Военные Хроники Маленькой Девочки: Сага о Злой Тане Глава 5. Время истекло. Часть 1

10 ОКТЯБРЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ТЕРРИТОРИЯ ФЕДЕРАЦИИ. ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА.

Из всех медицинских учреждений Федерации, военно-морская база была самой передовой, поскольку поддерживала связь с Западной стороной. По крайней мере, их можно назвать настоящими больницами. Они были укомплектованы полным набором квалифицированных медицинских работников.

И само собой, что они обращали внимание не только на количество, но и на качество. Что же касается лекарств, то они были далеко не самыми лучшими лекарствами, привезенными с Западной стороны.

По крайней мере, в отличие от чрезвычайно ужасной интенсивности лечения на передовой, это место было несравненно благословенным. Больница имела чистые простыни, резкий запах дезинфицирующего спирта и тщательно вымытый пол.

Медицинские офицеры на передовой линии, которым, как сообщалось, не хватало медикаментов, перестали даже мечтать о подобных учреждениях.

Но как бы хорошо ни были оборудованы помещения…

— Эй, эй, помоги мне выбраться! Пожалуйста, мне нужен сердечный стимулятор! Скорее!

— Прекрати... Томас! Джексон уже не с нами!

— Полковник Дрейк! Вы же не всерьез! Пожалуйста, не говорите глупостей! Джексон! Эй, Джексон! Держись! Ты ведь едешь домой, правда?!

Военные госпитали были... госпиталями.

Видя, как один из подчиненных офицеров кричит, не в силах смириться со смертью безжизненного молодого мага... он уже привык к подобному.

К чему только не привыкнешь, — мысленно посетовал подполковник Дрейк; когда он вошел в комнату, какая-то часть его пересохшего сердца хотела выпить чего-нибудь покрепче.

— Эй! Осмотрите его еще раз! — Томас набросился на медика Федерации.

— Н-но...

Дрейк понимал чувства Томаса, как никто другой.

Магические отряды гордились тем, что их связывают узы столь же тесные, как и семейные. Сколько офицеров могли оставаться спокойными, когда теряли друга, который сопровождал их в трудную минуту, который преломлял с ними хлеб?

— Не умирай здесь!

И вдобавок он вспомнил, что младший лейтенант Джексон был младше старшего лейтенанта Томаса на год. — Они были друзьями еще со времен академии — он должен был сказать это в прошедшем времени. Дрейку тоже было ужасно стыдно.

— Лейтенант Томас!

— Полковник, здесь какая-то ошибка!

Тем не менее, это не могло больше продолжаться.

— У нас много других солдат, которые нуждаются в лечении. Потише, лейтенант Томас!

— Но!

Он не назвал бы это истерикой.

Он понимал, что теряет самообладание до такой степени, что отвергает разум.

Довольно трудно привыкнуть к... этому.

Если бы ему не пришлось стать свидетелем стольких смертей своих подчиненных, что он стал почти невосприимчивым...

Это была ужасная работа и ужасное положение. Но жертвы на войне неизбежны. Пока они неизбежны, офицеры должны принимать их как таковые и делать то, что необходимо.

— Остынь!

Он врезал Томасу и воспользовался его потрясением, чтобы вытащить его из комнаты, как будто выгонял неприятность. К счастью, друзья этого идиота, которые беспокоились о нем, подобрали его.

Алкоголь и время были единственными вещами, которые он мог прописать, чтобы решить  проблему. Сегодня вечером ничего не оставалось делать, кроме как пить, словно рыба. — Я дам им время поделиться воспоминаниями о покойных и поплакать по-мужски.

Дрейк слегка поморщился, когда понял, как много он пил с начала войны. Он всегда пил самым отвратительным образом, никогда не получая удовольствия; с таким же успехом он мог пить спирт для растирания. С такой скоростью он чувствовал, что скоро забудет, как наслаждаться хорошим напитком.

Но. — Он вернул свое сознание к реальности и поклонился. — Мне очень жаль, что мой офицер встал у вас на пути. Пожалуйста, осмотрите других раненых.

— Нет, нет все.…

— Неважно как, но он действительно причинил неприятности. Пожалуйста, позвольте мне извиниться.

Дрейк недвусмысленно сказал своим магам, что они должны относиться к медицинским офицерам и персоналу Федерации с уважением.

Их союзники вливали в них ограниченные медицинские ресурсы.

Склонив голову и поблагодарив персонал, который так усердно работал, а затем развернувшись и осыпая их оскорблениями, было неправильно. Вот почему Дрейк не колебался. Он низко поклонился молодому медику, которого беспокоил Томас.

Это была его работа как ответственной стороны.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Конечно, вполне естественно испытывать чувства по поводу потери своего подчиненного. — Откуда-то сбоку послышалось нежное сопрано.

Учитывая, что это был госпиталь, военный или нет, там все еще было достаточно женского персонала, что не было редкостью. Не говоря уже о том, что мужчины и женщины довольно давно служили вместе в магических частях и тыловых подразделениях.

Женщине, которая заговорила, было, наверное, чуть за двадцать? Бросив на него несколько нежный взгляд, она подошла. Но в форме линейного офицера?.. Дрейк никогда раньше ее не видел. Когда он проверил ее ранг, все стало еще более странным.

Несмотря на то, что он вдолбил в свой мозг ранги армии Федерации, он не узнал повязку.

И что самое странное, как только медик увидел ее, он отдал ей прощальный салют и помчался на работу.

Дрейк по опыту знал, что это значит.

Это было похоже на бегство крыс с корабля. Когда пришла беда, проворные морские маги разбежались точно так же.

— Простите, а вы кто?

— Я Лилия Ивановна Танечка, одна из тех скромных девиц, которых другие называют политруками. Я — политический комиссар низкого ранга, а также старший лейтенант армии Федерации. Пожалуйста, зовите меня Лилия.

Мягкое поведение и вежливая манера говорить.

