Военные Хроники Маленькой Девочки: Сага о Злой Тане Глава 4. Широкомасштабное нападение. Часть 2

В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. В АКВАТОРИИ ВБЛИЗИ ТЕРРИТОРИИ ФЕДЕРАЦИИ, ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ ПОДВОДНЫХ ЛОДОК ИМПЕРСКОЙ АРМИИ ОТПРАВИЛО В СЕВЕРНОЕ МОРЕ ФЛАГМАНСКИЙ КОРАБЛЬ U-152

— Полковник фон Дегуршаф, я понимаю, что не имею права говорить, но... вы серьезно?

Подполковник Таня фон Дегуршаф удивлена, что ей задали такой неожиданный вопрос.

Внутри тесной U-152 находится подразделение магов — то есть личный состав трех рот. Она подумала, что им не понравится, если их столкнут в тесноте, но они так легко согласились, что она не обратила на это достаточно внимания.

Она предположила, что экипаж субмарины будет сотрудничать.

— Мне трудно понять смысл вашего вопроса, капитан фон Шрафт. Что вы имеете в виду?

Нет ничего более неприятного, чем снова и снова подвергать сомнению свою решимость.

Для подполковника Тани фон Дегуршаф решение есть решение. Как только она примет его, даже если ужасный Бог встанет у нее на пути, она пробьет себе дорогу, если придется.

Нет. — После минутного раздумья она изящно исправляет свою ошибку. — Если на моем пути встанет ужасный Бог, я с радостью разнесу его на куски.

— Вы действительно собираетесь напасть на военно-морскую базу?

— Именно это я и говорил все время.

Капитан фон Шрафт вполне может усомниться в моем здравомыслии. Я уважаю его свободу воли.

Таня могла бы громко возразить, что он ее не понимает, но она не намерена вмешиваться в мысли и убеждения морского офицера того же ранга, что и она.

Вот что значит быть либеральным.

Но. — Таня признает, что есть один момент, когда ее долг заставляет ее спорить. То, что должно быть сказано, обязательно будет сказано.

— При всем моем уважении, капитан, таково желание Верховного Главнокомандования и Генерального штаба. Я не думаю, что мы вольны иметь собственное мнение.

— Вы правильно подметили. Я не могу спорить. Но... — он криво улыбается и выходит из-за перископа. Затем небрежно толкает под него деревянный ящик. — О, прекрасные моряки из U-152, когда эта война закончится, вы должны вернуться в сферу обслуживания.

Должно быть, он понял, что ребенок не может смотреть в перископ. Именно этого я и ожидала от военно-морского флота.

— Взгляните, полковник.

— Хорошо.

Главный объектив телескопический. Оптическая технология Империи сохраняет свою похвальную надежность даже в открытой воде Северного моря.

Тем не менее, это все еще просто перископ.

— Вы можете видеть? Не обижайтесь, но думаю, не можете.

Конечно, перископ U-152 находится в хорошем состоянии и полностью работоспособен. Есть только фундаментальный предел того, что он может сделать. На самом деле видимость ужасная, и все, что она может видеть — туман.

— Вы правы. Но это не только потому, что мне пришлось встать на цыпочки, чтобы посмотреть? —  спрашивает она, выходя из раздражающей коробки с самым невозмутимым видом, на какой только способна. Она не собирается недооценивать знания специалиста и принимать решение, не спросив мнения капитана фон Шрафта или кого-то из его команды. — Я надеюсь, что у подводника с большим опытом может быть другой взгляд на ситуацию…

— Простите, но я должен вас разочаровать.

— И так?

— Ну, у нас есть подтверждение, что Королева моря находится на базе. Просто мы больше ничего не знаем. — Как это неприятно с его стороны. Он только пожимает плечами и говорит: наверное, они нас встряхнули.

И все же как естественно и открыто. Или, возможно, мы должны сказать, что это подходит ему. Даже если Имперский флот — сборище смирительных рубашек. Или, может быть, все подразделения подводных лодок таковы?

Хорошо это или плохо, но подводники, как правило, не связаны условностями.

Ну, если они могут делать свою работу, это прекрасно. Если они следуют минимальному количеству правил, то посторонний человек не имеет права жаловаться.

— И мы не знаем, где находится враг. Мы, подводники, любим ждать своего шанса, а потом атаковать. Честно говоря, мы предпочитаем быть осторожными.

— То, что вы говорите, определенно имеет смысл. Но информация, которую мы получили от воздушного флота, оказалась гораздо более полезной, чем та, которую мы получили от объединенного разведывательного управления Командования Армии и флота. Можно сказать, что сейчас наш шанс — мы должны взять инициативу в свои руки и нанести удар.

— Я не могу отрицать этого, но они должно быть внимательно следят.

— Им, наверное, и в голову не приходило, что маги могут пробраться туда на подводной лодке. Скрытные атаки — классический метод, но это потому, что они так полезны.

Даже Перл-Харбор* был, с точки зрения логики, огромной авантюрой, которая никогда не должна была сработать. Или подумайте о подводных операциях, чтобы войти в Скапа-Флоу*.

Честно говоря, британские бомбардировщики, которые еще в те времена, когда Люфтваффе* были живы и здоровы, прорвались через нацистскую воздушную завесу и подвергли бомбардировке Берлин, обладали похвальным мастерством и храбростью.

И я не прочь признать мужество коммунистов.

Но они делают структурную ошибку. Инцидент с Международным аэропортом на Красной площади — прекрасный пример. Мы узнали это, когда атаковали Москву: они отлично умеют строить заговоры, но не всегда безупречны, когда речь заходит о серьезных вещах. Другой пример — случай с Инчоном, когда стратегический транспортный узел, который нужно было решительно защищать не был защищен.

