Военные Хроники Маленькой Девочки: Сага о Злой Тане Глава 6. Операция Дверной Молоток. Часть 2

27 ИЮНЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ЗДАНИЕ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА.

Быстро перебравшись из реабилитационного центра Генерального штаба в кабинет, предоставленный в главном здании столицы, Таня борется с кипой бумаг, в которых излагается, ситуация, куда хуже планируемой.

Она боялась пугающего замечания генерал-лейтенанта фон Зеттюра о “новичках с немного более толстой кожей”, но смогла инстинктивно избежать ужаса, решительно пройдя все процедуры по созданию подразделения.

Но теперь настал момент, когда она должна встретиться с этим страхом лицом к лицу.

Когда первый лейтенант Гранц, которого она послала бегать по всему офису Генерального штаба в качестве посыльного, просит разрешения войти, она уже готова. Когда он спокойно кладет на ее стол конверт, только что полученный из соседнего корпуса обслуживания, она понимает, что предсказанные документы уже прибыли.

Как только Таня открывает тщательно запечатанный конверт, вся ее решимость пропадает даром, и лицо ее застывает.

На мгновение ее белые фарфоровые пальцы дрожат, и она смотрит на список так, словно на заклятого врага.

Гранц передал ей список подразделений, имевшихся в распоряжении Генерального штаба, и тех людей, которых они могли предложить Тане, о чем она просила из чувства тревоги.

Учитывая, как она была напугана замечанием Зеттюра о толстокожих новичках, она приготовилась к ужасному распределению войск. Ну что ж, она решила, что взяла себя в руки.

Но когда она действительно читает, ее готовность разлетается по ветру.

— Из всего того, что они могли нам предложить, мы получаем только что сформированный второй резервный пехотный батальон без боевого опыта и роту сменной артиллерии? — бормочет она дрожащим голосом. Я что-то неправильно поняла? Она смотрит на документ, но буквы, не меняются.

Она едва сдерживается, потому что Гранц все еще стоит рядом, но будь ее воля, она бы разорвала список в клочья и швырнула его в мусорную корзину.

— М-мы пошли на компромисс с бронетанковым подразделением... Мы пошли на компромисс... Но это же новый пехотный батальон, который мне дали?

Насколько ей сказали, план состоял в том, чтобы дать боевой группе “Саламандра” с 203-м воздушным магическим батальоном в качестве ее ключевого звена, подразделение пехоты, которое могло бы выполнять полевые инженерные задачи, плюс роту вспомогательной артиллерии. И несмотря на то, что они были недавно сформированы, им будет выделена бронетанковая рота.

По-видимому, у нее нет выбора в этом вопросе. Но довольно ужасно получить только что образовавшуюся кучку любителей. Как человек, которого вот-вот вышвырнут на восток, печально известный как место ожесточенных боев, она хотела бы протестовать. Даже Гранц и другие люди, о которых она заботилась на Рейне, были обучены, прежде чем попасть туда.

Но эти новички в наше время обучаются так быстро, что ”принудительное совершенствование” все еще кажется слишком мягкой метафорой…

— Это вовсе не шутка.

У нее есть одно или два мнения, но после того, как ей сказали, что война надвигается на них, у нее нет другого выбора, кроме как принять вещи такими, какие они есть. Вот почему она, по крайней мере, хотела иметь приличную пехоту, но судя по документу, об этом не может быть и речи.

И все же всему есть предел, в том числе и ее терпению.

Список в ее руках настолько ужасен, что изящные черты лица Тани искажаются, как будто ее внезапно поразила головная боль.

— Совсем не смешно! Пехоту и артиллерию мы даже не можем использовать для войны?! Я даже не уверена, что мы сможем использовать их в качестве щитов! Неужели офицеры Генерального штаба приняли меня за какую-то фабрику по переработке отходов?!

Гранц стоит по стойке смирно рядом с ней, когда она взрывается, и его лицо дергается.

Что ж, неудивительно, дела обстоят хуже не куда.

Пока неясно, будет ли это новое подразделение вообще полезно. Кроме того, его основная огневая мощь, резервная артиллерия, имеет смехотворно устаревшие орудия. Они, наверное, поскребли дно бочки чтобы их сформировать.

Это все же лучше, чем совершенно новое подразделение, но я все еще беспокоюсь об их снаряжении и способностях. — Хорошо обдумав, она понимает, что нет смысла думать дальше.