Но то, что она говорила, было очень важно. — Я никогда не думал, что настанет день, когда мы будем иметь дело с политработниками, комиссарами или кем-то еще.

— Скромность — слово, которое мне придется искать в словаре Федерации позже. Я — подполковник Дрейк из Первого Экспедиционного корпуса морской пехоты Содружества.

— Рада познакомиться с вами, полковник Дрейк.

Она совсем не походила на простого старшего лейтенанта, но все равно. У него был приказ от товарищей на родине обращаться с политическими комиссарами не как с военными, а как с государственными служащими.

Хотя у него не было непосредственного опыта, он слышал более чем достаточно слухов.

То, что они были занозой в заднице, было доказано медиком, который ранее улизнул, как кролик. — Мне бы очень хотелось избежать неприятностей…

— А теперь я должна исполнить свой неприятный долг.

— Долг?

— О, я полагаю, что это вводит в заблуждение.

Дрейк напрягся, но женщина выпрямилась и поклонилась.

— Как член партии, я выражаю наше сочувствие и соболезнование в связи с вашей жертвой и вкладом. Как человек, я очень сожалею о вашей потере.

— Я ценю, что вы говорите. С вашими чувствами и соболезнованиями, я чувствую, что смогу показать свое лицо его семье... несмотря на то, что я никчемный командир. Спасибо.

Затем он медленно сказал ей.

Они были не единственными, кто столкнулся с ужасным отрядом имперских магов, дьяволом Рейна и ее бандой. Армия Федерации тоже многим пожертвовала.

— Уже поздно, но, пожалуйста, примите благодарность и уважение одного офицера Содружества за самопожертвование вашей страны и за то, что вы сражались бок о бок с нами.

— Это большая честь для меня. Конечно, это лучший прощальный подарок для моих погибших товарищей.

В ее словах было больше искренности и честности, чем просто на словах.

Вот почему он колебался.

— Наверное, посторонний не должен так говорить, но…

— Пожалуйста, продолжайте. Комиссариат внутренних дел сказал выслушать любое мнения наших союзников.

Может быть, он был неосторожен, потому что получил разрешение?

Хотя родная страна велела ему быть осторожным... Дрейк пропустил просьбу мимо ушей.

— Тогда еще одно. Надеюсь, вы не будете слишком сильно винить своих офицеров.

— Вы хотите сказать, что замолвите словечко за нашего товарища полковника?

— Я не хочу вмешиваться во внутренние дела, но…

— Мне не терпится услышать, что вы скажете.

— Полковник Михаил и другие представители вашей нации сделали все возможное в этой битве.

Полковник Михаил и его люди вместе с ними сражались с дьяволом Рейна. Дрейк поймал себя на том, что спорит о том, как храбро они сражались.

Откровенно говоря, он боялся, что, говоря это, переступает какую-то черту в культуре Федерации. Он был так взволнован, что доставил неприятности уже задержанным, что его лицо напряглось прежде, чем он смог это остановить.

— У партии есть философия вознаграждения и наказания. Но это война. К сожалению, даже то, что вы делаете все возможное, не гарантирует успеха. — Она улыбнулась ему. — Пожалуйста, успокойтесь. Я не знаю, поможет ли это, но я напишу записку, что все усилия наших товарищей были высоко оценены внешней стороной.

— Честно говоря, я был бы вам очень признателен... но вы уверены, что все в порядке?

— Все в порядке?

— Офицер Лилия, я не предполагаю, что знаю ваше положение в вашей стране, но можно ли в данный момент оставить письменную запись, что вы одобряете мнение постороннего?

— Хи-хи-хи. Похоже, твоя забота обо мне приняла странный оборот.

Она мирно рассмеялась своим нежным сопрано.

Она, казалось, нисколько не беспокоилась о себе.

— Со мной все будет в порядке, — заявила она без колебаний. — То, что вы хорошо справились со своей работой, не обязательно означает, что за этим последуют результаты. К сожалению, это относится и к моей стране.

В ярко-голубых глазах, неотрывно смотревших на него, была ее твердая воля.

— Но использовать это как предлог, чтобы наказать кого-то, — это не то, как работает коммунизм. Можно сказать, что защита от этого — наша работа.

— А?..

— О, вы читали имперскую пропаганду? — Она поморщилась и попросила его не верить этому. —  К сожалению, я должна сказать, что мне известно многое о Федерации и нашей материнской партии. Но истина — то, что вы видите здесь. — Она указала на себя, а потом с улыбкой на Дрейка. — Мы тоже люди. Как вы думаете, могли бы вы видеть нас своими соседями — такими, какие мы есть, без дискриминации?

— Я недооценил вас. У меня такое чувство, будто я встретил дружелюбного соседа.

Он покачал головой и уже собирался протянуть руку, когда наконец вспомнил, где находится. — Если я поцелую ей руку, то, скорее всего, получу взбучку.

Он не был так впечатлен с тех пор, как встретил голубую кровь дома. Но это была Федерация. Честно говоря, ему было трудно представить, что остались какие-то старые семьи…

Вот почему он задал ей вопрос — он чувствовал, что находится в присутствии кого-то совершенно неожиданного. — Кстати, вы не против? Может быть, это и невежливо, но вы кажетесь слишком молодой, офицер Лилия.

— Разве я выгляжу неопытной? Я только что закончил академию…

— Ах, как бестактно. Мне не следовало поднимать тему возраста с женщиной. Как это некультурно с моей стороны. Мне ужасно стыдно.

Извинившись, он мысленно поморщился, что упустил возможность узнать о ее прошлом.

Если бы она была из старой семьи, то, будь то Академия Красной Армии Федерации или политическая академия, они, вероятно, отказали бы ей в приеме на основании ее статуса.

Не то чтобы красных дворян не было, но имя Лилия Ивановна Танечка ни о чем не говорило. Он даже никогда не слышал о ее семье.