— Мы захватим врага врасплох. Это старый трюк, но вы знаете, как он работает. Пойти на них традиционным методом было бы не так уж плохо. — Таня добавляет, что лучший способ — проверенный и верный. — Конечно, я не собираюсь пренебрегать правильными, ортодоксальными методами.

— Уверен, что нет, но лучше всего делать все правильно, если возможно.

Все, что он говорит, имеет смысл, но Таня должна о чем-то спросить. — Могу я спросить вас кое о чем прямо?

Капитан фон Шрафт глазами показывает ей, чтобы она продолжала, и Таня бросает ему довольно дерзкий вопрос.

Тридцать узлов могут быть невероятно быстрыми, но если точка выхода известна, даже новичок в морских операциях, как Таня, может придумать любое количество планов. Почему не действуют подразделения подводных лодок или военно-морской флот?

— Если вы знаете, что корабль находится в порту, не могли бы вы просто устроить им засаду с подводными лодками здесь? Вы определили, в каком порту он находится.

— Конечно, мы это учли. Мы подумали о засаде, нападении волчьей стаи, а также о минной операции, где мы поставили поле вдоль его предполагаемого курса…

— Это всего лишь мнение любителя, но ни один из этих методов не звучит так уж плохо.

Таковы ортодоксальные методы. Они в полной мере используют специфические свойства подводных лодок. Имперские подводные лодки во главе с U-152 должны быть способны на это.

— Да, если бы это было возможно, они не были бы плохими.

— Если?

Здесь происходит ужасно много обертонов. Речь идет об основных вариантах при проведении коммерческой рейдовой операции.

Это совершенно нормальные способы использования подводных лодок. Честно говоря, она не может отделаться от вопроса, почему они были бы невозможны.

Разве подводные лодки изначально не были разработаны специально для этого?

— Есть какие-то проблемы? Если вы не возражаете, я хотела бы услышать.

— Конечно. Ну, во-первых, план использования подводных лодок для создания минного заграждения пошел прахом, когда подразделение, которое почти затонуло, заявило яростный протест.

— Что, черт возьми, случилось?

Один, конечно, но весь отряд чуть не утонул?

Неужели они построили минное поле для защиты от подводных лодок? — Нет, у них не должно быть достаточно сил, чтобы построить минное поле, способное блокировать все подводные лодки от плавания в Северном море. — Поэтому она озадаченно говорит — насколько я знаю из брифинга, Федерация не очень хорошо воюет с минами. В Империи я слышала, что они держатся довольно близко к своим берегам.

— Да, все правильно, полковник.

Капитан фон Шрафт натягивает на лицо улыбку, в которой сквозит ирония. Тем не менее, он не насмехается над ее информацией. Так в чем же тогда проблема ведения минной войны?

— Насколько мне известно, мы — единственная держава, пытающаяся вести минную войну в Северном море. И вот тут-то и возникает проблема.

Когда Таня глазами ищет объяснения, подводник усмехается, делясь своими горестями. — Датчики новых магнитных мин имеют критический дефект. В этих высоких широтах и в этой области, богатой минеральными ресурсами, магнетизм особенно силен. Мы не можем ожидать, что мусорные триггеры будут работать должным образом на этих широтах.

— Хотите сказать, что они не взрываются?

— Как раз наоборот! И это ужасно! — говорит он, и хотя улыбается, в нем сквозит напряженное, усталое чувство. Почему капитан подводной лодки, который хвастается, что ничего не боится, выглядит таким напряженным?

Что случилось? — Она не может не испытывать любопытства. — Если они взорвутся, это будет лучше, чем если бы их не было, верно? Даже если они уйдут рано, это не такая большая проблема, как если бы они полностью провалились, не так ли?

— Если бы они не взрывались время от времени, чего на самом деле не должно было быть, может быть.

Хм… — Ей кажется, что она уже где-то это слышала. Когда она думает об этом, то вспоминает, что дружественные подводные лодки, пытавшиеся уничтожить флот Союза Антанты, были обеспокоены торпедами, которые взорвались слишком рано.

— Вы хотите сказать, что они взорвутся прежде, чем вражеские корабли приблизятся к ним?

— Нет нет нет! Ничего более очаровательного, чем это. Триггеры слишком чувствительны... достаточно шокирующе, они реагируют на подводные лодки!

— А?

— Да. Их чуть не потопили мины, которые они сами же и заложили. Мы никогда не должны были пытаться бороться с минами.

Какое-то мгновение она не понимает, что только что сказал капитан фон Шрафт.

Она сомневается в своих ушах, и ее челюсть слегка отвисает.

Они не смогут совершить подобную атаку исподтишка.

— А?!.

— Невероятно — эти чертовы штуковины реагируют даже на магнитную сигнатуру U-152. Это серьезно заставляет меня задуматься, не проникли ли агенты разведки Содружества в наш отдел разработки подводных взрывчатых веществ.

Магнитные мины работают, реагируя на магнитные сигнатуры. Теоретически подводные лодки тоже имеют магнитные сигнатуры.

Но разве это не означает, что у них есть предохранительные механизмы, чтобы они не взорвались? Как вы можете даже заложить их, если ваша собственная лодка вызывает реакцию?

— И вдобавок ко всему, торпедные взрыватели сгнили.

— Вы должны извинить мое невежество, но они еще не исправили их? — Таня спрашивает, донельзя удивленный. Она видела, как торпеда, выпущенная подводной лодкой во время операции в этом же Северном море, взорвалась слишком рано, но ей кажется, что это было давным-давно.