Она понимает, что просто ноет. — А я думала, банкиры должны суетиться, — бормочет она себе под нос, вставая. Но так как у выбора нет, она отправляется, чтобы ужесточить работу по консультированию с Генеральным штабом по кадрам.

Никогда не думала, что мне придется заниматься подобными вещами в армии, — сокрушается она про себя, когда в сопровождении сурового Гранца совершает набег на отдел оборудования Генерального штаба.

Она хватает майора, руководителя группы, который случайно оказывается там, и, упрекая его за беззаботный стиль работы, протестует со спокойным поведением, хотя ее решимость непреклонна.

А именно: “пока мы не получим оборудование, необходимое для проведения следственных исследований Генерального штаба, мы не сможем оправдать их ожидания.”

Конечно, даже Таня не хочет затевать драки со штабом в тылу. Поэтому, хотя она и протестует, она сохраняет строгий контроль над собой и не отступает от надлежащего этикета…

По крайней мере, до тех пор, пока руководитель группы не скажет то, чего не должен был говорить.

— Вы можете говорить все, что угодно, полковник, но это не значит, что мы не понимаем трудностей фронта. Мы всегда очень старательно выполняем свою работу, поэтому я хочу, чтобы вы ее ценили. Мы делаем все возможное, чтобы выдавать технику в соответствии с качеством войск.

В тот момент, когда майор изрыгает эту чушь, отдыхая на диване, попивая настоящий кофе, Гранц, который стоит рядом с Таней, бессознательно делает шаг назад. Позже он будет шептатьостальным, что она вышла из себя.

— Какую потрясающую шутку я только что услышала.

Это ответ бюрократа, и не измученного бюрократа, а офицера с тыла, переполненного энергией.

Таня приклеила к лицу улыбку, как формальность, но ее терпение достигло точки кипения. Отбросив всякое подобие вежливости, ее лицо становится бесстрастным, и она делает шаг ближе, открывая рот в смертельной ярости.

— Батальон без ветеранов?! Если вы говорите, что делаете все возможное, то было бы более разумно заменить вас кошкой!

Большинство сотрудников в списке, либо резервисты, либо новобранцы. Ветераны, которые должны быть ключевыми участниками, все в значительной степени попадают на самый низкий уровень шкалы оценки армии. Есть несколько сержантов, которые, возможно, стоят того, но они только что оправились от своих Рейнских ран.

Учитывая их упадок физических сил и то, как долго они были без него, она в значительной степени находится в тупике. Честно говоря, марионетки-приманки были бы лучше.

— А 15-сантиметровые пушки могут быть и 15-сантиметровыми, но старой модели? Не новые? Это значит, что их самый важный параметр — диапазон, будет вопиюще ниже. Может быть, мой батальон и секция снаряжения должны провести учения с боевыми патронами? — Продолжает Таня, излучая волны убийственной ауры на все более бледного майора. — Думаю после перестрелки, ты быстро соберешься с мыслями!

Она не может поверить, что они были настолько глупы, чтобы смотреть только на диаметр ствола, а ни на какие другие характеристики. Если этот идиот собирается сказать, что это их лучшая работа, то для Тани они неисправимые бездельники.

Безумие просить кого-то увеличить свою огневую мощь с помощью старых пушек, которые имеют небольшую дальность стрельбы. Таня слишком много пережила, страдая от подавляющего артиллерийского огня на Рейне, поэтому внутри нее поднимается волна горечи от того, что у нее есть предел тому, насколько хорошо они могут конкурировать, когда дело доходит до их собственной артиллерии.

Именно поэтому, когда они пытаются навязать их ей…

— Послушайте, Майор. Мне трудно принять результат от тупицы, бросающего мою группу на произвол судьбы с плохим оборудованием, когда он так бездельничает!

Парни из тыла, которые никогда не участвовали в окопных боях, не могут понять страха быть в пределах досягаемости противника.

— М-мои извинения, полковник, но мы делаем все, что в наших силах…

— И это твоя лучшая работа?! Не шути так. Генеральному штабу имперской армии новички не нужны, ему нужен боевой опыт. Бронетанковое подразделение немного лучше. Но танки D-IV? Кроме того, что у них мало снарядов, так еще и слабая броня!

Она открыто бомбардирует его своим гневом. — Неужели он думает, что я ничего не понимаю в технике бронетанковых подразделений?

Я не могу поверить, что он дал нам танк D-IV — это старая модель, уже используемая для обучения и обеспечения безопасности в тылу! Может быть, если бы мы были инструкторским подразделением или отрядом охраны, но для подразделения, которое будет работать как лошади на фронте под предлогом проведения следственных исследований, это невыносимо.