— Очевидно, человек может стать грубым в компании шумных морских магов, даже не осознавая этого. Должно быть, я сошел с ума, спрашивая женщину ее возраста. — Он снова поклонился, повторив, как невероятно смущен, и посмотрел, как она реагирует... кривая улыбка.

Не раздражение или замешательство? Блин, больше никаких зондирований, которые закончатся только позором. — Как раз в тот момент, когда он думал, как вытянуть из нее больше информации, он заметил приближающегося старшего лейтенанта.

Это была лейтенант Мэри Сью.

Хотя она считалась личным составом Содружества, на самом деле она состояла в добровольческом подразделении Союза Антанты, присланном из Единых Штатов.

Они были буквально уничтожены. Их рота была прикреплена к Королеве Анжуйской с миссией непосредственной поддержки, и в результате их второго столкновения с дьяволом  Рейна большинство из них было выведено из строя. Их осталось только четверо.

Тех, кто едва выжил, как Мэри Сью, было достаточно, чтобы сформировать взвод. Это было совершенно трагично.

— Прошу прощения, полковник. О похоронах…

— Извини, я сейчас немного занят. Давай поговорим позже, лейтенант Сью.

Хотя он несколько раз позволял ей спорить с ним на эту тему, он не хотел обсуждать в присутствии третьей стороны.

Дрейк послал политруку Лилии извиняющийся взгляд.

— Ммм, я не возражаю.

— Уверены, что все в порядке?

— Как это досадно, — невольно подумал он. Было бы прекрасно, если бы лейтенант Сью просто поняла намек и удалилась, но...

— Я не настолько бессердечна, чтобы не уважать жертвоприношения людей, преследующих ту же цель, что и я. Здравствуйте, можно узнать ваше имя?

Как только она поклонилась и вежливо представила их друг другу, Дрейк не смог найти предлога, чтобы остановить их.

— Я старший лейтенант Мэри Сью. Я — часть добровольного магического батальона из Единых Штатов.

— Ну и ну! Значит, ты не работаешь в тылу, да?

Комиссар выразила свое удивление, встретив еще одну женщину, служившую на фронте. Не в силах придумать причину, чтобы прогнать ее, Дрейк отстал.

Он даже не нашел возможности прервать их разговор.

— О, мне очень жаль. Я Лилия Ивановна Танечка. Если хочешь, почему бы нам не стать друзьями?

Хотя она тепло протянула ему руку, она была увлечена своей работой. — Да, часть работы политических комиссаров заключается в ведении переговоров между подразделениями Содружества и Федерацией.

— Но работа прежде всего. Дай мне знать, если я когда-нибудь смогу тебе помочь.

Столкнувшись с улыбкой, которая, казалось, говорила: “Не стесняйся говорить со мной в любое время!” Дрейк никак не мог возразить.

— Э-э, вы не возражаете, полковник Дрейк?

— Конечно, все в порядке.

Насколько спокойнее он чувствовал бы себя, если бы мог отвергнуть ее предложение прямо сейчас? Конечно, если Сью собиралась нерешительно подтвердить его слова, она могла бы подумать об их положении с самого начала. Пока Дрейк наблюдал за происходящим, испытывая стыд за то, что не может помешать двум людям с деликатными позициями взаимодействовать в этот момент... разговор набирал обороты, если не больше.

Было слишком поздно сожалеть о том, что он не был более решительным и не заставил ее уйти с самого начала.

— Итак... о месте захоронения…

Как он и думал, лейтенант Сью указала место, где они будут хоронить мертвых. По правде говоря, эта тема уже порядком надоела Дрейку.

— Я уже консультировался с Федерацией, чтобы получить здесь место. Оно уже должно быть выделено. Может, с ним что-то не так?

— Хотите похоронить их здесь?..

Опять? — Дрейк задумался и кивнул.  — Совершенно верно.

— Если бы только временно, я бы поняла. Но, полковник Дрейк, хоронить наших людей в чужой стране было бы...

— Лейтенант, я не хочу говорить, но таковы правила. Как правило, мы хороним наших погибших на земле, где они умерли. Вы должны знать, что это стандартная практика для Содружества. Мы не можем причинять неприятности другим странам во время войны.

Она давно заметила разницу в ценностях.

Солдаты Содружества были похоронены там, где они так храбро пали. И в официальном постановлении оговаривалось, что по возможности мемориал должен быть построен на земле, где они погибли.

Больше ничего не разрешалось.

— Если понадобится, мы можем отправить личные вещи в тыл. Но вообще говоря, наши герои спят на земле, где падают.

— При всем моем уважении, а как же их отечество? А как насчет того, чтобы отпустить их домой отдохнуть?

В ответ, — надо ли говорить?

Лейтенант Сью отчаянно настаивала на своем. И это было что-то общее у нее с другими бывшими солдатами Союза Антанты: у них было глубоко укоренившееся желание быть похороненными в своих родных городах.

Если они так смотрят на жизнь и смерть в Союзе Антанты, Дрейк хотел бы уважать это как можно дольше, но, думая о том, какая это головная боль, он должен был указать на что-то. — Вы, должны помнить, что завербованы в армию Содружества. Это не то, что я хочу сказать, но я не могу позволить тебе забыть, к чьим силам ты принадлежишь.

— Но... нашим вечным пристанищем должен быть наш дом.

— Я понимаю, но ты слишком сентиментальна.

Федерация готовила мемориал. А устав предусматривал захоронение там, где погибли солдаты. Если при таких обстоятельствах они откажутся от мемориала Федерации и скажут, что забирают своих мертвых домой, это может вызвать политический спор.

Зачем Содружеству, которое обычно хоронило своих покойников за границей, забирать их трупы домой? Кто знает, каковы будут международные последствия этого события?

Учитывая деликатный характер сотрудничества между Содружеством и Федерацией, на Дрейка, как на командира, оказывалось большое давление.