Что касается механических проблем, то у Тани сложилось впечатление, что Имперские промышленные товары надежны. Что даже сейчас Империя с ее национальной мощью может продолжать выпускать высокоточную промышленную продукцию.

Но морские орудия Империи, такие как торпеды и мины, продолжают терпеть позорные неудачи?

— М-м-м, с тех пор мы продвинулись вперед. Дела пошли на лад.

Вот что такое настоящий шок.

Изменилось ли определение с “улучшилось” на ухудшилось", когда я не смотрела?

— Л-лучше?.. — Она чуть не сказала но проглатывает слова, потому что они были бы слишком грубыми. И все же это уже слишком. Подводные лодки являются наиболее активной частью Имперского флота. И все же основное оружие, которое мы им даем, неисправно?

— Все действительно стало намного лучше. Поверьте.

— Я... каким именно образом?

— Это важная военная тайна, но я вам все объясню. Контактные предохранители так себе. По крайней мере, если вы сделаете прямое попадание, они взорвутся более чем в половине случаев. Ну, если угол падения невелик, то это все равно что стрелять из той же старой муляжной винтовки, но…

Таня таращится на него и недоверчиво кричит: п-погоди! Хочешь сказать, что прямое попадание взрывается только в половине случаев?!

Осечки случаются, конечно.

Она это точно знает.

Даже снаряды, которыми стреляет артиллерия, иногда оказываются пустышками. Некоторые торпеды дают осечку; это она может понять. Но для Тани тот факт, что даже прямое попадание срабатывает только в половине случаев, совершенно абсурден.

И капитан фон Шрафт продолжает самоуничижительным тоном, как будто хочет увидеть ее реакцию. — Хм? Мы любим контактные предохранители по сравнению с другими.

— Простите, но разве может быть что-то хуже?

— Да. Есть проблема с механизмом удержания глубины, поэтому мы не можем нацелить торпеды для прямого попадания на корабли с мелкой осадкой. В частности, такие, как эсминцы и так далее.

Серьезное открытие, что у подводных лодок нет способа бороться с эсминцами... хотя сами подводные лодки так уязвимы.

Они даже не могут торпедировать своего естественного врага, эти корабли сопровождения, которые разбрасывают мины повсюду...?

— Таким образом, мы остаемся с нашими дорогими магнитными триггерами в качестве надежды... Но из-за широты у нас продолжают возникать проблемы с ними. В Северном море, если у нас есть только магнитные триггеры, у нас больше шансов выжить, если мы будем вести себя тихо и уклоняться от глубинных бомб…

— Вы должны извинить меня, капитан фон Шрафт. Нет слов, чтобы описать обстоятельства, в которых находятся подразделения подводных лодок. Я впечатлена тем, что вы смогли продолжить борьбу…

— Благодарю вас, полковник фон Дегуршаф. Это понимание, а не жалость, которой нет замены. Но даже если так, могу я высказаться по поводу одной вещи?

Таня утвердительно кивает, и капитан начинает говорить ровным голосом.

— Самая безнадежная вещь из всех-это то, что…

Внезапно она осознает:…

Все на мостике, кажется, сопротивляются какому-то порыву.

— Отдел вооружения военно-морского флота упорно утверждает, что все проблемы — оперативные ошибки. Они убеждены, что их торпеды идеальны. — Он огрызается на мостик U-152, как это нелепо. — В качестве доказательства они продолжают уверять нас, что работали в лаборатории. Это их реакция на то, что они не работают в бою…

— Я совершенно ошарашена. Не могу поверить, что вы должны вести войну с оружием, которое вы даже не уверены, будет работать или нет. Вас дергает эго разработчиков — я вам сочувствую. Пожалуйста, позвольте мне наблюдать, когда вы загружаете проявители в свои торпедные аппараты.

— Извини, но эта часть веселья ограничена. Это будет вечеринка только для подводников, надеюсь, вы понимаете.

— Ха-ха-ха. Нет, в этом есть смысл. Это была самонадеянная просьба. Я была бы вам очень признателен, если бы вы хотя бы просто рассказали мне, как это происходит.

— По крайней мере, в этом можете на меня рассчитывать. Я даже могу напечатать листовку и послать ее вам.

Восторг от того, что сдуваешь дураков — запретный кайф. Да, я понимаю, что посторонним не следует совать свой нос в чужие дела.

В таком случае... — Таня делает соответствующий переключатель и возвращает разговор к реальности. — Во всяком случае, теперь я понимаю ваше положение. Неудивительно, что атаки подводных лодок идут так плохо.

Я не имел права говорить о ортодоксальных методах. — Нет, — поправляет себя Таня. Объединенное разведывательное управление планировало, что подводные лодки нанесут последний удар торпедой.

Другими словами, информация о дефектах либо не дошла до них, либо они не сочли ее важной.

Это глупо, но Имперский флот, который так быстро расширился, ужасно справляется с устранением неполадок. Это стало совершенно бесполезной организацией. Пора сделать кое-какие надрезы.

Но составление отчета происходит после того, как мы разберемся с заданием.

— При нынешнем положении дел мы можем только наблюдать или, если повезет, пускать торпеды. Я хочу поддержать в рейде на базу, но как ни обидно это говорить, не можем.

— Это огромная помощь для вас, даже если вы помогли доставить нас так далеко.

— “U-152” — подводная лодка, понимаете? Не транспортный корабль.