Таню отправляют на самую передовую линию, а не на оккупированную территорию. Может быть, партизаны и не будут выводить противотанковые орудия и тяжелую артиллерию, но на главных линиях большие орудия противника, авиация и маги выйдут и скажут: “что ваши бронетанковые войска могут сделать против нас”?..

— Разве у вас нет запасных танков G вроде тех, что используются на южном континенте?

Если мы хотя бы не получим нынешнюю модель G, то ничего не сможем сделать на передовой. И к счастью для Тани, на днях она получила личное письмо от командира корпуса фон Ромеля.

То, что она услышала от него, было гневом из-за перебоев с поставками и страхом, что ситуация будет только ухудшаться. По его словам, хотя износ танков минимален, они отчаянно нуждаются в топливе и боеприпасах.

Он писал, что секция оборудования не изменит соотношение танков к другим поставкам. Она ответила, что бюрократически это не имеет смысла, но вот мы здесь. Абсолютная правда.

— Пожалуйста, будьте рациональны, полковник! Здесь нет никаких дополнительных припасов!

Ответ, который она получает, прост: излишков нет. Но Таня знает, что генерал фон Ромель отказался от модели G стоимостью в две роты и сказал, что ему нужно топливо.

— Пятая легкая дивизия на южном континенте у меня в долгу. Я хочу, чтобы они выделили мне танки модели G. Вместо танков отправьте им эквивалентное количество топлива на их корабль.

Таня была бы счастлива получить необходимое ей оборудование, Ромель — топливо, которое ему срочно нужно. Предложение, основанное на утилитарной логике, которое сделает всех счастливыми.

Подумайте. В обмене никто не проигрывает. Только коммунист может отказаться от такой сделки. Я вообще не могу понять этого иррационального отказа.

Если люди расслабляются в своей погоне за счастьем, то для них все кончено.

— Вы серьезно?! Это же абсурд! Сколько правил вы пытаетесь заставить нас нарушить?

Нарушение правил? — Таня усмехается, думая — я уверена, что ты можешь нарушить любое правило, какое захочешь. — Вопреки ожидания, если поискать, то обязательно можна найти лазейки в правилах для оправдания ваших целий.

— Погодите, может быть, теперь они называются 211-й танковой дивизией. В любом случае, вы должны быть в состоянии предоставить нам танки на ваше усмотрение. Я все объясню лично генералу фон Ромелю.

— Если можете, то, пожалуйста.

Кто будет в ответе? — Именно так выглядит лицо майора, когда слова срываются с его губ. — Что за беспечный идиот! — Таня ухмыляется, ухватившись за его преданность делу.

— Что ж. Тогда решено.

Не могу поверить, что он даже не смог ответить двусмысленно!

 

С великолепной улыбкой Таня достает из нагрудного кармана письмо, которое только что получила от Ромеля.

— Простите, полковник, но что это?

— Личное письмо, но ничего страшного. Я дам вам прочитать его. Жду выполнения обещания.

— А?

Таня сует письмо от достопочтенного командира армейского корпуса, под ошеломленный взгляд тупицы.

Когда она получила его на днях, ей и в голову не приходило, использовать его вот так. Связи, которые у вас есть, могут быть полезны самыми неожиданными способами. Таня размышляет о том, как человеческое общество в конечном счете относится к связям, благодарная за ту, которая у нее есть с генералом фон Ромелем.

А поскольку майор, похоже, не понимает всей ситуации, Таня любезно читает ему письмо.

— Я прочитаю вам, то что сказал генерал фон Ромель. “Если они все равно не доберутся сюда, я бы предпочел, чтобы вы ими воспользовались.” Кстати, я предлагаю выделить ему немного боеприпасов и горючего.

Затем она бьет застывшего майора своей козырной картой.

— Заместитель директора корпуса обслуживания генерал фон Зеттюр одобрил эту идею, но если у вас есть причины ее отвергнуть, я хотела бы ее услышать.

Быть немного напористым — прекрасно.

Вот что происходит, когда вы делаете то, что нужно.

Таня размахивает черновиком, который генерал-лейтенант фон Зеттюр молчаливо одобрил, и по застывшему выражению лица руководителя группы по оборудованию она видит, что он начинает понимать.