Он никак не мог принять ее мольбу.

Каждый раз, когда он получал одно из настойчивых прошений, он мог только отклонить его.

— Но…

— Извини, но я ничего не могу сказать.

— …

Как раз в тот момент, когда наступила неприятная тишина…

— Прошу прощения, полковник Дрейк. Можно мне кое-что сказать?

Нежное сопрано развеяло неловкость.

— Конечно, офицер Лилия, если у вас есть мнение, то непременно.

— Разве не естественно испытывать чувства к своему отечеству, к родному городу?

— Конечно.

— Тогда я думаю, что это по-человечески — желать, чтобы дом стал твоим последним пристанищем.

Дрейк хотел было сказать, что она права, но тут его глаза расширились.

— Если хотите, я могу устроить кенотаф в качестве временного пристанища. А потом, когда Союз Антанты будет освобожден, они смогут вернуться домой.

— Я был бы очень признателен.

Если бы Федерация предлагала…

Это, безусловно, оправдывало его.

По крайней мере, она не пересекала границу, установленную родной страной. — Ну, нет, Хаберграм, наверное, закатит истерику.

Но он уже был готов к этому, поскольку они не смогли защитить Королеву Анжуйскую.

Возможно, быть ответственным за провал нелегко, но у него не было причин стыдиться того, что он унижался ради выгоды своих подчиненных.

— Ну ладно, что же. Наверное, мне пора идти. Офицер Лилия, пожалуйста, дайте мне знать, если мои войска доставят вам слишком много хлопот.

Когда Дрейк отдал честь и ушел, его голова уже была заполнена процедурами и требованиями. Если временное погребение можно устроить, то все, что ему нужно — разрешение из дома.

Я, наверное, смогу пройти через это, если буду настаивать не как военный Содружества, а как Добровольческая армия из Единых Штатов. Нет, я обязательно выдержу.

 

 

***

Видя, как полковник Дрейк буквально топает прочь, я почувствовала, что совершила ошибку. Я снова и снова возвращалась к одной и той же теме.

Я почти сдалась, когда увидела, как он подавляет свое раздражение по поводу моей просьбы.

Мне кажется, я не сказала ничего плохого…

Но я понимаю, что моя просьба доставила ему немало хлопот.

Потом я вспомнила, что произошло, и поспешила поблагодарить человека, которая бросила мне спасательный круг.

— Гмм, офицер Лилия?

— Могу я называть вас Мэри?

— Конечно.

Она коллега полковника Дрейка на стороне Федерации и политический офицер.

— Спасибо. Пожалуйста, зовите меня также Лилией. Вам не нужно использовать титул. Если возможно, я бы хотела, чтобы мы стали друзьями. — Потом она добавила. — О, и я слышала о вас — о людях, сопротивляющихся, несмотря на то, что Союз Антанты был оккупирован Империей. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Она казалась такой доброй, что мне пришлось подойти и спросить: вы не сердитесь на нас?

— Обида?.. С чего бы это?

Лилия выглядела озадаченной. Правда, мне не следовало спрашивать. Но мой рот сделал это сам по себе. — Это мы начали всю войну. Те, кто вызвал проблему. Или — о да-я слышала, как люди называют наше отечество “обанкротившимся родственником”.

Я чуть ли не самоуничижительно пробормотала правду.

Все, кто сражался с Империей, шептали об этом. — Мы могли бы избежать этой бессмысленной войны, если бы только Союз Антанты не был так беспечен.

К сожалению, — я мысленно вздохнула, — я уже привыкла, что обо мне говорят за моей спиной.

— Ну, я не могу отрицать, что это была трансграничная операция Союза Антанты, которая привела все в движение. История будет говорить о нем как о событии, которое вызвало огромную войну.

Вот почему, когда Лилия понимающе кивнула, я, как обычно, собралась с духом. Я была уверена, что она будет критиковать нас, упрекать, говорить, что это наша вина.

— Вы дали им повод, в этом нет никаких сомнений. Но на этом все.

— И все?

Я не понимала, потому что не могла поверить, что это правда. Но когда она улыбнулась и сказала “да”, я была так поражена, что даже не мог смотреть ей в глаза.

— Враги, приближающиеся к границе, отбрасываются назад. Итак, когда речь заходит о вашей армии Союза Антанты…

— Да, я знаю. Мы пересекли границу, так что это была наша вина. Все нормально.

Лилия слегка кивнула и ответила: “но то, что Империя сделала после, выходило за рамки простой защиты границ. Это должен был быть небольшой пограничный конфликт, но Империя начала крупную мобилизацию. Тебе это не кажется странным?

— Подождите, но разве с точки зрения военных мобилизация не является естественной реакцией? Я имею в виду, посмотрите на масштабы этой войны. Я могу понять, почему они призывают к всеобщей мобилизации.

— Да, возможно, так оно и было. Если Империя с самого начала предвидела войну такого масштаба.

— …?

У меня даже не было времени спросить, что она имела в виду, прежде чем она дала мне объяснение.

— Не пойми меня неправильно, но если Империя просто хотела нанести удар по Союзу Антанты — это может показаться странным, но не было никакой причины мобилизовать всю свою армию.

Когда я ахнула, Лилия слегка кивнула мне. То, что она сказала дальше, совершенно потрясло меня.

— И вдобавок ко всему, они провели крупномасштабную мобилизацию и продвинулись на север. Но что же произошло, когда Республика ударила по западному Промышленному району с фланга Империи? Как известно всему миру, Империя отреагировала с удивительной гибкостью,  несмотря на то, что основные силы Империи были развернуты на севере.”

— Это…

— Армия не может освободиться от своего первоначального плана.

Она произнесла фразу спокойно, но с такой убежденностью. Каждый солдат знал это.

Ты не можешь двинуть армию по своей прихоти. Даже с предварительной подготовкой и тщательными приготовлениями армия оставалась пленницей неопределенности.