— Нет, — проворчал дежурный офицер на мостике. — Пока на угрей нельзя рассчитывать, U-152 — транспортный корабль, который крадется по морю. К нашему большому сожалению, хотя мы и были созданы для того, чтобы топить транспортные суда, в какой-то момент мы стали одним из них под водой.

Верно подмечено, — ей хочется посочувствовать.

Но нет ничего более бесполезного, чем обвинять их в проблемах, которые они не вызвали.

Таня знает, что люди на земле часто изнемогают от того, что сверху систематически выдвигаются невыполнимые требования. Хотя в теории поощрение людей — прекрасное организационное управление.

Вы идиоты, которые сбрасывают со счетов силу слов, вы подонки, которые бросают оскорбления! Будь-то кишащий рой союзников Существа Икс или просто кучка идиотов, все это может просто сгнить.

— Нет-нет, вы отличная штурмовая субмарина. Вы собираетесь выпустить нас, так что я думаю, что можете считать нас чем-то вроде воздушных торпед.

Сами авианосцы тоже не нападают. Это всего лишь платформы, с которых можно запускать самолеты. Но есть ли солдаты, которые недооценивают авианосец как транспортный корабль? Нет, если у них нормальный интеллект.

— Ха-ха-ха, торпеда, которая парит в небе?

— Да, и вы можете использовать слово “выпустить” точно так же, как для торпед.

Чувствуя, как улучшается атмосфера на борту субмарины, Таня позволяет своим губам медленно изогнуться в чарующей улыбке. Платформа с баллистическими ракетами — тоже грозный корабль.

Называть это частью взаимно гарантированного уничтожения вполне корректно. Хотя в данный момент времени идея все еще является кабинетной теорией…

— Вам кажется, что это уже что-то?

Члены экипажа, которые ответили: конечно, думают, что это просто милая история. Но даже милая история может вдохновить людей снова стать амбициозными.

Я представила генералу фон Зеттюру слова как недорогое оружие, но можно ли их использовать и для поддержки союзников? Слово! Как мощно.

Может быть, это потому, что она думает о таких вещах?

— Прекрасно. Тогда перестаньте дуться из-за транспортной миссии и сосредоточьтесь на подготовке к запуску наших воздушных торпед.

Услышав, как гладко говорит капитан фон Шрафт, Таня вдруг что-то понимает. Был ли весь этот разговор просто пародией на команду?!

Неужели? — Она действительно удивляется, но следующее, что он говорит, убеждает ее. Говоря небрежным тоном, капитан субмарины захватывает сердца своей команды.

— У меня есть еще кое-что для вас. Даже если мы стреляем в воздух, торпедная атака остается торпедной атакой. Нам нужно прибавить к нашему потопленному тоннажу. У казначейства есть бутылка для любого, кто придумает способ угрожать животным в командовании флота.

Под одобрительные возгласы на мостике Таня незаметно снимает фуражку и машет ею капитану. Вау.

— Я наконец понимаю, почему командование подводной лодки, несмотря на странное сотрудничество в отправке лодок, начинает наматывать круги вокруг меня прямо перед атакой.

— Ха-ха-ха! Извините, полковник фон Дегуршаф. Я приношу извинения от имени всех наших офицеров за то, что использовал вас, чужака, для достижения наших собственных целей. Торпедные проблемы действительно подрывают моральный дух, как для нас, так и для всех других подразделений подводных лодок.

Она не может спорить с моральными проблемами.

И это правда, что торпеды неисправны. Таня знает, как больно, когда ей вручают неисправное оружие, поэтому она понимает и даже может посочувствовать.

Элиниум модель 95 смехотворно испорчен. Это подбрасывание, что хуже: это или мина, которая взрывается прямо рядом с подводной лодкой  в момент, ее закладывания.

Кто может вести войну в таких условиях? Это сведет тебя с ума.

— Я все прекрасно понимаю. Я не собираюсь держать обиду из-за того, что привыкла или что-то в этом роде. Если представится возможность, я доложу о проблемах с торпедами членам Главного штаба.”

— Мы были бы вам очень признательны. Спасибо.

Тогда, конечно, достаточно обменяться учебными приветствиями. Внутри тесной субмарины, на переполненном мостике, нет причин раздражать всех продолжительными движениями.

Все, что осталось — хеширование административных деталей.

— Так что же вы на самом деле собираетесь делать, полковник фон Дегуршаф? Этот корабль огромен. Честно говоря, я думаю, что будет очень трудно потопить. Если мы добьемся успеха, —  говорит он, продолжая более спокойным тоном, — как вы думаете, сможем ли мы получить половину груза? — Но его глаза показывают, что он беспокоится о нас. — Вы можете сказать мне, как будете действовать?

— В принципе, мы будем придерживаться классического подхода. Мы отвлечем противника финтом, и в этом месте оперативная группа начнет его взрывать. — Таня дает краткое объяснение плана. — Поэтому большинство тайных атак — отвлекающие маневры, когда основной удар наносит оперативная группа. Что ж, даже если нам не удастся уничтожить вражеский корабль, мы сможем отвлечь его внимание. Мы рассчитываем, что вы нас вернете.

— Какой смелый план. Понял. Мы сделаем все возможное.

 

 

8 ОКТЯБРЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. РАССВЕТ, ТЕРРИТОРИЯ ФЕДЕРАЦИИ, ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА.

Для старшего лейтенанта Серебряковой это зрелище на мгновение напомнило ей Рейнский фронт.

Как бы я ни старалась похоронить воспоминания о тех днях, запах оружейного дыма возвращает обратно. Я никогда больше не смогу играть в грязи, как ребенок. Грязь вызывает раздражающие, но ностальгические воспоминания.

Как я могла забыть дни, проведенные в окопах?