— Хорошо, позвольте согласовать это с вами, майор. Я была бы очень признательна, если бы вы поняли и уважили мою просьбу…

Просьба о предоставлении взаймы огневой мощи от командира боевой группы, который подчиняется непосредственно Генеральному штабу при поддержке начальника Корпуса обслуживания, уже согласованного командиром армейского корпуса.

— О... Конечно, от имени отдела оборудования я могу сказать, что мы хотели бы сотрудничать как можно больше, но, полковник.

— “Но, полковник”?

Что-то не так? — Спрашивает Таня пристальным взглядом. В ответ, руководитель группы отдела оборудования разочарованно молчит. Поскольку у него нет контраргумента, Таня чувствует, что может помыкать им, пока смотрит, для убеждения, что он подчиняется.

Обмен роты модели G через менеджера в отделе бюрократического оборудования не должен быть проблемой. По крайней мере, она преодолела это препятствие.

Но тут ей приходит в голову одна мысль.

Я никогда не смогу поладить с этим майором. В таком случае, возможно, имеет смысл рассматривать ситуацию как игру с нулевой суммой и получить от него как можно больше.

— Пока я здесь.…

Нужно действовать. В конце концов, просьба ничего не стоит.

— Я хотела попросить вас о помощи в отношении добычи, которую мы захватили у Республики во время большого наступления на Западе. Ведь там были танки, не так ли?

— А? О, э-э, ну да.

— Значит, у нас должна быть бронетехника в резерве, верно? Предоставите их мне? Так как это всего лишь краденые вещи, в любом случае, армия не будет использовать их официально, так что проблем возникнуть не должно.

— Т-простите меня, полковник фон Дегуршаф, но у вас уже есть пехота и бронетанковое подразделение. Я не могу дать вам дополнительную бронетехнику…

К несчастью для майора, настаивающего на том, что он не может нарушить правила, Таня разбирается во всех их деталях. Он заявляет о невозможности, с храбростью того, кто только что отрубил голову демону. Мне его очень жаль.

— Я бы хотела, чтобы вы починили самоходные орудия. В правилах говорится, что оружие может быть отремонтировано на месте с разрешения командира. Бронетехника предназначена не для пехоты, а для улучшения устаревших орудий, которые у нас есть. Так не могли бы вы оперативно предоставить топливо и транспортные средства?

Да, требовать замены старых орудий новыми невозможно, но усилия по их усовершенствованию находятся в компетенции командира. Закрепление орудий на захваченной у Республики бронетехнике для изготовления самоходных орудий, безусловно, считается улучшением.

Транспортные средства хранятся потому, что они все равно бесполезны, поэтому, если у Генерального штаба нет какой-то логической причины отклонить ее предложение, оно должно быть одобрено. В этом случае они будут работать на топливе, так что ей тоже понадобится дополнительный запас припасов.

Это может быть рискованно, но нефтяные месторождения Эсти находятся на Востоке, поэтому Таня надеется, что она сможет занять немного у Восточной группы армий. В оборонительной битве она сможет накормить свои машины таким количеством свежеоткачанного топлива, сколько захочет.

В данном пункте, в отличие Южного континента, ей не придется беспокоиться о топливе. Да, чем больше я об этом думаю, тем больше смысла.

— П-пожалуйста, не говорите чепухи, полковник!

— Хорошо, я не буду просить вас делать улучшения. Мы сделаем это сами. Поэтому, пожалуйста, заберите бронетехнику со склада для нас.

Возможно, это слишком много, чтобы просить секцию оборудования выполнить “ремонт”, — понимает она. Если ей сказали, что их работа — управление, а не ремонт, что ж, значит так и есть. Она понимает логику аргумента, поэтому отступает.

Наверное, мне придется просить технический арсенал, чтобы сделать для нас срочный ремонт — решает Таня. К счастью для нее, у нее есть куча знакомых, с которыми она не может расстаться. Она могла бы даже обратиться к Шугелю. Может быть, у него и есть ужасная привычка восхвалять Бога, но способности вполне приличные.

И если она подергает связи в инструкторском подразделении, и скажет что это эксперимент с самоходным орудием, то, возможно, они также покроют расходы на улучшения. Поэтому она протягивает руку и убеждает майора отказаться от своего добра.

— Но это же безумие.

— Нет, я настаиваю.

— При всем моем уважении, полковник...

Но по какой-то причине парень, похоже, не понимает.

Хотя Таня говорит с ним смиренно, он упрямится и все время повторяет: Я не могу, я не могу.