Так почему же тогда Империя смогла удержать западный фронт, несмотря на непредвиденное нападение?

— Если бы они не были готовы, то не было бы никакой возможности... Когда я услышала это в Москве, я начала понимать. Империя с самого начала использовала Союз Антанты.

Я никогда об этом не думала. Но теперь, когда она упомянула... Я смогла принять новую точку зрения.

Тем не менее, это заставило меня задуматься, но... если то, что говорила Лилия, было правдой... Я сглотнула и спросила, едва думая: “вы хотите сказать, что наше правительство было обмануто?”

— Даже не знаю. Но из того, что я слышала, есть вероятность преднамеренной провокации.

— Значит, Империя заставила их поверить, что не будет реагировать на трансграничную операцию?

— Это всего лишь предположение.

Да, всего лишь предположение. — В этот момент я попыталась сохранить хладнокровие. Невозможно было узнать, о чем в то время думало правительство Союза Антанты.

Все это были лишь предположения.

Это была всего лишь гипотеза без доказательств, смешанная с надеждой. Но неужели мой отец и все мои друзья должны были умереть за это?

— Да, возможно, вы правы, Лилия. Или можете ошибаться. Но важно смотреть на вещи с разных точек зрения.

— Да, хорошо иметь много точек зрения.

— Спасибо. Независимо от того, верю я в это или нет... вы первый человек, который не относится ко мне как к нарушителю спокойствия.

Но еще важнее было то, что... меня не отвергли. Конечно, нас тепло встретили. Но тон их комментариев заставил нервничать: неужели они считают нас помехой?

Злоба. В доме бабушки я ее не чувствовала.

По мере того как война обострялась и число жертв росло, я начала ощущать ее в Содружестве.

Если бы я сказала, что не ожидала увидеть то же самое в Федерации, я бы солгала.

— Вы не сделали ничего плохого, так что если кто-то из моих товарищей в Федерации скажет что-то... Нет, если любой скажет что-то, дайте мне знать. Это часть моих обязательств здесь.

— Спасибо. Я думаю, что вы первый человек, с которым я могу поговорить.

— Что? Мэри, а как насчет полковника Дрейка? Он кажется хорошим парнем. Я уверена, что он хотя бы выслушает тебя.

— Да, но... он солдат Содружества до мозга костей. Я имею в виду, что он очень внимателен. Но он солгал бы, если бы сказал, что не думает, что это беспорядок, который устроил Союз Антанты.

Я думаю, что мы оба чувствовали стену между нами из-за несопоставимой лояльности.

Полковник Дрейк сражался за свою родину, а я — за свою. Когда два человека сражаются за разные отечества, неизбежно возникает некоторая разобщенность. Это печальная правда…

— Наверное, я никогда не делала этого раньше.

— Никогда не делала чего?

— Не думаю, что я когда-либо говорила о таких вещах с кем-то из другой страны.

Пока я не встретила Лилию, я могла поделиться своими тревогами только с другими членами Добровольческой армии... А теперь большинство моих товарищей пало.

Долг тех, кто остался — освободить отечество, в которое верил мой отец и те мужчины и женщины. Но... — Я вытерла слезы, которые вот-вот должны были упасть, и улыбнулась. — Ах, я думаю, что испытываю облегчение, обнаружив, что такой разговор возможен.

— Желаю тебе большой удачи в жизни, Мэри. Будут трудные времена, но будут и хорошие. У тебя еще вся жизнь впереди.

— Это странно. Но да, думаю, это один из способов выразиться.

— Именно так, мой друг.

Она лучезарно улыбнулась мне.

— О, мне нравится эта... эта фраза.

Ее улыбка была такой яркой, что я едва могла смотреть на нее, я чувствовала себя настолько ошеломленной.

— Тогда, еще раз, было приятно познакомиться с тобой, Мэри.

Я взяла предложенную ей руку.

Она была теплой и нежной.

Вот почему я тоже могла улыбаться.

— Да. Спасибо, Лилия. Мой друг.

Приятно познакомиться, мой друг.

 

 

16 ОКТЯБРЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ ЧАСТЬ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА, ГАРНИЗОН БОЕВОЙ ГРУППЫ “САЛАМАНДРА”.

Настроение командира боевой группы “Саламандра”, подполковника Тани фон Дегуршаф, резко падает, как давление в урагане.

Отчасти потому, что она все еще находится в исследовательской и разведывательной миссии для проверки боевой группы — они были назначены на часть линии фронта, далеко удаленную от основного района боевых действий.

В то время как основные силы собираются на юго-востоке и готовятся к крупной операции, Саламандрам было сказано получить некоторый опыт выживания зимой на северо-востоке, что является разумным. Миссия флангового патрулирования, которая может ускорить тренировки — продуманная договоренность.

Но если вдуматься, то... рука, которую ей сдали, заставила Таню скорбеть до последнего и на пределе своего остроумия…

— Войны нельзя затягивать. Мы собираемся использовать всех наших драгоценных ветеранов. Неужели они действительно думают, что та разношерстная команда сможет удержать фронт?

Подразделения, которые она получила, даже зеленее, чем ожидалось.

— Большинство из них — новобранцы, а не кадровые солдаты. Это слишком для ветеранов, с которыми мне приходится иметь дело... Ах, какая головная боль.

Сказав так много, она понимает, что говорит довольно безответственно, но она не может лгать о своих чувствах. Она действительно в отчаянии от карт, которые держит в руках.

Подполковник Угер из корпуса обслуживания говорил правду, когда говорил, что основной состав будет состоять из ветеранов. Он действительно получил нас, ветеранов

Если на вашей стороне надежный бывший одноклассник из военного колледжа, все становится намного проще.

Тем не менее, даже Угер... всего лишь один штабной офицер. Он не в том положении, чтобы все организовывать. Хорошо, что он обеспечил нас ветеранами... жаль только, что он не мог позаботиться и о качестве новобранцев.