— О Боже, прости наших врагов.

Та, кто начал петь рядом со мной, была моим старшим офицером, которого наши враги боялись как чудовища. Вполне логично, что даже союзники тихо называют ее Ржавым Серебром вместо Белого Серебра.

И все же я знаю Таню фон Дегуршаф лучше, чем кто-либо из 203-го воздушного магического батальона. На самом деле я служила под ее началом еще до того, как она получила титул “фон” в военном колледже.

Она — офицер, который оставил меня в живых, в то время как парни, с которыми я присоединилась, Харальд и Курст, стали мясным фаршем.

Эта выдающаяся фигура, этот человек, этот высокопоставленный член вооруженных сил…

Она, кажется, не верит в Бога. И все же восхваляла его на поле боя?.. В тот момент, когда я думаю: “не выдай нашу позицию...”, я вспоминаю, как она сжимала свой сферу на Рейнском фронте и молилась точно так же. Она вообще не говорит громко, наоборот, скромничает. Реальность слишком нереальна.

Она сумасшедшая. В ней есть что-то странное.

— О Боже, прости наших врагов.

Вражеские маги разбежались в разные стороны.

Две роты воздушных магов Федерации играли с одним противником. Ее собственная рота даже не успела вмешаться.

— Дело не в том, что враг глуп, просто...

Вот каково это — невольно пробормотать смесь удивления, восхищения и изумления.

Несмотря на внезапную атаку, Федерация отреагировала с удивительной скоростью.

Хотя они пришли с отрядом из двух рот с другого направления, чтобы вызвать замешательство, войска немедленно бросились нам навстречу. Я слышала, что тыл армии Федерации был полностью расслаблен, но, очевидно, нет.

Мы должны были предвидеть это, но с ними был эскорт Содружества. Ну, нет, это было в соответствии с ожиданиями. Только вот одна проблема: их координация была на самом деле не слишком плохой.

Это был полк магов Содружества плюс столько же магов Федерации. Я не мог отрицать, что была потрясена тем, что обе страны сумели скоординироваться именно так, как сказали. Я думала, что они будут неряшливее, но недооценила их…

Нашему батальону даже удалось нанести прямой удар по Москве. Да, мы были ветеранами 203-го воздушного магического батальона, и все же... Я почти отчаялась в упорстве, с которым воздушные маги Федерации и стена наземных сил посвятили себя тому, чтобы не дать нам прорваться. Мы все были готовы к тому, что нас подавят и уничтожат.

Но ожесточенная борьба одного солдата перевернула все карты.

— Эти бедные невежественные ягнята.

Движения заряжания пули маны, защищенной специальной формулой уплотнения, в ее винтовку... Она даже не использовала формулу пули, а выстрел, сформированный из ее собственной магической энергии.

Я знала, насколько это будет мощно.

Полковник хихикнула — нет, она захихикала, улыбаясь, как ребенок. Было совершенно нереально видеть, как она смотрит на врага своим нежным взглядом и облизывает губы.

Она хихикнула, но что тут смешного? Она была ужасна.

Думаю, это отличное развлечение.

— Я с ними порезвлюсь. Должно быть забавно.

Нет, пожалуй, лучше назвать это паровым катком.

Несмотря на то, что это можно было назвать отвлекающим маневром, каждый выстрел полковника фон Дегуршаф, несомненно, разрывал защитные оболочки вражеского мага, как будто они были хрупкими леденцовыми скульптурами.

Вражеские отряды сгрудились, ошарашенные, невольно, и мы продолжали стрелять без передышки, но защитные снаряды магов — практически определение силы. Трудно представить себе что-нибудь, чтобы сломать их так легко.

Я получила известие от полковника. Я видела ее ярость на Рейнском фронте. Но теперь, когда у меня самой было больше опыта, я поняла, что это была за сила.

Так это и есть полная мощность модели 95?

Когда я услышала, что во всей армии есть только один человек, который может им пользоваться, я подумала, что это ужасная ложь, но нет.

— А не слишком ли это тяжело для человека?

— Забавно, очень забавно.

Она рассмеялась и выпустила интенсивный шквал формул. Вопреки ее беззаботному тону, формулы полковника фон Дегуршаф были полны хитрых трюков. Когда я присмотрелась, то увидела, что там были оптические снайперские формулы и управляемые формулы, обманчиво модифицированные, чтобы их было труднее обнаружить.

Если бы вы только уклонялись от оптических линий огня, Вы были бы изрешечены дырами.

Но удивительно, что маги Федерации это поняли.

— Полковник Михаил, всем подразделениям! Отступаем! Повторяю, отступаем! Убираемся отсюда как можно скорее! Мы не можем их одолеть! Даже не пытайтесь!

Она понятия не имела, как он это понял, но вражеский командир во главе своей группы прокричал по открытому каналу, что все должны уклониться. В то же время он сам блестяще справился с ситуацией. Он так сильно искривил траекторию полета и потерял при этом столько инерции, что чуть не свалился с неба.

Затем командующий Содружеством тоже проревел приказ об уклонении. Обе инструкции привели к явным изменениям в передвижениях их подразделений.

Экстренное уклонение было строго запрещено в инструкции. Федерация была вынуждена сделать это не один раз, а неоднократно, и теперь маги Содружества тоже. Их строй начал распадаться.

Любой мог видеть, что воздушное пространство было чрезвычайно опасным; тесно упакованные подразделения выполняли высокомобильные беспорядочные маневры уклонения, и кто знает, где они уклонялись в следующий раз.