Поэтому Таня слегка кивает и переходит к делу.

— Майор, давайте говорить прямо. Да или Нет?

 

 

28 ИЮНЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. УПРАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА. КАБИНЕТ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ДИРЕКТОРА КОРПУСА ОБСЛУЖИВАНИЯ.

Обычно подчиненные приходили с петицией сразу после отдачи приказов. Любой офицер, работающий в Генеральном штабе, несомненно, сталкивался с подчиненным, который приходил и кричал, что у них недостаточно войск.

Но на этот раз даже генерал-лейтенант фон Зеттюр не понял просьбы своего посетителя.

Более точно, возможно, вы могли бы сказать, что, хотя он и понимал саму просьбу, она была практически самая наглая, которую он когда-либо получал, та, которая не поддавалась пониманию.

— “Я хочу сменить роту магов”? — ошеломленно пробормотал он.

До тех пор, пока его глаза не подводили, независимо от того, как он читал письмо, форма была запросом на целую новую магическую роту. Здесь не было места для недоразумений. В композиции не было никаких ошибок, и документ был отформатирован идеально.

Медленно положив его на стол, Зеттюр, который в последнее время чувствовал, как нарастает его усталость, поднял голову. Перед его глазами, вытянувшись по стойке смирно, стояли подполковник фон Дегуршаф и женщина в знаках отличия первого лейтенанта. — Полковник фон Дегуршаф привезла с собой еще одну, так что она, должно быть...э-э, да, ее адъютант лейтенант Серебрякова.

— Это что, шутка, полковник фон Дегуршаф?

Даже не подумав, он ответил, что не может понять ее намерений. В конце концов, боевая группа “Саламандра” формировалась с 203-м воздушным магическим батальоном в качестве ключевого подразделения.

— Прошу прощения, генерал фон Зеттюр, но это не шутка. Я пришла к выводу, что для успешного интегрирования, рота магов абсолютно необходима.

— Полковник, у вас уже есть расширенный батальон. Иными словами, разве вы уже не владеете оружием беспрецедентной силы? Возьмите из них столько рот, сколько захотите.

Только с одним расширенным батальоном у боевой группы была сила магов, достойная полка или бригады. Несмотря на то, что это было недавно сформированное подразделение, они дали ей батальон пехоты, роту бронетанковых и артиллерийских подразделений. И все же она хотела большего?

Она, по сути, просила предоставить ей независимую, усиленную смешанную бригаду, имеющую достаточную мускулатуру. — Честно говоря, они и так уже слишком сильные. — Это была не та сила, которую он мог доверить подполковнику.

— Как вы мудро подметили, это правда. Но если возможно, нам нужен щит, пусть даже слабый.

Но, казалось, она даже не отреагировала на его обеспокоенный тон. Насколько он мог судить, она была искренне убеждена, что рота необходима.

Он не мог поверить в то, что на текущей стадии войны потребовалась такая наглость, чтобы потребовать выдавливания откуда-то целой роты магов.

— Не говорите глупостей.

— Вы же сами говорили, что я могу.

Конечно, он сказал, что будет несколько снисходителен, но… Нет, если бы она действительно нуждалась в нем, он бы подумал, но у нее уже был 203-й воздушный магический расширенный батальон. Ему и так было нелегко утихомирить голоса, требующие участия роты в операциях, которые отчаянно нуждались в магах.

— Большинство пригодных для использования магических подразделений находятся на передовой.

Причина, по которой расширенный батальон был полностью укомплектован, и они могли наслаждаться отдыхом в столице, заключалась в том, что их достижения были просто значительными. Именно поэтому они были так востребованы на передовой.

— Само собой, но я хочу, чтобы вы поняли. Несмотря на быстрое увеличение магических подразделений, командиры на передовой все еще жалуются, что им не хватает личного состава.

— Неужели все так серьезно?

— Обстоятельства изменились с тех пор, как был сформирован 203-й воздушный магический батальон. У нас безнадежно мало магов. Восточный и Западный фронты практически конкурируют за них. Все, у кого есть способности, уже направлены на фронт, а остальные еще не закончили свое образование.

Честно говоря, маги, которых они смогли обучить, были лишь каплей в море того, что им было нужно. Магический батальон боевой группы ”Саламандра” уже был пополнен дополнительной ротой, так что дать им еще одну было... Как много еще невозможного вы будете просить?

Армия уже поглотила почти всех, кто обладал хоть какими-то магическими способностями. — Зеттюр мысленно проворчал что-то насчет старшинства, бросив взгляд на Дегуршаф.