Таня переоценила количество тренировок, которые им предстоят, и не может об этом пожалеть.

Хотя они тренируются параллельно с подготовкой позиций, в основном в деревне, где они находятся в гарнизоне на зиму, невозможно ожидать хороших результатов.

Они не просто нуждаются в правильном поведении на поле боя, им даже не хватает основательного образования, необходимого солдату на передовой.

Это все равно, что бросить нового члена команды продаж на передовую, когда они еще даже не знают о продуктах компании. Если отбросить тот факт, что вы пытаетесь заполнить вакансии для сотрудников, это неизбежно вызовет путаницу.

Кроме того, новички даже не единственная проблема. Офицеры, которых нам выделили, тоже далеки от идеала.

Мы реквизировали часть здания, которое должно было служить штабом Коммунистической партии Федерации. Когда мои надежные офицеры воевали против новых офицеров, пусть и на карте, результаты были ужасны.

Нет, некоторые из них заслуживают похвалы. Просто в этом мире их гораздо больше.

Даже если оценивать их с помощью самых косвенных формулировок и быть полной надежд, насколько это возможно, они все равно недостаточно квалифицированы, чтобы я могла доверять им как офицерам.

А это мои подчиненные.

Сидя с майором Вайсом, комментирующим выступления новичков в общей комнате штаба, он заканчивает примерно 10-процентной похвалой и 90-процентной критикой.

— Капитан Аренс был лучшим из всех. Как командир бронетанкового подразделения, он знает свое дело. Его наивность, когда дело доходит до использования артиллерии и магических подразделений, приемлема, потому что это не его область знаний.

— Да, с ним проблем не будет. Я слышала, что полковник фон Лерген добыл его для нас... Если бы только они все были так хороши.

К счастью, капитан Эльмер Аренс — порядочный офицер. Как только он будет обучен, то станет хорошим солдатом.

Но он самый лучший.

Испытывать облегчение от того, что хотя бы один из них пригоден для использования —  ужасно.

— Капитан Ральф Мейберт из артиллерии должен быть просто расстрелян.

— Полковник…

— Я знаю, не нужно повторять снова. И все же... Я не могу поверить, что у меня есть неумелый солдат, который управляет артиллерией. Кто знает, сколько патронов он израсходует? Это же восток, знаете ли!

Артиллерийская доктрина Имперской Армии специализировалась и была оптимизирована для ведения окопной войны. Армии всегда носят с собой прошлые сражения. По-видимому, для того, чтобы оптимизировать для нового поля боя, вам придется заплатить ужасающую плату за урок опыта.

Когда твоя голова заполнена предположениями о старых полях сражений во время тренировок с теоретиками... Ты все еще можешь летать на Западе. Но... — выдыхает Таня совершенно пресыщенным голосом. — Отбрось опыт, полученный на Рейнском фронте! Линии снабжения, на которых мы базируемся, слишком разные.

— Да, полковник... наши запасы уязвимы...

— Все гораздо хуже, майор Вайс. Я уверена, что вы тоже болезненно осознаете. Я не могу допустить, чтобы кто-то тратил впустую снаряды. Наши поставки могут быть прерваны завтра, насколько нам известно!

Снабжение восточного фронта проходит через болото. Лошади являются основным средством передвижения. Грузовики едва ли можно использовать для пополнения запасов, но дорога не заасфальтирована.

Эти условия слишком сильно отличаются от западных линий, где мы в изобилии снабжались снарядами по легкорельсовому пути. Припасы здесь не даны. В крайнем случае, мы даже не можем быть уверены, что линии связи останутся на прежнем уровне

— Майор Вайс, помните, какую чушь сказал Мейберт, когда вы в третий раз перерезали им пути снабжения во время учений по составлению карт?

— Вы имеете в виду “запасы боеприпасов, с которых мы начали, были нереально малы, что затрудняет работу артиллерии”?

Вайс с отвращением выдавил из себя слова. Он и капитан Мейберт повторяли один и тот же сценарий в образовательных целях.

И все же... Таня сплевывает. — Этот идиот Мейберт ничему не учится. Нет, он просто говорит: “это странно”. — Благодаря чему он будет плохо влиять на других тупиц.

— Капитан Линхарт Тон и лейтенант Клаус Тоспан со временем будут хороши. Эти двое — пехотинцы, так что они могут справиться с любой проблемой самостоятельно.

Он что, пытался нас отвлечь? Или пытается их защитить?

Таня понимает, что он пытается окольным путем сменить тему разговора. Тем не менее, она считает, что есть некоторые проблемы, на которые стоит обратить внимание. — Тон и Тоспан оба болваны. Они думают, что могут справиться, но они новички, которые могут даже не знать, как поменять подгузник.

Вайс, молча морщась, вероятно, не имеет никакого ответа. Но он уже начинает беспокоиться.

Ах, я действительно немного сожалею. — Тогда Таня понимает, что она слишком эмоциональна.

— Я хотела спросить о сменной роте, посланной для батальона воздушных магов. — Таня снова переводит разговор на административные вопросы и спрашивает мнение Вайса.

— Это двенадцать магов во главе со старшим лейтенантом Теобальдом Вюстманом, все новенькие.

—  Именно это я и слышала. Так что дайте мне ваше откровенное мнение как о командире, так и о подразделении.

— Они находятся на лучшей стороне как способностей, так и качества.

А? — Его замечание удивляет Таню. Замена, которую Вайс получил из родной страны, была крайне недостаточной в плане мобильности. — Значит, лучше, чем ожидалось? Введи меня в курс дела.

— Да, я думаю, что персонал, должно быть, был несколько избирательным, когда выбирал их для нас. У них все отлично с точки зрения рвения и книжного обучения.

Таня уговаривает его продолжать, и он вздыхает.

— С другой стороны, как маги, они испытывают критическую нехватку опыта.

— Так вот что с ними не так.