Если смотреть сверху, их отчаянные попытки спастись от косы бога смерти выглядели просто неуклюжей борьбой. Они были такими вялыми. Они двигались недостаточно быстро. Они слишком поздно начали уворачиваться от приближающегося клинка.

— Я буду петь хвалу Господу.

Восторженно.

Полковник фон Дегуршаф почти радостно запела высоким и каким-то чистым голосом. С веселой улыбкой она, казалось, наслаждалась этим. Это была улыбка без тени упрека. Поистине очаровательная, неуместная улыбка, красивая, как картинка.

Если вы не знали ее, то это была веселая улыбка, как на картине.

Но за этой улыбкой скрывалась абсолютная воля к борьбе.

— Мы собираемся поиграть с заклятым врагом Империи. Как весело!

То, что она сформировала, было формулой манифестации, вливающей намного больше маны, чем когда-либо прежде. Невероятно плотная четырехслойная формула состояла из необычайно густой магической энергии.

Большинство людей были бы шокированы.

Однако я знала, что у полковника фон Дегуршаф на самом деле не было огромного количества маны. У нее было лишь немного больше среднего.

Вполне возможно, что у меня было больше. Если бы вы выстроили избранную группу магов, как их батальон по количеству маны, было бы быстрее считать снизу, чтобы найти полковника.

Но даже ставить под сомнение значение этого было абсурдно.

— Наш заклятый враг окрасит землю их кровью.

С радостным криком она выстрелила из этой штуки.

Увеличив его плотность по мере того, как она управляла его размером, она высвободила его.

В тот же миг она рассеялась.

Красное-красное нечто забрызгало землю в огромных количествах.

— Игра состоит в том, чтобы высушить их. Наслаждайтесь!

Капает красная жидкость. Розовые штуки, которые раньше были людьми, летали повсюду. А напротив этой сцены сияла маленькая девочка. Это было настолько сюрреалистично, что мне казалось более разумным предположить, что я сошла с ума.

Нет, может быть, я действительно сошла с ума.

Пока я думала то о том, то о сем, мои руки были заняты составлением оптических снайперских формул, чтобы проделать дыры во врагах, которые падали сквозь щели атак моего командира. Вражеский маг по имени Михаил, который ранее выкрикивал приказы об уклонении, все еще двигался.

Поэтому мне нужно было целиться в командира противника. — Я тоже крестилась на Рейне,  — вспомнила я.

Условные рефлексы, которые я впитала, оптимизируя себя для боя... теперь, когда я привыкла к этому, редко случалось, что я не знала, что делать.

— О-о-о, Хвала Господу.

Вид моего старшего офицера, удовлетворенно кивающего и начинающего исповедовать свою веру, был ужасен. Я не уловила даже проблеска безумия в ее прекрасных, невинных глазах. Это были глаза упрямого слуги логики, полные чистого разума.

Но вот что было так ужасно: эти глаза застыли на кукольном лице.

Тем не менее, это был старший офицер, которого я уже знала, а маги, корчившиеся на земле, были всего лишь вражескими солдатами, которых нужно было прикончить.

Даже морские маги Содружества, которые дали нам вкус горького поражения, закончили так, когда мы отправились на охоту за ними. Репутация 203-го была жива и здорова.

Слава, которую мы создали в Нордене, в Дакии, на Рейне, на южном континенте, будет и впредь пополнять нашу славу.

— Земля обетованная откроется.

Деморализованные вражеские маги пытались разделиться, но было уже слишком поздно. Последующие атаки батальона нашли свои цели.

Я бессознательно подбрасывала формулы оптических снайперов. В этой беззвучной пустоте враги падали так легко. Лишь немногие, включая, что раздражало, командира — все еще были в порядке.

Тем не менее, у них, больше не было сил сопротивляться.

Это должно было отвлечь внимание, но все обернулось резней.

Было так тихо, словно не хотели прерывать молитву.

— Теперь пой, теперь пой.

Неважно, что это было поле битвы, даже если это было поле битвы... на этом тихом поле битвы…

— Я буду славить волю Божью.

На лице нашей начальницы застыла огромная ухмылка.

Это значит, — подумала я, — что все произошло внезапно.

— Гранц, если все пойдет хорошо, это здорово, но... если мы не уничтожим корабль, я не думаю, что она остановится на том, чтобы пинать наши задницы в этом состоянии злобы, — проворчала я по радио, не думая.

Мне ответил мужской голос, дрожащий до глубины души.

Конечно, это был Гранц.

— 05 — отряду, рисуя такую ужасную картину будущего. Дай мне передохнуть. Я так напуган, что меня буквально трясет.

— А? Вы все готовы?

Лейтенант Гранц кивнул. — Да. Это не будет проблемой. Я имею в виду, полковник дал нам такое невероятное отвлечение. Я не буду жаловаться, если каких-нибудь тупиц, которые получают такую поддержку и все равно терпят неудачу, отправят на расстрел. Ладно, думаю, это примерно в то время. Давайте синхронизируем наши часы: три, два, один, бум. — Ему даже не нужно было говорить: “Смотри!”

Из порта донесся грохот мощного взрыва.

— Видишь? — Я слышала его голос на заднем плане и была уверена, что он гордо улыбается.

Ну вот, подумала я. Я уверена, что экипаж U-152 поделится с нами, по крайней мере, некоторыми консервами. Если все пойдет хорошо, я могу принести нам бутылку и поиграть в карты. Если повезет, будет даже десерт.

Ну хорошо. Это ее воодушевило.

Вкусная еда, что-нибудь сладкое и вино. Вместо того, чтобы беспокоиться о сложных вещах, давайте немного повеселимся.