Даже если она была примером для подражания, армия настойчиво работала, чтобы принять любого, кто был способен расширить свои магические силы. В Империи просто не было избытка магов.

Возможно, у других стран была возможность мобилизовать группы талантов, которые еще не были задействованы, но Империя уже на грани, поэтому она испытывала нехватку кадров. Ну, может быть, в следующем поколении и есть какие-то нераскрытые таланты, но им потребуется время, чтобы вырасти.

Дегуршаф, стоявшая перед ним с бесстрастным лицом, была, конечно, исключением.

Так или иначе, он не думал, что в Империи может быть много дефектных детей, как этот подросток, вернувшийся с поля боя. И на самом деле, независимо от того, как он относился к солдату, лично идея взаимодействия с ними была ужасающей.

— Но, генерал, они мне нужны.

— Объясни мне чуть подробнее.

— Генерал, это отношения между молотом и наковальней. Я не могу взмахнуть молотом 203-го батальона, если наковальня слаба. Кроме того, батальон был обучен и привык действовать как четыре роты вместе. Пожалуйста, подумайте.

Ага. — Зеттюр понял, что хотела сказать Дегуршаф.

Она хотела укрепить свой молот, 203-й воздушный магический батальон. Это все еще можно было назвать эгоистичной просьбой, но батальон, вероятно, был обучен работать вместе в четырех ротах, именно так, как она сказала.

— Понимаю, но погоди... дело не в том, что у меня нет никаких идей. Просто…

— Да, генерал.

Было несколько магов, которых не призывали, потому что армия не была уверена, сможет ли их использовать. Если на них надавить, то можно организовать. Если соберем их вместе, то смогли создать роту.

Даже если их невозможно было заполучить в свои руки, есть и другие кандидаты в маги, которые подойдут. Мы могли бы сделать из них роту.

— Извини, но они меньше похожи на солдат и больше на цыплят. Я же тебе говорю, что они едва вылезли из скорлупы. Я мог бы дать их тебе, но разве они не будут просто мешать тебе?

— На этот раз я не стану просить ничего особенного. Пока они маги, я возьму их...

Но, очевидно, она будет использовать все, что сможет. Она была одновременно сторонницей и воплощением этой философии. Не прожив и десяти лет, она бросилась в армию и всю свою жизнь провела на поле боя.

Возможно, ни у кого не было такой роскоши, как право быть в здравом уме в безумном мире. Нормальность — это экстравагантность, которой им придется наслаждаться после войны…

— Если маги, которые едва ли способны оказать непосредственную поддержку пехоте, подойдут, я могу сформировать их.

— Вот и прекрасно. Любые средства подойдут.

Они были новобранцами, которые даже не закончили свою магическую подготовку, не говоря уже о том, чтобы стать способными сражаться в маневренных сражениях. Они могли поддержать пехоту, но нынешняя военная ситуация была хуже, чем беспощадная. Вероятно, их можно использовать только в ограниченных оборонительных боях.

Они настолько плохи, что приемлемая норма намного выше.

— Но они действительно еще новички, даже не закончили свое обучение. Инструкторы говорили, что они бесполезны. На самом деле, мы планировали использовать их в качестве пехоты, но если вас не беспокоит, вы можете взять их.

Обычно период обучения составлял шесть месяцев, но они прошли только половину срока. Это были пехотинцы, которые, будучи не в состоянии идти в ногу с интенсивной тренировкой, не совсем достигли уровня магов. Конечно, инструкторы втиснули в них все знания, какие только могли, но они лишь поцарапали поверхность формул и магического обучения.

По общему мнению, они вполне могли пригодиться для ловли пуль.

— А у них есть опыт стрельбы?

— Должен быть…

— Тогда все в порядке. У меня нет никаких проблем, пока они могут убить врага. Я буду перевоспитывать их в полевых условиях, пока будем в пути.

Но Дегуршаф была невозмутима и расспрашивала об их опыте убийства людей.

Это служило доказательством, что она и в самом деле была единственной аномалией, известной как Дегуршаф.

Она рассматривала людей как продукты, и спрашивала, были ли они протестированы — это был нюанс. Можно ли вообще научить такому совершенно утилитарному взгляду на людей?

Безусловно, армия — организация, которая уделяет внимание отдельным лицам. Взаимозаменяемость и осознание важности — два фактора, преследующие каждого. Но разве можно судить о человеке только по этим критериям?..