Правду мы можем только оплакивать…

Независимо от того, насколько они качественны, этим новичкам не было дано никакого времени, чтобы набраться опыта. Поэтому неизбежно, что их не хватает.

— Совершенно верно, мэм. Дело не только в командире; у всех замен есть эта проблема... Я думаю, что мы должны собрать их в роту вместе.

Вы не можете заставить подразделение хорошо сотрудничать, если уровень подготовки членов разное. Я должна буду знать об их очень разных возможностях и попытаться найти им подходящее применение.

— Пожалуй, это все, что мы можем сделать. — Таня сокрушенно вздыхает. — Итак, 203-й  батальон воздушных магов временно становится батальоном плюс резервная рота…

— Жаль, но пусть лейтенант Гранц проведет новичков, как и было запланировано.

— А получиться из них хоть что-нибудь? Я понимаю, что им не хватает опыта, но последнее, что я видел, казалось, что они даже не могут выполнять основные маневры.

Каким бы хорошим учителем ни был Гранц…

Проблема опыта все равно потребует времени.

Один день — двадцать четыре часа.

И по причинам физической силы, а также других военных обязанностей, невозможно тренироваться двадцать четыре часа в сутки.

Хуже всего то, что эти маги, которых нам выделили, с таким же успехом могли провалить курс полета. Они не прошли бы через программу обучения навыкам, которую знает Таня. Эти новички настолько некомпетентны, что, если бы это было до начала войны, она бы отправила их заново изучать основы.

Вот почему она должна повторить свой вопрос.

— Майор Вайс, я не сомневаюсь в вашем мнении. И все же, не кажется ли вам, что низкая способность отличается от недостатка опыта?

— Верно подмечено, но на этот раз это действительно не проблема индивидуального уровня. Я связался с лейтенантом Вюстманом, и если кто-то и виноват, так это инструкторы в тылу, заставляющие их проходить абсурдно ускоренную подготовку. Я был удивлен. У них меньше ста часов в воздухе. Мы говорим о двух цифрах.

Таня чуть не вскрикивает рефлекторно “что”? Две цифры летного времени...?

— Ты хочешь сказать, что они такие зеленые, что еще и ста часов не пробыли?

— По словам лейтенанта Вюстмана и других новичков, если вы пробудете сто часов, вас отправят прямо на передовую.

— Это ужасное оправдание, но я понимаю... у нас нет выбора. Давайте просто будем благодарны, что у нас есть замена. Я слышала, что с тех пор, как разразилась огромная война, в армию призвали всех здоровых людей, но я не знала, что мы тратим их впустую с такой убогой подготовкой.

В тотальной войне типы новых солдат, которых получит командир, могут быть широко разделены на три категории.

Первый — просто люди, которые недавно достигли призывного возраста. Чтобы это звучало красиво, это человеческий ресурс, который обновляется каждый год. Это смесь пшеницы и мякины.

Второй — освобожденные от призыва люди, которые работают добровольцами.

Таня с трудом это понимает, но некоторые люди, несмотря на освобождение от призыва, добровольно идут на фронт. Кстати, многие из людей, по сути, являются пшеницей, которую вы хотите. Единственная загвоздка в том, что их очень трудно достать.

Придерживаясь доктрины тотальной войны, государство выжимает все имеющиеся у него человеческие ресурсы. Таким образом, большинство из тех, кто все еще освобожден от ответственности — небольшое число экспертов в области науки и техники или медицины и так далее. Когда они идут добровольцами, научно-исследовательские институты в тылу бросают их в смесь без жалоб.

Тем не менее, я слышала, что даже если некоторые исследователи и врачи добровольно идут на фронт, Генеральный штаб отклоняет их просьбу напрямую. Как я им завидую! Я искренне хочу поменяться с ними местами, но поскольку это невозможно, я оставлю все как есть.

Таким образом, последняя группа состоит из людей, которые пойманы расширением призыва. Это должно означать, что армия нуждается в людях, которые раньше были освобождены по возрасту, здоровью или физической подготовке.

Из этих трех источников приходят запасные войска, прошедшие ускоренную подготовку. У нас нет другого выбора, кроме как быть счастливыми, если они энергичны и умны; такова реальность ситуации с человеческими ресурсами Империи.

— Разве это не ужасно?

— В данных обстоятельствах здорово иметь бронетанковое подразделение в хорошем состоянии. К счастью, с их экипировкой и дисциплиной все в порядке. Командир, капитан Аренс, и его войска — хорошая часть. Я не могу отблагодарить полковника фон Лергена за то, что он прислал их нам.”

— Это правда, но... — Таня морщится. — Майор Вайс, проблема в пехоте и артиллерии, которые составляют большую часть личного состава боевой группы.

— Непонятно, выдержат ли они мобильную войну…

— Учитывая обязанности боевой группы, мобильной обороны будет трудно избежать. Но... —  она со вздохом встает и подходит к окну.

Снаружи пехотное подразделение строит траншею.

— Сейчас не время беспокоиться о мобильной войне. По-видимому, командирам вбили в голову новейшие теории гибкой обороны... эти инструкторы из пехотной академии-идиоты.

Вспоминая, как она велела двум командирам составить чертеж, Таня вздыхает. Должно быть, они научились этому в школе. Они предложили план оборонительной линии в соответствии с дотошной теорией обороны, которой так гордится Империя, и гибкой теорией обороны.

— Полковник, при всем моем уважении... в теории гибкой обороны нет ничего плохого.

— Нет, это правда, майор Вайс. Пока у вас есть правильные солдаты, правильное снаряжение и правильная система снабжения, я не могу отрицать, что она идеальна.

Гибкая оборона — тактика, которую Имперская Армия разработала во время своего опыта в окопах на Рейнском фронте. Хотя вы оттесняете врага от линии фронта, предполагается, что вы тоже будете двигаться.

С точки зрения чистой логики, это совершенно правильно.

