федерации? Так каково же их определение “частной собственности”?..

— Если несколько исказить толкование, то почти вся собственность в Федерации находится в государственной собственности.

— Правильно, майор Вайс.

В каком-то смысле это исключительная среда, о которой знатоки военного права и мечтать не могли. Как замечательно, что закон войны был написан без учета коммунизма!

В Таниных обстоятельствах это идеальный инструмент для оправдания ее действий.

— По закону, я полагаю, нам разрешено брать довольно много.

Любой, кто глубоко копнет в мир права, окажется в мире юридической логики. Не этика. Индивидуальные мнения различаются относительно того, является ли что-то законным, делает это морально хорошим или нет.

Но таковы законы.

Прямо как правила игры.

Таким образом, личность, известная как подполковник Таня фон Дегуршаф, считает, что она в порядке, пока придерживается рамок, описанных правилами.

— Будут юридические проблемы с классификацией общественных объектов и прочего недвижимого имущества, но нет ничего плохого в том, что мы нападаем на партизан Федерации и заставляем их делиться с нами своим оружием и боеприпасами…

— Действительно, это почти как если бы вы предлагали такую форму ведения войны, которую можно было бы назвать “экономикой грабежа”.

— Похоже, ты начинаешь разбираться в экономике войны, — отвечает Таня. — Отлично.

Это похоже на то, что говорит Сунь-цзы в “Искусстве войны”.

Все, что вы сможете добыть на вражеской территории, будет гораздо эффективнее, чем то же самое, что привезли с собой из вашей родной страны.

Во-первых, транспортные расходы равны нулю. И нет ни времени, ни сил, чтобы переправлять вещи на фронт по железной дороге.

Во-вторых, все, что помогает вам, вредит вашему врагу.

Это все хорошие вещи. Как еще это можно назвать, как не потрясающе восхитительно?

— Я не думаю, что мы сможем удовлетворить все потребности боевой группы, но я думаю, что это лучшее использование магической роты, чем создание лагерей и аванпостов. Я одолжу вам лейтенанта Серебрякову в качестве переводчика. Иди попроси соседей одолжить нам немного оружия, еды и боеприпасов.

— Ха-ха-ха. Коммунисты любят делиться, поэтому я уверен, что они будут плакать от радости.

— Я в этом не сомневаюсь. Делай, как местные, верно? Я просто пробую коммунистический образ жизни. Захват на организационном уровне. Кажется, сейчас самое подходящее время, чтобы попробовать. Итак…

Таня улыбается.

Таня видит, что недостаток юмора Вайса не будет проблемой в данный момент. Это хороший знак, что у него есть возможность шутить.

Мы не можем позволить себе пренебрегать нашей работой. В конце концов, военная служба — это работа.

— На этой ноте я хотела бы, чтобы вы сформировали роту и уехали. Найдите группу вооруженных повстанцев-коммунистов, чтобы они одолжили нам кое-какое снаряжение.

— Понятно. И эта рота также должна контролировать транспорт?

— Нет, в этом нет необходимости. Я планирую пристроить в качестве поддержки сменную роту лейтенанта Вюстмана.

— Так точно. Значит, в основном они будут проводить тренировочный полет с дополнительной транспортной ролью? — Вайс кивает, как будто удовлетворенный объяснением.

Его ответ немедленно заставил Таню улыбнуться. — Совершенно верно. — Затем она внезапно добавляет слово предупреждения. — Зная лейтенанта Вюстмана, он захочет вступить в бой, но не позволяйте ему.

— Понятно.

— Гм…

Таня поворачивается к своему адъютанту, которая уже заговорила…

— Вы уверены, мэм? Практически нет замены живому бою…

То, что говорит Серебрякова, имеет смысл. Да, теперь я понимаю. Вюстману и другим новоиспеченным магам не хватает опыта. Это не самая плохая идея для них, чтобы узнать, каково это в полевых условиях.

Но в конце концов Таня отрицательно качает головой.

— Извини, но риск потерять новобранцев, которые не прошли достаточной подготовки, слишком велик. — Я рада, что подтвердила им эту деталь. Таня начинает подробно излагать свои рассуждения. — Послушайте, майор Вайс, лейтенант Серебрякова. Мы можем даже не осознавать этого, потому что это нормально для нас, но летать на большие расстояния в штурмовом строю, а затем проводить атаку на самом деле невероятно утомительно. Для новых солдат будет сложно просто сопровождать вас.

Два офицера, кивнув и сказав, — о, верно, — должно быть, забыли.

— Так я и думала.

У меня было предчувствие. —  Таня морщится.

Послужной список 203-го воздушного магического батальона внушителен.

Серебрякова, которая была с Таней еще с Рейнского фронта, — заслуженный ветеран даже среди бойцов батальона. Другими словами, она обладает редким для солдата Имперской Армии опытом.

И Таня знает, что даже разумный Вайс — настоящий поджигатель войны внутри.

Вполне естественно, что они оба перестали бы различать, что разумно, а что нет.

— Держу пари, ты оценивал трудности по своим собственным стандартам, верно?

— Все так, как вы говорите, полковник.

— Ха-ха-ха. Как это на вас похоже, майор Вайс. Ты выдающийся солдат, но в зависимости от ситуации ожидание того же от всех окружающих может стать ловушкой.

— Я буду осторожен, — отвечает он с выражением, которое, кажется, указывает на то, что он понимает... Но объективно говоря, Таню волнует, как много он на самом деле понимает.

В конце концов, старые руки — закаленные герои, достойные термина элита.