— Ну ладно. Я все устрою прямо сейчас. И так? Если есть что-то еще, вы можете сказать мне прямо сейчас…

— Спасибо, но думаю, мне нужно подтвердить состояние пехотного подразделения, которое получит “Саламандра”. Я благодарна за вашу доброту.

И он получил вежливое слово благодарности. Салют, демонстрирующий образцовое отношение, которое должен иметь офицер.

Это невинное лицо и прямая спина делали ее похожей на сюрреалистическую куклу.

Нет…

Неужели никому это не кажется странным?

Когда офицер узнает, что его начальник вернулся из инспекции в сильном гневе, все, что он может сделать — молиться, чтобы буря не обрушилась на него.

В тот день офицеры самого опытного и заслуженного подразделения империи, 203-го воздушного магического батальона, получили устрашающее известие от первого лейтенанта Серебряковой, что та, кого они боялись, была в настроении, подобном урагану.

Какой дурак играл с огнем на вершине порохового погреба? Именно с таким плачем офицеры батальона, стараясь не зажечь ни малейшей искры, трезво приступили к завершению тщательного, идеально синхронизированного осмотра своего снаряжения.

Подготовившись к худшему, они могли спокойно отдыхать, зная, что нет никаких недостатков, за которые смертоносный подполковник фон Дегуршаф могла бы отчитать их, когда ворвется в их временный гарнизон; они мысленно аплодировали Серебряковой за ловко посланную весточку.

Полковник фон Дегуршаф обычно машинально отдавал честь с ничего не выражающим лицом, так что если она открыто демонстрировала свои эмоции, значит, происходило что-то серьезное.

Гнев Дегуршаф…

Те, у кого была хорошая интуиция, бежали на тренировки. Как будто не в состоянии понять, что находится где-то поблизости, первый лейтенант Гранц и его рота придумали идею о дальних, низковысотных, децентрализованных рейдовых учениях.

Напряженный полет, который включал маскировку себя и подавление своих сигналов маны в максимально возможной степени; обычно даже члены 203-го батальона воздушных магов отказывались бы от такой сложной тренировки, но в тот день она была чрезвычайно популярна.

Те, кто мог бежать, были поистине благословенны.

Но у тех, кто не мог этого сделать, у дежурного персонала и капитана Вайса, не было иного выбора, кроме как войти в логово тигра, несмотря на дурное предчувствие.

Украдкой взглянув на своего начальника, Вайс от всего сердца оплакивал их положение. ААА.

— Они бесполезны! Я либо хочу немедленно переучивать их, либо расстрелять всех на месте!

Полковник, должно быть, фантазировал о казни. Возможно, бессознательно, она действительно сказала вслух, что хочет кого-то застрелить, и ее рука потянулась к пистолету на бедре.

Если бы она была маленькой девочкой, потянувшейся за сумочкой, то получилась бы красивая картинка, но когда ее маленькая рука бессознательно потянулась к огнестрельному оружию, вся сцена вызвала только страх.

— Что случилось, мэм?

Он не хотел спрашивать, но если не сделает этого, все может стать еще хуже. Он знал, что это фугасная мина, но осторожно заговорил, думая, что порекомендует Гранца, единственного перебежчика, в качестве адъютанта командующего боевой группы.

— Непослушание и неподчинение! Невероятно!..

— А? Кто-то ослушался вас, полковник?

Но ее яростный ответ выбил все остальные мысли из его головы.

Непослушание и... неподчинение? — Дегуршаф была таким приверженцем правил, что Вайсу было трудно поверить. Но судя по ее лицу, свекольно-красному от гнева, что-то случилось.

Учитывая, что полковник без колебаний приравнивал нарушение субординации к расстрелу, Вайс искренне удивился, что в Имперской армии нашелся кто-то настолько глупый, чтобы не подчиниться ей.

Честно говоря, это была огромная боль в шее, попасть под перекрестный огонь, но он хотел позвать этих идиотов. На самом деле он удивлялся, как они вообще живы.

Я ничего не понимаю. Объясните, что происходит. — Он посмотрел в замешательстве на Серебрякову, которая сопровождала Дегуршаф.

— Пехотные командиры говорят, что у них есть свой собственный способ действий.

Ответила Серебрякова с напряженным лицом. Дегуршаф настаивала, чтобы она продолжала, и та неохотно продолжила:

Она неуверенно начала объяснять, что произошло, деловым тоном.

Как новые командиры пехотных батальонов недооценивали полковника.