 

 

ВЕЧЕР 8 ОКТЯБРЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. МОСКВА, КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ.

В Москве недавно построенное здание комиссариата внутренних дел давно превратилось в ночную крепость. Из-за строгого затемнения свет не лился, как таковой, но все же, если вы пройдете мимо, то сможете увидеть чиновников, входящих и выходящих внутрь.

Любой должен был признать, что сотрудники комиссариата внутренних дел были чрезвычайно усердны в поддержании своих военных усилий по сравнению с большинством государственных служащих Федерации.

Откровенно говоря, они были в некотором смысле закованным в сталь Авангардом коммунизма.

Их трудолюбие, самопожертвование и непоколебимый дух делали их неукротимыми работниками.

Конечно, большинство из них были нормальными людьми. Но это не уменьшало их тяги к работе.

И источником их усердия был... простой страх.

— Товарищ Лория! Инспекция не обнаружила ни одного незаконного присвоения, коррупции или ненадлежащего поведения! Не было сделано и никаких реакционных замечаний относительно самой инспекции!

Сотрудник комиссариата внутренних дел, одетый в безукоризненную униформу, прочитал доклад. Он, казалось, собирался продолжить, когда глухой удар кулаком по столу прервал его.

Он замер, когда на него устремился свирепый взгляд, и обитатель комнаты рявкнул: “я совершенно уверен, что приказал вам разоблачить неподобающее поведение. Давайте внесем ясность. Вы действительно ничего не нашли?”

— Н-нет, товарищ.

Услышав этот дрожащий ответ, выражение лица Лории стало воплощением суровости.

Затем он произнес приговор человеку.

— Ладно. Товарищ гвардеец, уведите этого дурака. Саботаж в военное время — преступление против нации.

— Да, сэр!

— П-пожалуйста, подождите! Это, должно быть, какая-то ошибка!

Мужчина запротестовал, когда стражники схватили его за руки и потащили прочь, но Лория решительно отказался.

— Тут нет никакой ошибки. Ваше дело было фиктивным, проведенным в рамках внутреннего аудита наших сотрудников. Мы заставили объект вашей проверки совершить коррупционное деяние, и у нас есть запись о том, что инспектор брал взятку.

— Ч-что!..

— Если бы вы просто сообщили об этом все было бы по-другому, но вы приняли взятку, не сказав нам. Хватит, — выплюнул Лория.

У него не было времени ни на одно бессмысленное действие, когда время шло минута за минутой.

— Я уверен, что одно наказание будет лучшим уроком для этих идиотов, чем лекция. Следующий!

— Э-Э, Товарищ Лория…

Лория устремил беспощадный взгляд на своего колеблющегося подчиненного. Даже с этим вопросительным взглядом, ответ пришел медленно.

— Что такое?. Поторопись!

— Плохие новости... о Королеве моря.…

Чувствуя, что он ничего не добьется, Лория прямо спросил и выражение его лица напряглось от нервно доставленной информации.

Вероятно, не было никакого способа остановить приступ эмоциональной неустойчивости.

Тот факт, что что-то случилось с кораблем, доверенным им их драгоценным, да, в некотором смысле драгоценным — “пулевым щитом”, заставил Лорию кипеть от ярости.

Было неясно, что задумал Джон Буллз, но он и они пришли к соглашению. Несмотря на все их нежелание, он убедил их. Он приказал расстрелять десятки чиновников Федерации, мешавших ему, либо угрожал им, либо умасливал, чтобы они стали союзниками. Все это, и все же…

Вспомогательный морской путь, необходимый им для продолжения войны, символ их совместной борьбы, был только что открыт.

Хотя потери были приняты во внимание, они были безнадежны, если они не могли защитить один корабль, на который он приказал им поставить свою честь.

Он был уверен, что обеспечил необходимые подразделения, боевую силу и благоразумие, чтобы сделать это.

Но они все равно не смогли?

— Эти некомпетентные ублюдки. Что они там делали? У вас есть подробный отчет?

Если у них не будет веской причины, я заставлю тех, кто несет ответственность, сожалеть о том, что они выжили, пока они живы, — мысленно выругался Лория, запрашивая отчет.

Утешением для чиновника, которого спросили, было то, что бумаги действительно были при нем. Если бы он допустил ошибку, не принеся их... одному Богу известно, какова была бы его судьба.

В конце концов, слово “терпение” отсутствовало в словаре Лории целую вечность.

— Вот, Товарищ Лория... Не знаю, как они узнали, но, по-видимому, они послали Именного мага…

— Что?

Неумелый политрук продолжал оправдываться за доклад.

Но я им сказал. По-видимому, этот парень застрял в старом образе мышления, где на магов не стоит обращать внимания. — Может быть, он пытался переложить вину на кого-то другого? В отчете говорилось о том, как неудачно сложилось их положение.

Было удивительно, что человек думал, что ему сойдет с рук подобное оправдание.

Но Лория почувствовал волнение в его эмоциях, когда подавил раздражение.

Кроме этого одного мусорного политрука, все прилагали великолепные усилия.

— Товарищ Лория?

— Значит, в отчете нет никаких ошибок?

Все здесь старались изо всех сил, работали, не теряя времени даром, и отдавали все силы. Для Лории это был первый раз за долгое время, когда его глаза широко раскрылись от восхищения их великолепной профессиональной осведомленностью.

Может быть, потому, что он читал его после общения с другими адептами? Это было даже освежающе.

— Н-Нет, сэр. Это первый отчет, но мы сделали грубое подтверждение повреждений!

— Это можно будет выяснить позже.