Ни один человек во всем списке 203-го воздушного магического батальона не является ни Именным магом, ни каким-либо другим достаточно квалифицированным, чтобы быть достойным этого звания. Заурядное нападение на дальние расстояния — это то, что они делали бесчисленное количество раз.

Набеги на партизанские лагеря и скрытые базы снабжения Армии Федерации для сбора сувениров не так уж и сложны.

К сожалению, большинство людей в мире считают это невероятно трудным подвигом.

С объективной точки зрения мы говорим о нападении на базу после проникновения вглубь вражеской территории. Само собой, что любой, кто не является ветераном, будет измотан, просто сопровождая тех, кто летает на миссии.

Это само по себе будет большим опытом для новых детей.

— Прошу прощения, но какова наша основная миссия — приобретение припасов или обучение новых солдат?

— Я не отрицаю, что это будет трудно, но, хотя главной целью миссии является приобретение припасов, я бы хотела, чтобы вы сосредоточились на минимизации потерь новобранцев, насколько это возможно.

Ответ на вопрос Вайса должен быть ясен. Не следует забывать логику того, кто гонится за двумя зайцами, не поймает ни одного. Имея это в виду, Таня советует своим подчиненным их простой план.

— Короче говоря, пока никто не пострадал в вашей или Вюстмановской ротах, я не собираюсь спорить с тем, насколько хорошо выполнена миссия.

Другими словами, мы будем отдавать приоритет основному элементу обучения на рабочем месте — полевой поездке.

— Вы имеете в виду, что мы должны отдать приоритет превращению мертвого груза в боевую мощь?

— Постарайся сделать что-нибудь полезное из тех карт, что нам сдали. Вот почему я поручаю  переводить лейтенанту Серебряковой. Сделай все правильно.

Только самые темные компании сразу же давят новичков под грудой работы. Это путь коммунистов, и это крайняя тактика, которая может быть рассмотрена только тогда, когда у вас есть человеческие ресурсы.

— Понятно. Я посоветуюсь с лейтенантом Серебряковой и выберу членов своей роты. Я немедленно приступлю к грабительской миссии.

— Назовем ее “специальной закупочной миссией”.

— Звучит приятнее.

— Без сомнения,  — отвечает Таня с невозмутимым лицом.

Чтобы избежать каких-либо юридических недоразумений, я хотела бы представить миссию в самых мягких, эвфемистических терминах. Что-то похожее на прием профилактических лекарств.

— Я четко скажу: не стреляйте в гражданских. Чрезмерная жестокость по отношению к партизанам также запрещена.

Конечно, она не собирается быть тем типом невежественного командира, который отдает приказы, прежде чем засунуть парней в поле с невозможными ограничениями.

— Честно говоря, хотя это будет непросто с учетом состояния поля боя, я бы хотела, чтобы вы, вели себя как подобает достойной воинской части…

— Мы сделаем все, что в наших силах. Могу ли я спросить, что побуждает к такой конкретной инструкции?

— Я хочу бороться с пропагандой Федерации с правдой, что вражеская армия ведет себя хорошо, в то время как дружественная армия сеет хаос. Вместо того чтобы вдохновлять национализм, я хочу откусить кусок от чувства лояльности врага.

Полагаю, это можно назвать разновидностью психологической войны.

— Мы подорвем пропагандистскую войну Федерации, показав им, насколько дисциплинирована Имперская Армия. Если мы сумеем произвести хорошее впечатление и на Совет по самоуправлению, то одним выстрелом поразим двух зайцев.

— Понятно. Позвольте мне подтвердить один момент. — Вайс немного понижает голос, чтобы задать свой вопрос. — Вполне возможно, что мы станем свидетелями того, как товарищи совершают незаконные действия. У вас есть для нас инструкции на этот случай?

— Нет никаких сомнений в том, что любое поведение, нарушающее военные законы, выгодно нашему врагу. Мне трудно представить, что кто-то в нашем подразделении осмелится, но если вы видите, что кто-то на нашей стороне делает такое, разберитесь строго и справедливо.

— Уверены?

— Поскольку с вами не будет военной полиции, вы можете принять временные меры по мере необходимости. Если позже у тебя будут неприятности из-за того, что ты не выполнишь процедуру, я отправлюсь в битву с Генеральным штабом за тебя. Я не буду сдерживать любую поддержку, которая поможет моим войскам выполнить свою миссию.

— Спасибо.

Вероятно, не стоит упоминать вслух, что некоторые из тонкостей моего решения основаны на моем принципе самосохранения.

Хотя мы можем воевать с враждебной нацией, это не повседневная жизнь. Если я сейчас испачкаю руки, то, как только все вернется в норму, будет трудно избежать неприятностей — это справедливо в любую эпоху.

Я хочу свести к минимуму ошибки, которые могут быть найдены. Важно, чтобы закон был на вашей стороне. Эти соображения должны быть у Тани.

— Я подготовлю письменные приказы, которые прояснят ваши полномочия. Они будут у тебя к тому времени, как ты уйдешь. Если по какой-то причине ты их не получишь, подождите, прежде чем приступать.

— Да, мэм.

— Давайте назовем это специальной операцией наблюдения и умиротворения, построенной на предлоге ограниченного удара. Убедитесь, что вы разведываете противника так, как это должно делать подразделение, непосредственно служащее Генеральному штабу.

— Предоставьте это мне, мэм.

Вайс выполняет хрестоматийно-идеальный салют — как надежно. Таня возвращает его и говорит, что рассчитывает на него в выполнении задания.

 

 

1. Галапагосский синдром — экономический термин, обозначающий изолированное развитие в данном регионе отрасли, производящей…