Для ограниченного числа солдат, защищающих обширную территорию, передвижение является единственным вариантом.

В конце концов, если вы закроетесь в одной из основных оборонительных позиций, вы будете окружены. Чтобы избежать этого, вы не делаете основную оборонительную позицию, где участвуете в оборонительном бою. Вместо этого вы строите паучьи норы и простые огневые позиции впереди линий для предупреждения и удержания врагов на расстоянии. Вы можете дать им отпор, как только обнаружите их.

Это четкая теория, все прекрасно и хорошо.

Если у нее и есть какая-то проблема, так это то, что, поскольку вы перемещаетесь, нет никакого способа построить твердую линию.

— Но неизвестно, сможет ли эта боевая группа вообще вести мобильную войну! Вы говорите, что полк — эквивалентная сила одного батальона воздушных магов, двух пехотных батальонов, артиллерийского батальона и бронетанковой роты. Чтобы защищать район, для прикрытия которого потребуется дивизия?

— Может быть, они наполовину шутили?

— Шутили? Когда Тон и Тоспан предложили построить линию наступления, их лица были совершенно серьезны.

Одно воспоминание об этом истощает ее энергию. Она даже спросила их, собираются ли они взять дивизию и защищать весь район.

Но они только озадаченно смотрели на нее.

— Они просто не понимают.

— Они все еще думают, что гибкая оборона — правильный путь?

— Наверное. Так что мы должны пойти проверить линию позже. Их работа может оказаться не на высоте.

Таня рассудила, что их возможности сейчас ограничены. Честно говоря, все, что они могут сделать, это превратить свою деревню в крепость.

Она смирилась с тем, что они, вероятно, будут окружены, поэтому им нужно усилить оборону во всех направлениях.

Таким образом, быть окруженным — уже данность. Ее не интересует аргумент, что они не должны быть окружены. Должен быть предел тому, сколько может покрыть небольшое количество войск.

Независимо от того, насколько остры наши часовые, где-то должна быть дыра, позволяющая скрытно атаковать. Если мы не сможем принять версию будущего, где нас внезапно окружат, то в конце концов мы будем уничтожены.

— Знаешь... даже я думаю, что идея идти в осаду просто нелепа. Крайне раздражает, что у нас нет другого выхода. Но именно из-за этого нам нужно убедиться, что наша защита надежно построена.

— Да, Полковник.

— И в этом отношении я обеспокоена тем, что командиры пехоты ведут себя слишком небрежно. Я бы чувствовала себя лучше, если бы вы убедились, что они делают нормальную работу, майор Вайс…

— Понятно, Полковник. Можно мне взять лейтенанта Серебрякову?

— Хорошо. Сделайте тщательный осмотр.

— Да, мэм.

Таня качает головой и говорит, что рассчитывает на него.

— Этот тупоголовый Тон, похоже, все еще привязан к гибкой защите…

— Чего мы можем ожидать? Я не могу отрицать, что позиционная оборона уязвима для окружения и артиллерийских обстрелов. Вероятно, капитану Тону трудно избежать основного потока существующих идей.

Выражение лица Вайса немного напряженное. Он продолжает, чувствуя, что может в чем-то посочувствовать. Это не плохо, искать хорошие моменты в ваших войсках.

— Но, — огрызается Таня, — если тебе так нравится заниматься адвокатурой, может, тебе стоит сменить профессию и стать адвокатом? — Послушай, — продолжает она, — если бы мы оказались в ситуации, когда могли бы использовать гибкую защиту, он был бы прав. Проблема в том, что он не признает, что наша реальность не является подходящей средой для нее. Что мы можем сделать с неполной артиллерией и кучей новичков-пехотинцев, которые не могут справиться с мобильной войной, кроме позиционной обороны? В конечном счете, — с горечью добавляет она, — мы должны держать войска там, где они могут слышать голос своего командира.

Это все равно, что работать на полставки в магазине.

Если бы у нас был начальник смены, которому мы могли бы доверять, все могло бы быть по-другому. Если дать им некоторую власть и заставить их действовать по своему усмотрению, нагрузка босса, то есть командира, значительно облегчится.

Но что делать, если в очень загруженном магазине выделяются только неопытные совместители, которым нельзя доверять? Тогда, как командир, возглавляющий атаку, владелец магазина должен был весь день находиться у кассы.

— Если он даже этого не понимает, значит, он некомпетентен и вдобавок упрям! Я хочу, чтобы его застрелили! Очень жаль, что нет такого правила, которое позволяло бы нам посылать в расстрельную команду.

— Простите, могу я кое-что сказать? Если вы хотите выносить такие резкие суждения, может быть, вам следовало бы попробовать стать инспектором.

— Отличная мысль, майор Вайс. Когда мы выйдем на пенсию с действительной службы, давайте вместе займемся юридическими кругами. Хотя могу поспорить, что в конце концов мы встретимся в суде.

На самом деле это неплохая идея. — Таня улыбается от всего сердца.

Для отставного солдата вполне приличная работа. По крайней мере, она будет безопасной и стабильной.

— Ха-ха-ха, это ужасно. Ну, пока вы на меня не разозлились, мне лучше поторопиться. Я организую осмотр и все остальное…

— Хорошо. Будь строгим.

Вайс отдает честь и выходит из комнаты, а Таня, провожая его взглядом, с недовольной улыбкой снова обдумывает их положение. Нельзя сказать, что им раздали хорошие карты.

Но они уже начали игру. Она не может уйти только потому, что у нее плохая рука. Она может только попробовать сделать все что в ее силах.

Так что давайте подумаем, что можно сделать с теми картами, которые у нее есть.

— Черт возьми, это просто не стоит того. Должна ли я обратиться в Генеральный штаб за сверхурочной оплатой? Мм, думаю, что сначала я должна проверить правила, чтобы увидеть, распространяется ли пособие даже на офицеров и командиров боевых частей.