Они сражаются с моей феей, с этим маленьким бесом, который напал на Москву. Объединившись с Содружеством а затем стоя на своем и страдая потерь, — неплохое оправдание.

Нет, что еще важнее.

— Проблема в противнике, который напал. Вы уверены, что это было подразделение, которое наложило свои грязные руки на Москву? 203-й воздушный магический батальон?

— К-конечно! Как вы говорите, Товарищ комиссар, к такому выводу пришла инспекционная группа на своих путях! Они гарантируют свою идентификацию на 100 процентов.

— Отлично. Когда документы прибудут, сделайте их доставку для меня наивысшим приоритетом.

— Да, сэр! Прямо сейчас!

— Вы вольны позволить другим взять на себя любую другую текущую миссию, которая у вас может быть. В любом случае, я хочу знать, где находится подразделение.

— Я... я немедленно приступлю к работе!

Какие чудесные новости.

Мы нашли ее. Несколько потерь — ничтожные мелочи перед лицом моей искренней любви. Я даже готов платить своим трудолюбивым людям премию, как капиталист. Вероятно, мне следует организовать для них дополнительный паек.

Хотя мне не нравится, что у нас был один дурак, который до последнего не понимал своей роли.

— И еще, Товарищ, примите эти приказы.

— Сэр?

— Это приказ казнить некомпетентного идиота, который оклеветал наших боевых товарищей. Да, не вините людей на земле. Вообще-то я хотел бы послать полковнику Михаилу подарок. Распорядитесь, чтобы ему доставили самый качественный напиток и сигареты.

— Может, отравим его?

Что?! Он уставился на мужчину, почти теряя сознание от смущения. О чем, черт возьми, говорит этот парень?..

— Товарищ, разве вы не слышали, что я сказал? Подарок, я хочу послать ему подарок. Только попробуй легкомысленно прикоснуться к полковнику Михаилу и его войскам, ты получишь исчерпывающий урок о том, что происходит, когда ты выводишь меня из себя.

— Д-да, сэр!

Это было все, что Лория мог вынести. Он знал, что Комиссариат внутренних дел-это банда бесполезных садистов. Он понимал это и принимал меры, чтобы улучшить его.

Но вот как обстояли дела.

Просто неисправимо.

Он просто хотел погрузиться глубоко в свои чрезвычайно чистые мысли, но вместо этого он должен был терпеть лица этих болванов? Он действительно пытался понять, почему.

Повторять это было невыносимо.

Остальные поняли, что он рассердился, когда отмахнулся от них. — Ладно, все на выход. — Как только он сказал, они все бросились врассыпную, как беглые кролики.

Это было так забавно, что несколько смягчило его разочарование.

Вот почему он с улыбкой уставился на фотографию, которую вытащил из стола.

— Ах, моя всегда такая милая, милая маленькая фея. Ты немного непослушная, но... Я буду просто счастлив, зная, где ты.

Тебе нравится играть в прятки?

— Чтобы казаться такой, как сейчас, когда я уже забыл о тебе, ты просто-напросто тактик! Это заставляет мое сердце биться быстрее!

Тебе нравится дразнить меня?

— Я почти забыл о своих страстях, а теперь ты меня совсем разозлила. О, ты, ты маленькая...

Это просто невыносимо.

Проглотив последнее замечание, Лория зачарованно подумал о своей любимой фее.

У него было желание обвинить солдат на месте преступления в том, что они не смогли поймать ее, но его облегчение от того, что они нашли ее, было сильнее.

Он действительно не думал, что подразделение такого калибра может выстрелить в его фею с неба.

— Напротив, они проделали большую работу, чтобы найти ее. Да, полковник Михаил? Он действительно проделал отличную работу. Учитывая то, с чем он столкнулся, я могу только сказать, что он проделал фантастическую работу, выжив и вернув нам информацию. Мне нужно, чтобы он усердно работал на меня.

Как насчет игры в пятнашки? Я поймаю эту девчонку.

— А-а-а, не могу дождаться. Я действительно, действительно не могу ждать.

Давай поиграем.

— Да, мне нужно, чтобы Товарищ полковник Михаил сделал все возможное... Поэтому я окажу ему и его войскам самую лучшую поддержку и направлю самые лучшие подкрепления. Кто-то, кто произведет благоприятное впечатление на Содружество, был бы хорош.

Я пришлю ей много друзей.

Эта милая фея-шутница. Конечно, привилегия иметь ее принадлежала только ему, поэтому он был так взволнован, чтобы поймать ее в ловушку. Он ждал этого с таким нетерпением, что даже не успел опомниться…

— Ну, это никуда не годится. Теперь я весь горяч и озабочен, да еще в моем возрасте.

Какая плохая девочка. Это просто накапливается; это слишком много. Как я могу помочь? Какая же она смутьянка! Подумать только, я так взволнован.

 

 

---

5. “Давайте пересечем весь океан и атакуем Тихоокеанский флот США на их базе!” — легко сказать, но на самом деле это безумие.

6. Скапа-Флоу — естественная гавань и была базой для Королевского флота. Именно в эту хорошо защищенную гавань во время Второй мировой войны проникла немецкая подводная лодка U-47 под командованием Гюнтера Прина. Он прошел мимо дозорных и потопил линкор "Ройял Оук", стоявший там на якоре. Однако самым большим врагом капитана Прина был не предупредительный экран Королевского флота, а торпеды его собственной лодки. Он выпустил семь по стоящему на якоре кораблю, но пять из них вышли из строя… Он был в ярости и сказал, что это все равно что иметь “муляж винтовки".

7. Люфтваффе — Немецкие военно-воздушные силы во время Второй мировой войны.