Как они почтительно игнорировали приказы полковника, ссылаясь на свою уверенность как на профи.

Как они хотели получить право действовать по своему усмотрению.

— Я не могла поверить. Это же не значит, что правила внезапно меняются, когда мы воюем! Как они могли стать офицерами, не понимая правил? Все офицеры в тылу, должно быть, сумасшедшие — огрызнулась Дегуршаф.

Я хочу их пристрелить. — Все ее тело было выражением данной мысли. По тому, как Серебрякова вздрогнула и съежилась рядом с ней, Вайс вполне естественно представил себе эту сцену. Должно быть, у Серебряковой чуть не случился сердечный приступ.

— Кто же посмел?

— Все до единого! Все офицеры 332-го пехотного батальона!

Когда Вайс быстро осмотрел комнату, стало очевидно, что дежурный персонал перепуган до смерти…

До него доходили слухи, что в тылу не осталось ни одного хорошего офицера. Но неужели они настолько глупы, что принимают льва за кошку?

Какого черта.

Он поймал себя на том, что слегка понимает, почему полковник хочет, чтобы расстрельная команда позаботилась о них.

— Об использовании этих офицеров не может быть и речи, так что я собираюсь найти им замену.

— И как же вы это сделаете? — Вайс был невероятно осторожен в своих расспросах, и именно поэтому ее ответ ошеломил его.

— Это же очевидно! Иди и приведи сюда новый десантный батальон гвардейской дивизии!

— А?..

— Что? Гвардейская Дивизия? Десантники?

О чем она вообще говорит?

— Вторая гвардейская дивизия находится в отпуске для переформирования на некоторое время, верно?

— Да, полковник — вынужден был ответить Вайс.

— Прекрасно. — Дегуршаф улыбнулась. — На Рейнском фронте вторая гвардейская дивизия была слишком глупа, чтобы сделать что-нибудь, кроме как прятаться за нами. Это заставляет меня задуматься, как они вообще могут что-то охранять.

— Да, полковник, совершенно верно. — Вайс понял, что кивает, так как знал о взаимоотношениях между гвардейскими подразделениями и судом.

— Мы собираемся осмысленно использовать эту силу. Мы поменяемся местами. Даже идиоты должны уметь притворяться, что выполняют декоративные оборонительные миссии.

— Да, полковник, все именно так, как вы говорите — сказал Вайс с выразительным кивком. Мысленно он молился, чтобы она перестала бессознательно тянуться к вычислительной сфере на шее…

— Так вы собираетесь спросить у Генерального штаба?

Пожалуйста, пожалуйста, не взрывайтесь.

Он практически цеплялся за Бога, когда нервно задавал вопрос. Он чувствовал бы себя более оптимистично, прыгая в лес мечей и града пуль.

В конце концов, при таком раскладе ему не придется иметь дело с полковником фон Дегуршаф.

И тут произошло чудо. По крайней мере, так думали присутствовавшие в тот день члены штаба 203-го воздушного магического батальона.

— Не стоит беспокоиться. Командир батальона второй гвардейской дивизии уже утвердил все.

Еще мгновение назад выражение лица полковника заставило бы даже адских тюремщиков бежать в горы, но сейчас она была воплощением радости. Возвышенная улыбка, как у ангела, расцвела на ее лице.

— Как вам удалось его убедить?

— О, легко. Они же военные маньяки. Они настолько кровожадные, так что проблем не было…

Поправка: она соблазнительная дьяволица, без сомнения.

Или, по крайней мере, она была ужасающая. Она великий маг и прекрасный полководец.

Боже милостивый, позволь мне поблагодарить тебя за то, что ты не сделал полковника нашим врагом.

— К тому же, тот командует формированием, полковник фон Лерген, знает, что к чему. Я не думаю, что возникнут какие-то проблемы.

Вайс мысленно решил, что в это воскресенье пойдет в церковь.

Не имея ни малейшего представления, о чем он думает, Таня счастливо улыбается тому, как гладко все идет.

Она наконец-то имеет представление, как пойдут дела. — Ах. — Она размышляет — стоит подтолкнуть людей к ответу “да” или “нет”. И все отвечали “да”.

По-видимому, есть смысл склонить голову и сказать “пожалуйста”. Теперь у нее будет больше шансов выжить на опасной линии фронта.

Я просто сделаю все возможное для светлого будущего. Если мне удастся выжить, я смогу, по крайней мере, сбежать на Запад.